Ахилла

В деревенском храме ожидали приезд архиерея.

На улице была поздняя зима, днем уже подтаивали на солнце сугробы. Воздух стал влажный, почти что весенний. Храм был построен на старом кладбище, на котором начинается лес. Деревья, растущие среди могил, в тот день стояли уже голые, непривычно черные после недавнего снега.

Хотя в храме собралось уже достаточно много людей, верующие еще продолжали подходить. Среди них был и я. Еще издали я увидел около церкви «Уазик» настоятеля и престижную иномарку, которую я раньше здесь не видел.

Войдя в церковь, я увидел знакомые лица прихожан: несколько мужчин, женщины с детьми, старики и старушки. В свое время эти люди решили построить храм на месте старого, разрушенного в 30-е годы. Кто-то пожертвовал копеечку, кто-то пришел помочь своими руками. И постепенно, года за четыре, небольшой и совсем простенький храм был построен. Своим кротким обликом он хорошо вписался в образ деревни.

Когда среди верующих начались разговоры о восстановлении церкви, то, глядя на состав формирующейся общины, можно было ожидать разве что переноса чьей-то бани к кладбищу и освящения ее под часовню. Местный священник, лет сорока пяти, серьезно, без показушного энтузиазма отнесся к замыслу людей, и затем всячески помогал в создании храма. И вот, крохотный купол, теряющийся среди березовых веток, стал символом тихой радости.

В тот день в храме, в сторонке от прихожан, стояли несколько мужчин. Одеты они были заметно дороже и солиднее, чем остальные. Самым видным из них был пожилой человек с седой, окладистой бородой. Периодически он оглядывался на людей, и его взгляд словно спрашивал: «Ну что, правда я важный? Я надеюсь, это заметно?» Оказалось, что это какой-то чиновник из ближайшего городка. Раньше я его никогда не видел в нашем храме.

Чиновник выглядел напряженным в этой обстановке. Судя по выражению его лица, ему было неприятно здесь находиться. Чтобы как-то скоротать время, он разглядывал бревна сруба, горящие свечки, новый линолеум.

Архиерей опаздывал. У входа в храм, прямо на земле уже расстелили длинный красный половик — деревенский «красный ковер». Люди терпеливо стояли в храме и спокойно переговаривались. Они чувствовали здесь себя комфортно и уверенно.

На еще недавно серых будничных лицах односельчан, пришедших в храм, появились улыбки. Вот встретились два пожилых приятеля, живущих в разных концах поселка. Вот две женщины, месяцами не вылезающие с грядок и из хлева, увидели друг друга и рады этой встрече. Старушки-певчие трепетно раскладывают мозолистыми руками драгоценные ноты на аналое, которые здесь так сложно раздобыть. Дедушка-псаломщик в сером пиджачке, с усами, как у белогвардейского офицера, стоит на возвышении солеи и добродушно смотрит на общину. Завтра он снова будет один таскать воду, тяжко колоть дрова, а сегодня — раздувает уголь для кадила, не стесняясь перед людьми своей неловкости. Страшная, безнадежная жизнь деревенских трущоб начинает оттаивать, чтобы спустя пару часов снова вернуться под гнет одиночества и бессилия.

В тот год впервые начали сокращать количество электричек. Для многих этот транспорт был очень важен — на нем ездили в соседние города на заработки. Кто-то ездил работать на завод, кто постарше — продавать ягоды и овощи. Кто-то даже возил на рынок березовые веники. Отмена электричек была для местных жителей реальной угрозой потерять работу и источник дохода. К тому времени сократили уже многие пригородные поезда, проходящие через деревню, оставив только два — ранним утром и поздним вечером. До ближайшего крупного города надо было ехать с пересадкой, и теперь, с изменением расписания, электрички перестали стыковаться на узловой станции.

Прихожане вполголоса обсуждали эти вопросы. Поскольку храм небольшой, а местных приходило достаточно много, разговоры всегда было хорошо слышно. Но люди не стеснялись друг друга, ведь вокруг все свои.

От таких разговоров кто-то выглядел откровенно растерянным, кто-то бодрился и безнадежно иронизировал. «Говорят, это они в Сочи, из-за Олимпиады перевели поезда». — «Так до Олимпиады еще сколько лет… Да и разве станут возить иностранцев в наших обшарпанных вагонах с фанерными сиденьями?» — «Теперь будем на оленях на работу ездить». — «Скорее уж на собаках, хе-хе».

Седовласый чиновник стоял, запрокинув голову, и молча смотрел на иконостас. Он хорошо слышал, о чем говорят люди. В какой-то момент он повернулся лицом к одному из своих спутников и, не стесняясь, раздраженно произнес: «Да зачем вообще нужна эта… скотовозка?!»

Сквозь негромкие разговоры в храме слышался треск горящих дров. Скоро натопится печка, и всем станет тепло. Раскрасневшиеся от тепла люди начнут расстегивать куртки, женщины развяжут и снимут плотные, шерстяные платки, оставаясь в одних тонких, хлопчатобумажных. Потом начнется служба, и односельчане услышат долгожданные слова о чем-то хорошем, добром и справедливом.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: