Ахилла

Повторяем текст 2017 г.

Много воспоминаний напечатано об отце Павле (Груздеве) из Никульского. Больше все в рамках и традициях. Чтоб ничего такого уж резкого, тревожащего благоговейный настрой благочестивого читателя не прозвучало. А ведь сам-то старец не боялся никого смутить, когда высказывался, а скорее наоборот, провоцировал, стремясь пробудить в человеке искреннее, настоящее, а фальшиво-мещанскую «религиозность»… да хоть бы и матом ее!

***

Приходит к отцу Павлу бригадир иконописцев и резчиков. Восьмидесятые еще, только первые храмы открываются, первые иконописные мастерские появляются. Рассказывает бригадир, что, мол, с батюшков по полной берет за работу, выжимает, несмотря на жалобы о бедности храма, призывы работать «во славу Божию», а не для наживы, по максимуму выжимает. Можно ли, не грех ли?

Отец Павел:

— Бери! Не жалей! Попы они пьют, курят! — потом на ухо бригадиру: — Блядуют!.. Бери!

***

Престольный праздник у отца Павла в Никульском в июне, на икону «Достойно есть», это везде написано, кучу воспоминаний об этом опубликовано. Так вот, приезжает на этот праздник владыка местный, Платон тогда был. После службы — снимок на ступенях храма, праздничный, общий, по всем традициям. Архиерей, понятно, с посохом, в центре. Отец Павел засуетился, нашел палку и встал с ней для фотографирования, опираясь на нее как на посох.

Владыка:

— Брось палку-то.

— И ты брось! — ответствует почитаемый православный старец.

— Я архиерей, мне положено посох иметь!

— И я не брошу!

Так и стоят на снимке владыка с посохом, а архимандрит Павел — с палкой.

Что хотел этим старец сказать? Что владыка ничем не выше священника, да и вообще должен не превозноситься, а людям и Богу служить, или еще что, но в книгах о старце я этого не встречал, смущает издателей, видно…

***

Чему лично был свидетелем. Заходит отец Павел в храм, идет по стеночке, потому как не видит совсем ничего. Женщина немолодая подбегает:

— Батюшка, мне поговорить с вами надо!

— А о чем мне с тобой говорить? Иди…

— Да как же? Я из Ленинграда к вам сюда… поговорить надо, благословения спросить, я больная вся…

— А я не бабий лечитель, а Божий служитель, сказано тебе — иди.

И никакие уговоры на отца Павла не действовали. Женщина, всхлипывая, отошла. Мой юный разум не мог найти объяснения виденному: зачем старец так резко с женщиной, да еще приехавшей специально издалека.

Я подсел к ней на скамейку возле храма. Минут через 15 общения я понял, что единственной целью этой женщины было добиться выселения нелюбимого зятя из квартиры. Что бы отец Павел ни сказал, она бы истолковала это как благословение на выселение, но старец не дал ей ни малейшего шанса, так она и уехала…

***

Начало девяностых, в заснеженное Никульское приезжают двое новоиспеченных мужей, как-то не вовремя, в лихолетье умудрившихся обзавестись семьями. Отец Павел встретил их весело, благословил и напутствовал духовным наставлением, смысл которого можно передать цензурно так: побольше занимайтесь сексом со своими женами, производите на свет Божий детей, и все будет клево. Дословно передать слова отца Павла я не могу, не потому, что это был сплошной мат, а потому, что дословно не помню, а нецензурной лексикой не владею и в малой толике, как ей владел старец, и любые попытки передать близко к авторским выражениям обречены на неудачу.

Из Никульского молодые люди упархивали как на крыльях. Отец Павел умел и обматерить людей так, что они, вопреки всем канонам и правилам, и через это ощущали, почти физически, любовь Божию к людям, что исходила от старца.

***

Эта история из известных, как бы визитная карточка отца Павла. В семидесятые или начале восьмидесятых дело было. Приезжают к нему в Никульское люди из компетентных органов поговорить о том, о сем. Точно мы не знаем, о чем конкретно, но предположения очевидны: что людей много к нему ездит, тружеников села смущают, какие-нибудь «жалобы поступают», да и самому стареющему монаху лучше уехать в монастырь, в общем, куда подальше… И вот сам отец Павел гостям навстречу: в завернутых по колено штанах, в руках несет два ведра нечистот из уличного сортира. Опешившие сотрудники органов враз забылись и говорят:

— К вам же столько народа ездит, неужто некому туалет почистить?

— Сам насрал — сам и ношу, — сказал старец и прошел мимо.

После такого ответа профессиональные борцы за интересы государства ретировались.

Не столь важно, все ли в этой истории правда. Важнее, что она ОЧЕНЬ об отце Павле!

***

Когда он совсем ослеп и ослаб, встал вопрос о месте, куда бы он мог переехать. Своего жилья у батюшки не было. Вроде уже решилось, что он в монастырь в Ростов Великий поедет, там и условия, и уход подобающий обещали. Но старец едет на приход в Тутаев. Условия здесь хуже, но поближе к родным, жившим на той стороне Волги. Хотя, думаю, дело не только в этом. Не мог не знать бывший узник сталинских лагерей, какие бывают «золотые клетки», как обихаживают, а на самом деле изолируют под видом «заботы» его собратьев в монастырях, он не хотел быть ограниченным в свободе принимать людей, желал принимать посетителей, когда может и хочет, говорить, что думает, не оглядываться ни на кого ради комфорта и лучшего ухода.

***

Отец Павел называл себя «последним старцем» — не реклама это была, не для красного словца и не шутка, а четкое ощущение своего одиночества. Т. Мертон как-то заметил: «Истинное одиночество — не внешнее … а бездна открывающееся сердцевине души», достигаемое «…через голод, жажду, горести, нищету, молитву. Нашедший его чист, словно опустошен смертью». Нести радость, будучи опустошен смертью…

Думаю, он понимал, что таких людей нет больше, а кто есть, уже не может понести, так как время старчества прошло, как когда-то прошло время говорения языками, время столпников, время юродивых. Теперь, на наших глазах этот особый дерзновенный путь подменен, теперь «старчество» служит идеологии, а частенько от него отдает и известным коммерческим душком.

Дух и свобода ушли, оставив форму, которая тут же была использована «по назначению». Но это не значит, что Дух ушел от нас совсем. Он всегда находит, как и через что дышать, как оживотворить, отогреть наши охладевающие сердца. Нам же остается его искать не по проторенным к старческим кельям дорожкам, не в готовых ответах авторитетных церковных деятелей, а прислушиваясь к своему сердцу. Он придет, проявится, но частенько совсем не там, где мы ждали.

Послесловие редакции:

В тот день, когда мы получили эти воспоминания от автора, буквально тут же мы обнаружили на нашей странице Вконтакте подаренный редакции рисунок, который иллюстрирует сегодня эти воспоминания. К рисунку была приложена цитата:

«Ты лучше молочка постом выпей,

да человека не ешь!»

архимандрит Павел (Груздев)

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: