Ахилла

Напишу еще об одном человеке Церкви, который оставил у меня самое теплое чувство. Простите, что отвлекаюсь от присущего мне негативизма.

Сначала в качестве введения заодно несколько позитивных слов не о нем, а о митрополите Филарете (Вахромееве), под немалым обаянием которого я пребывал очень долго. Тем более, что его назначение в Минск в 1978 г. почти совпало с моим приходом в Церковь (чуток я еще застал предшественника — митрополита Антония (Мельникова)).

Появление на белорусской кафедре Филарета — это было настоящее ЯВЛЕНИЕ. Из второразрядной епархии, даже почти деревенской, судя по тогдашнему состоянию кафедрального собора, вдруг явственно стала расти поместная церковь, причем качественный скачок ощутился сразу и во всем, и многое было обусловлено тем, что митрополит Филарет долгое время совмещал служение с двумя серьезными постами международного значения: председателя ОВЦС и патриаршего экзарха Западной Европы. Минск внезапно стал европейским церковным центром, постоянно приезжали иностранцы, представители иерархий разных церквей. Поэтому приходилось соответствовать и на церковном, и на государственном уровне — власти ради престижа и картинки вынуждены были отступать от обычной (и особенно в «атеистической» республике) тактики прессинга и маргинализации церкви. Собор был капитально отремонтирован и перестроен, началось строительство нового епархиального управления, где не стыдно было принимать тех же иностранцев. Непрерывной чередой пошли рукоположения священства, чуть ли не каждое воскресенье, тогда как при Антонии увидеть хиротонию считалось редкой удачей.

Но самое главное — сама личность митрополита Филарета. Сейчас мало кто помнит его молодым: весь его величественный облик яркого брюнета, особенный торжественный стиль служения (не без доли уместного артистизма), бородатых дедушек с жезлом, дикирием и трикирием заменили молодые представительные иподиакона, тональность и манера произнесения его особенным басом даже обычных возгласов наполняла их каким-то особенным смыслом. А уж о проповеди и говорить нечего: от них прямо-таки все замирало внутри, даже если он говорил самые простые вещи. Ловилось каждое слово, и уж точно не было и близко обычной на проповедях мысли: да скорее бы уже кончил. Короче, во всем митрополит Филарет олицетворял блеск и величие православия. Все в духе доктрины его учителя (как и нынешнего патриарха) митрополита Никодима (Ротова).

И вот тут через пару лет (1980 г.) появляется епископ Афанасий (Кудюк)… Собственно для того в основном я и написал все это о митрополите Филарете, чтоб показать контраст. Это был совершенно иного склада человек. Вообще-то у нас до этого не было викарных епископов, и должность викарного ввели для того, чтоб как-то разгрузить митрополита, который немалую часть времени проводил в разъездах: то в поездках по миру, то по должностным делам председателя ОВЦС в Москве. Те же участившиеся хиротонии нужно было кому-то совершать.

Кстати говоря, хиротония епископа Афанасия совершалась в Минске, без участия патриарха, как и многие последующие хиротонии белорусских епископов до нынешнего патриаршества. Сейчас, как мы знаем, все хиротонии, делаются, как правило, в Москве и во главе с патриархом. Новый епископ получает сан как бы из рук патриарха, как некоего высшего над всеми.

Так вот, я уже писал, что совсем недавно редкостью была и священническая хиротония, а тут целого епископа с участием нескольких приезжих иерархов. В том числе и будущего патриарха Алексия. Для меня все это было впервые. Ходил и на чин наречения и на саму литургию с хиротонией. Особенное значение для меня было в том, что титул у нового епископа был «Пинский», то есть моего родного города.

Не знаю, намеренно ли был выбран на эту должность Афанасий, который никак не мог составить конкуренцию митрополиту Филарету по всем его главным пунктам. Он был очень прост какой-то такой теплой простотой деревенского батюшки, да и в самом деле он в основном и служил на рядовых приходах, лишь несколько лет перед епископской хиротонией пробыв благочинным Жировицкого монастыря. Голос у него был тихий, словом, никакого блеска и величия в стиле Филарета.

Но тем самым он оттенял какую-то иную, более глубинную, отеческую сущность Церкви, которая не в громе и величии, а в «дуновении тихого ветра». Это сейчас мы научились такое ценить, а тогда, во времена унижения Церкви, порой хотелось, чтоб она эффектно, в том числе и внешне, заявляла о себе. Но когда встречаешься с подлинным, оно быстро убеждает в своей силе. Не знаю как кто, но, продолжая фанатеть от митрополита, я очень полюбил нового викарного батюшку-епископа.

Я уже упоминал о его особенной манере проповеди. Я бы даже назвал это не проповедью в обычном виде, а неспешной такой беседой, спокойным разговором, рассуждением вслух, без всякого превознесения над слушающими. Мне даже кажется, что он сходил с амвона вниз к людям. Во всяком случае психологически это ощущалось именно так. И делал он это так, что это не было насилием над народом, когда проповедник стоит после отпуста с посохом, а народ вынужден слушать, чтобы дождаться креста.

Обычно он проповедовал в воскресенье вечером после вечерни с акафистом. Служба короткая и неутомительная, да и уйти можно спокойно. Но люди почти все оставались и слушали. Очень внимательно, без шумной суеты, вслушивались в его тихую речь. Учитывая отсутствие каких-либо книг о вере, он много говорил на простые катехизические темы. Кстати, в свое время он был преподавателем закрытой при Хрущеве семинарии в Жировицах.

Сейчас не помню, что это были за темы, но часто он высказывал свое мнение по некоторым острым вопросам, так, что иногда значительная часть слушателей демонстративно сваливала, показывая свое несогласие (удивительно, правда?).

Однажды я побывал у него на приеме. Мне нужно было посоветоваться по важному для меня личному вопросу. По старцам ездить я не был склонен никогда. И вот тут такой епископ, к которому естественное доверие. Подошел к нему, он мне сказал, когда я могу прийти. Я тогда уже работал, и прямо с работы поехал к нему.

Новое епархиальное управление тогда еще не было построено, и среди всех домиков старого деревянного комплекса в частном секторе на улице Червякова викарному епископу выделили какой-то вообще ветхий флигелек. Помню, подымался по какой-то крутой деревянной лестнице. Обстановка самая простая: небольшая келья и кухонька при ней. Епископ Афанасий, как я писал, был и так простой, а тут, в домашней обстановке, вообще уже буквально как отец родной. Никаких келейников, кстати, или еще какого «персонала».

И с чего он начал разговор? Я часто это рассказываю, и не все верят. Перво-наперво он спросил: «Ты сейчас с работы, наверное?.. Голодный, конечно… Не знаю, что тебе предложить… Давай я тебе быстренько яичницу сделаю». Пошел, пожарил яичницу и принес мне, чтобы поел, а потом уже разговор…

Потом не знаю конкретно, что там у них произошло «в верхах», но был какой-то то ли конфликт, то ли просто не сошлись, но в 1984 г. владыку Афанасия с викарной кафедры перевели в Пермь. Вроде как «на повышение» — управляющий епархией, но чем-то он все же не угодил. Говорили, что влиятельный секретарь епархии и настоятель собора отец Михаил Булгаков это инициировал. Ему не нравилось, что кто-то еще командует в соборе. В частности, из-за послеакафистных бесед прекратилось традиционное общее пение после службы… Может и так, но митрополит Филарет тоже что-то явно имел. Вплоть до того, что он воспрепятствовал планам владыки Афанасия вернуться после ухода за штат в Жировицы, где у него был свой дом. Да и прожил он за штатом всего пару месяцев…

До самой своей смерти (2002 г.) он присылал мне поздравления с Рождеством и Пасхой. Ну, и я ему конечно.

Источник

На фото: архиепископ Афанасий с прихожанами. Фото: permkraeved.ru