Ахилла

Из книги «Я поверил от рожденья в Богородицын Покров…»

***

…Мы на земле жалеем — жалеем ушедших, а особенно своих близких. Дороги они нам, вся наша земная жизнь связана с ними. И если здесь, на земле, расставание с ними причиняет нам такую боль, что же тогда говорить о возможной разлуке в жизни вечной? Как же нам надо здесь жить и молиться, чтобы там быть вместе? А мы себя к этому не готовим. Что если Господь пошлет нам там встречу с нашими любимыми, а потом сразу же разведет врозь? «Ты иди сюда, а ты иди туда!» И кинем мы последний взгляд на милые лица, и зарыдаем: «Господи, что хочешь с нами делай, только не разлучай!» Может, за этот крик души, за нашу любовь и помилует Он нас, так как больше не за что.

***

Мне меньше полувека — сорок с лишним,

Я жив тобой и Господом храним,

Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть, чем оправдаться перед ним…

А у меня нет ничего, только слезы. Высоцкий, может, не понимая того, тянулся к Богу. Во всех его песнях боль за нас, боль за страну, боль о том, что у нас все не так, как у людей, все перевернуто. Он это очень остро понимал и чувствовал. Он чувствовал, что и с церковью не все в порядке: «Нет и в Церкви все не так…» Певец, он себя и в вечной жизни представляет поющим. Я помню, как и священники слушали песни Высоцкого и этим тоже отводили душу. Его песни действовали на всех, они могли пробудить и веру: ведь если здесь все не так, то значит, где-то есть и высшая правда, есть где-то место, где все так — Царство Божие; и есть Тот, перед Кем мы все дадим ответ за то, что все у нас здесь не так.

Думаю, не я один плачу над стихами и песнями Высоцкого… «Может, кто-то когда-то поставит свечу…», — это его обращение к нам, живущим. Давайте поставим свечу за упокой раба Божия Владимира, чтобы ему там было потеплей и посветлей.

***

Измайлово

Я совершаю отпевания, в том числе и заочные. После отпевания, когда я раздавал землю и «разрешительные молитвы», подходит ко мне бабушка и говорит:

— Батюшка, я заказывала заочно Иоанна.

— Да здесь такого нет.

— Ну, как же, ведь я заказывала.

— Здесь вот Анна есть, а Иоанна нет.

— Анна — это я.

Видно, при оформлении её спросили, как зовут того, кого будут отпевать, а она решила, что спрашивают её имя, и сказала «Анна». Стоит она передо мной растерянная и печальная. Я взял разрешительную молитву, прочитал, назвал громко «Иоанн», а ей сказал:

— Иди, не расстраивайся, Иоанна мы будем поминать, а ты проживёшь долго-долго.

Повеселела она, взяла землю и ушла.

***

Размышления под родительскую субботу 1998 года

Сейчас много пишут о том, что связано с почитанием умерших — о крестах, о памятниках на могилах… И часто авторы, сами не замечая того, больно ранят людей своими «истинными и верными» поучениями, усугубляя их печаль по усопшим. Крест, мол, должен быть только деревянным, а начертанный на мраморных плитах не признается; тяжесть мраморной плиты давит на усопшего, и ему от этого плохо и неуютно; нельзя ставить свечу, если нет креста… (тогда получается, что нельзя и молиться), нельзя помещать иконы и фотографии на памятниках и т.д.

Чего действительно нельзя делать, так это обижать людей. Люди в горе, делают все от чистого сердца, верующие и неверующие (в горе человек бывает самим собой, здесь он не притворяется, что бывает очень редко в нашей жизни). Прочитает человек такое (а ему и без того плохо) и всю жизнь будет мучиться, потому что многое уже не исправишь.

Мне кажется, что самое главное — это помолиться на могилке своего ближнего, вздохнуть за него, поставить свечу (разве нельзя свечу поставить, например, в чистом поле и молиться?). Огонь свечи означает нашу горячую молитву за усопшего — только это и ничего другого. А тяжелые массивные надгробия стоят на могилках и священников, и архиереев, и на могилках новомучеников российских. Тяжело ли им от них? Если бы они могли ответить, то улыбнулись бы и сказали: «Не занимайтесь чепухой, молитесь о нас, это для нас самое главное…»

Батюшкам, сочиняющим такие «сказки», нужно очень серьезно подумать, так как они имеют дело с душами и сердцами людей, которых, прежде всего, нужно любить, особенно тех, кто в горе….

***

Часто посещая могилки мамы и Тамары, я задумался о тех, кто провожает усопших в последний путь. Кто они? Близкие люди, родственники, священники и… могильщики. Так, к примеру, их может быть всего трое: жена, провожающая мужа, священник и тот, кто погребает ушедшего в землю. Вот такая непростая миссия у работников кладбища… И, конечно, лучше бы им не пить, не курить и не ругаться. Хотя, когда они заняты своей печальной работой, то ведут себя достойно, честь и хвала им за это.

Почти все могильщики на Даниловском кладбище со мной здороваются, бывает и за руку, многих я даже по именам знаю. С каким благоговением нужно работать на кладбище! Это почти то же самое, что работать в Церкви. Кладбище — это Церковь, которая продолжается в вечности. Церковь раньше окружал погост: внутри стоят и молятся живые, а вокруг церкви лежат усопшие и тоже молятся в ожидании Страшного Суда.

Иду я как-то по кладбищу и вижу, как молодой парень роет могилу. Он всегда со мной здоровается, говорю: «Бог в помощь!» и останавливаюсь возле него. Он рассказывает мне, как был в роддоме, и на вопрос «Сань, где ты работаешь, чем занимаешься?» ответил: «Вы встречаете того, кто приходит в мир, а я провожаю». — «Как это так?» — «Не понимаешь? Работник я кладбища, такие вот дела у меня на земле». Он, оказывается, после десятилетки занимается таким «необычным» делом и не курит, не пьет, не ругается (я-то это вижу). Глядишь, заслужит и себе хорошие проводы и хорошую встречу от тех, кого всю жизнь провожал, да и Господь за это не отринет его и окажет свою милость.

***

На кладбище подходит ко мне мужчина лет 70-и и начинает разговор:

— Я вот жену здесь недавно похоронил, у нее сейчас был.

— И я тоже. А ты в храм-то ходишь, молишься?

— В храм не хожу, а Бога призываю.

Крестится и смотрит на меня вопросительно. Вначале руку кладет на живот, потом на левое плечо, на лоб и на правое плечо (или опять на живот) и произносит: «Пусть земля ей будет пухом». Это, надо понимать, его молитва о жене. Я ему говорю:

— Да так только неверующие молятся. Что же ты дожил до таких годов, а ни в храм не ходишь, ни молитв не знаешь, креститься даже не умеешь. Молись за жену, в храм ходи, причащайся. Что же ты ждешь, когда тебя туда вперед ногами принесут?

Смотрит на меня с опасением и отходит в сторону. Я ему вдогонку:

— Я батюшка, священник…

— Вот оно что…

Ещё раз оглядывается и уходит. Вот такой советский мужичок, с молитвой, которой его научила советская власть: вместо «Упокой Господи жену мою» — «Пусть земля ей будет пухом»… Пропел я «Со духи праведных скончавшихся» и пошел домой…

***

Похороны мотоциклиста

Хоронили мы родственника, который был профессиональным гонщиком. В мотоциклах души не чаял, всю жизнь работал шофером и участвовал в гонках. Когда похоронная процессия подъехала к воротам Хованского кладбища, то выяснилось, что до могилы нужно везти гроб ещё километра два по кладбищенским аллеям, а автобус неожиданно сломался и не может ехать дальше. К нам подходят рабочие кладбища и предлагают поставить гроб на мотоцикл с коляской. Вышли мы все из автобуса: я в епитрахили, с кадилом в руках, иду впереди всех, рядом со мной идет жена покойного Олега Васильевича, а его самого в последний путь везет любимая машина — мотоцикл. Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас…. Подходим к могиле, отслужил я литию, бросили по горстке земли, жена и говорит: «Всю жизнь провел на мотоцикле — на мотоцикле и в последний путь его проводили…» Рабочие так и ахнули: надо же было автобусу сломаться и мотоциклу рядом оказаться, — во всех этих совпадениях нам приоткрылся Божий смысл происходящего, некая тайна, к которой мы приблизились на похоронах…

Обсудить статью на форуме

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: