Ахилла

Новый текст от анонимного автора в рубрике «Исповедь ухожанина».

***

Я долго сомневалась, стоит ли отправлять свою историю — знаю, что «Ахиллу» читают священники. Очень страшно, что по каким-то косвенным признакам могут узнать автора и заклеймить позором. Решилась написать, только вспомнив, что во времена своей оголтелой веры я тащила в храм кучу своих знакомых, студентов, иностранцев; рассказывала о вере и пыталась «проповедовать» — и тогда никто не был против. Значит, не должны быть против и теперь.

Вера моя действительно была оголтелой. У ребенка из семьи советских интеллигентов (семья — кандидаты и доктора наук) не было шансов столкнуться с религией в детстве. В храм я пришла сама в 20 лет для решения одной мучившей меня проблемы. Пришла в Страстную пятницу, и не просто в храм, а в монастырь, выбрав его на карте города наугад. Помню, как меня поразило зрелище: электрического света нет, только свечи горят, и по всему храму люди в черных одеяниях стоят на коленях. Это было что-то сказочное и великое. В том храме случилась моя первая исповедь, и я открыла для себя огромный мир Православия.

Но самое главное — я открыла саму себя. Я узнала, что если по мирским понятиям я, учившаяся в аспирантуре преподавательница вуза, никогда не имевшая интимных отношений и вредных привычек, в общем-то, почти монашка, то в Православии я «в беззакониях зачата есмь», и моя мать, вышедшая в свое время за отца, будучи невинной, «во гресе роди мя».

Жизнь моя после таких открытий изменилась в один миг. Я решила, что раз я люблю Бога (а это правда было так), то, чтобы отмыться от жутких грехов, я буду делать все «правильно». А правильно — это не «ходить лишь к обедне», а посвятить всю себя Богу.

«Какая часть жизни главная? Правильно, церковная», — сказали мне в монастыре. В общем, я реализовала известный сценарий «заставь дурака Богу молиться»… Я стала поститься всеми постами — сразу. Я резко оборвала общение со всеми мирскими друзьями, перестала слушать музыку (слушала только церковные песнопения), смотреть телевизор, краситься и наряжаться. Мне пришлось бросить танцы и бассейн (все это неприлично). Вся моя жизнь подчинилась церковному календарю — всенощные, литургии, праздники. Отпуска я проводила в монастырях, летом мыла полы в храме. Самое смешное, что я совершенно не собиралась становиться монахиней. Просто я привыкла делать все «на пять с плюсом».

В награду Церковь дала мне огромное интеллектуальное наслаждение — да, тут организации, просуществовавшей две тысячи лет, есть что предложить! Я бросилась в изучение церковнославянского языка, Библии с толкованиями и переводами, церковной истории, писаний святых отцов…

Меня восхищало, что Православие, о котором в народе принято думать как о вере для крестьян, на самом деле имеет такой культурный и интеллектуальный пласт. Каждое слово в Церкви имеет двойные, тройные смыслы и массу отсылок! Забив голову этими толкованиями, я не обращала внимания на игры разума, который иногда подкидывал крамольные мысли.

Бог Ветхого и Нового Завета — два разных образа? История Анании и Сапфиры — ужас? Поступки «праведного» Лота вызывают омерзение? Служить утреннюю службу вечером, а вечернюю утром — глупость? Как я могу считать себя грешнее, скажем, Гитлера? На все эти вопросы у меня были «правильные» ответы, подкрепленные цитатками из авторитетных источников. Критическое мышление я не включала, ведь это принцип и науки — нельзя рассуждать, пока у тебя не будет достаточной базы фактов и аргументов от людей поумнее тебя.

Все изменилось через несколько лет, когда наш вуз сократил преподавательский состав и мне пришлось перейти на работу в частную школу. Если раньше я освобождалась днем и могла себе позволить ходить на вечерние службы, готовить постные обеды и читать святых отцов, то теперь я работала как вол — от нагрузки напрямую зависел заработок. Тут-то я и узнала Православие, которое знакомо большинству мирян.

Когда тебе отчаянно хочется спать, но встаешь на утреннюю молитву. Когда суббота — самый загруженный по работе день, но на всенощную ты прийти обязан (и не забудь завтра встать на литургию). Когда не успеваешь готовить постное и питаешься одними макаронами (я прибавила двадцать килограмм). Когда так хочется взять большой отпуск, но ты отщипываешь две недели на первую и последнюю неделю Великого Поста (надо же на службы ходить ежедневно). Когда ты ничего, нигде, никак не успеваешь или пропускаешь по усталости, а потом ругаешь себя, ругаешь…

Чем дольше я существовала в таком режиме, тем сильнее крепло мое всеобъемлющее чувство вины. Оно стало моим спутником, подкреплялось молитвами, взращивалось на исповедях. Я чувствовала себя недостойной Бога, а каждое Причастие было подарком от Него. Параллельно с этим я еще и страшно боялась возгордиться — а ведь это дьявольский грех, нет хуже него. И в какой-то момент я просто достигла дна. Я почувствовала себя ТАКОЙ плохой и ТАКОЙ виноватой, что во мне поднялся огромный протест.

Я спросила себя: а что я могу сделать, чтобы не быть такой грешной и такой грязной? Вернее, что я могу сделать ЕЩЕ, ведь я отдала Богу немало физического и умственного труда. Ответ был очевиден — ничего, ведь «все люди грешные, от нихже первый есмь аз», это на всю жизнь. И тогда впервые я услышала в голове голос себя, забитой и измученной: «Надоело».

С тех пор мне стало гораздо труднее молиться. Я пыталась себя понуждать, но как будто с глаз слетела пелена бесконечных переводов и толкований, и я стала видеть сам текст: и он меня совсем не радовал. Какое отношение имеет вполне конкретная история греха царя Давида ко мне, которая усиленно не смотрит на мужчин? Почему я должна молиться Богородице и Ангелу-Хранителю, с которыми не чувствую никакой связи (я в Церкви ради Христа, и Его одного)? «Не обрящеши бо дел оправдающих мя» — а зачем я тогда рву жилы и пытаюсь быть хорошей? Ответов я не находила, и стала пропускать молитву.

Затем словно спала очередная пелена, и меня снес поток вопросов и противоречий, которые я понаходила в текстах и жизни Церкви за все это время. Так что там с жестокостью Ветхого Завета? Почему колдунья Февронья, шантажом вышедшая замуж, должна быть для меня авторитетом в вопросах брака? Почему до сих пор нельзя причащаться в критические дни, если я не живу в древнем Израиле? Почему я в городе пощусь по уставу монаха-пустынника? Почему Христос воскрес «на третий день», если по тексту совсем не на третий? — и прочая, прочая…

Я поняла, что, в отличие от науки, в Церкви найти истину у меня не получается. Потратив годы на науку, я нашла ответы или хотя бы верное направление поисков. В Церкви все намного сложнее.

Чем больше я читала и изучала, тем в большие дебри я забиралась, но ясности это не прибавляло. Нам либо предлагаются разные (иногда противоречивые) толкования одного и того же; либо общее мнение, названное «традицией» (и просто надо с ней смириться). В науке всегда можно апеллировать к автору идеи, даже почившему. В Церкви это невозможно, потому что автором выступает кто-нибудь «богоносный» или «духоносный», через него говорит сам Бог, просто смирись.

Последним ударом стала попытка найти укрепившие бы меня в вере примеры. Оказалось, что в православии нет места святым мирянам, зато существует десяток обозначений разного рода страдальцев — мученики, новомученики, священномученики, страстотерпцы…. Да и Христос в Евангелиях не смеется, зато плачет. Я словно со стороны увидела этот постоянный «постный» настрой нашей веры, темные юбки, ежедневная готовность к Апокалипсису (читай — смерти), почитание мощей… Снова мой разум сказал мне: «Я больше так не хочу!»

Пытаясь вернуть веру, я, конечно, пошла в храм. Священник сказал, что я слишком много умничаю, а надо жить проще. Вот как крестьяне, которые не читали столько, а все понимали. Живи по заповедям, и дело с концом.

Я до сих пор думаю, что осталась бы в Церкви, если бы не попыталась исполнить этот совет. Я начала с Ветхого Завета — всего-то десять заповедей. Как бы не так! В каждой моей книге «Подготовка к исповеди» на одну заповедь существует сто подпунктов.

Например, я думаю, что не нарушала заповедь «не кради». А как насчет случайного выноса карандаша с работы? А как же украденное у других людей время? А как же украденная у Бога милость? — и прочие потрясающие толкования, которые превращают одну заповедь в пятьсот. Еще с большим внутренним сопротивлением я столкнулась, пытаясь осознать десятую заповедь, где живые люди, а именно жена и рабыня, просто перечисляются между домом и волом как имущество мужчины.

Глупая, скажете вы, нужно исполнять Новый Завет, мы же в нем живем! Что ж, в Новом Завете заповедей больше, и они не собраны для нашего удобства, нет — они раскиданы по тексту; по сути, все, что говорил Христос, является заповедью. Попытавшись их собрать, я обнаружила, что они как-то интересно персонализированы. Кому-то Он говорил «иди за мной», а кому-то, как гадаринскому бесноватому, запрещал это. Понять, что из этого относится к моей жизни, было почти невозможно.

Конец моей вере пришел на «возлюби Господа Бога твоего…» — ведь я думала, что люблю, но Церковь в каждой молитве объясняла мне, что это не так. Ведь если бы я любила, я бы не грешила. Круг замкнулся. Я поняла, что я со своей головой не могу больше существовать в Церкви.

Я привыкла структурировать информацию. Но в церковных текстах я не вижу никакой логики, один сплошной хаос и нагромождение мнений. Бесконечные толкования на толкования, а вывод один — я грешный, я плохой.

Христос говорит, что Он и есть Истина. Но проблема в том, что мы не знаем, какой Он. Мы знаем, каким Его представляют люди («духоносные»), переводчики, священники, толкователи. Но где гарантия, что они не привнесли в Его образ свои проблемы, свои пожелания и психологические травмы? Христос для меня потерялся, затерся в бесконечных толкованиях и обсуждениях.

Я прекрасно знаю, что мне скажут верующие люди — что я никогда и не знала Его. Что я стала рабом своей гордыни от ума. Что я ничего не поняла / все неправильно поняла. Но знаете, мне уже все равно.

Я провела в Церкви десять лет. За это время в миру я защитила кандидатскую диссертацию, стала руководителем школы и неплохим специалистом в своей области. В Церкви за это время я «ничего не поняла» / «все неправильно поняла». Зато я сильно поправилась, убила здоровье отсутствием спорта, психику — постоянным «покаянием», и до сих пор ни разу не встречалась с мужчиной. Сейчас я пытаюсь вернуться к старому образу жизни — ни о какой религиозной жизни в любой другой конфессии для меня больше не может быть и речи. Я поняла, что я могу потратить всю свою жизнь на поиск истины и ответов на вопрос «как правильно?» — и не найду их все равно. А могу взять на себя ответственность за свои решения и начать жить здесь и сейчас, и не по книгам, а по уму — уж какой есть.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: