Ахилла

Глава 4. Петра и Павла

В глубоком кармане юбки начала играть незатейливая мелодия сотового телефона. Наивная детская песня «Мама – первое слово». Леночка очень любила эту песню с самого детства. А сейчас, когда уже почти год жила вдали от мамы, от этой песни сжималось сердце. Но только не в этот раз. В этот раз сердце сжалось от ужаса.

Она стояла в семинарской трапезной, полной народа. Огромное помещение, с двадцатью, а то и тридцатью огромными деревянными столами на десять человек, было полностью забито семинаристами. В черных брюках, кителях, с ярко-белыми подворотничками – только-только закончилось торжественное праздничное богослужение, посвященное святым апостолам Петру и Павлу. А значит и закончился Петропавловский пост. Не очень строгий, с рыбой, но семинаристы явно соскучились по мясу и с аппетитом принюхивались к дымящимся супницам, радостно гудели и обсуждали – кто предстоящие каникулы, кто новеньких абитуриентов, которые потихоньку начинали сползаться в альма-матер на послушания, кто новые романтические похождения. Леночка же в этот день дежурила в трапезной – в то время, когда все ее однокурсницы пели на клиросе торжественное богослужение, она с двумя мальчишками чистила картошку, накрывала столы, расставляла посуду.

Трапезную Леночка любила. Может, потому что труд для нее никогда не был тяжелым, работать на кухне она привыкла еще с дома, может, потому что не очень любила петь на клиросе – у нее был довольно слабый голос, она часто болела, и после длинных богослужений, особенно когда исполнялись сложные партии, у нее садился голос, а то и вовсе начинался бронхит. К тому же в трапезной можно было весело провести время с мальчишками. Те постоянно шутили, несли какую-то чушь, травили байки про преподавателей-священников. С одной стороны, это было чудовищно, всё же священники, какие бы смешные они ни были. Но с другой стороны все эти мальчишки сами через год-другой наденут рясу, крест и станут священниками.

Леночка думала, что им можно смеяться над преподавателями, было в этом что-то от настоящего смирения, подсмеиваясь над преподавателями, они подсмеивались над собой, над своими грехами. Видя, как вести себя не надо, они, став священниками, будут намного лучше своих преподавателей.

Но еще Леночка была безумно рада, что ее оставили дежурить именно в этот день, потому что не пришлось ехать домой. Была официальная отмазка. Не то, чтобы Леночке не хотелось домой – последний раз она была дома в апреле. Она соскучилась по маме, по братьям и сестрам, но именно в этот праздничный день Леночке очень хотелось остаться в семинарии.

Вечером брат, Роман Романович, собирался с однокурсниками в лес на шашлыки. И он никогда не отказывал Леночке, когда та просилась с ними. Да что там, за год учебы в семинарии она успела стать своей в его компании. Конечно, будет алкоголь, будут песни, иногда даже не очень приличные. Но это Лена готова была терпеть. Дело в том, что ей очень нравился Володя, хороший друг Романа Романовича. Высокий, светловолосый, голубоглазый, с мощным, ярко выраженным басом, он всегда очень тактично, с какой-то нежностью относился к Леночке. Она пила в компании лишь изредка, под настроение. Только не в пост, конечно же. И вот однажды, осенью, на Покрова, когда девушка выпила два бокала вина, Володя даже предложил проводить её до регентского отделения.

Женское общежитие находилось чуть подальше от семинарии и учебных корпусов, в отдельном здании, за забором. После одиннадцати вечера наступал комендантский час, чтобы попасть в здание, надо было звонить подружкам по комнате, а те тайком открывали заднюю дверь. Все это обычно затягивалось, была опасность попасться, а значит и быть отчисленной, и семинаристы, которые часто бывали причиной опоздания девушек, провожали своих дам и вместе с ними мерзли возле забора. Конечно же, Леночка тогда отказалась. Ещё бы, одно дело если ее застанут одну, можно как-то выкрутиться, но совсем другое – если её застукают с мальчиком. Тогда совсем пиши пропало. Но несмотря на свой отказ, Леночка отметила, какой же Володя заботливый.

И вот этим вечером была возможность еще раз с ним встретиться. А то – почему бы и нет, в такой-то праздник и без чудес – он обратит на нее внимание? И они начнут встречаться. Ай, все мечты. И вот как раз на этих мечтах зазвонил телефон. Точнее позвонила мама, а телефон издал пронзительную, душераздирающую «Мама, первое слово…». Как по команде, будто от звонка, все семинаристы повскакивали с мест, а в трапезную вошел архимандрит Ермоген в окружении других священников, преподавателей семинарии. Они встали у икон и сразу же начали петь молитву, тропарь Петру и Павлу. Семинаристы в свою очередь подхватили пение: «Апостолов первопрестольники, и вселенной учители…»

Телефон же наперекор всем пел «Мама жизнь подарила, мир подарила мне и тебе». На Леночке, как и на всех девушках с регентского, была праздничная белая блузка, на голове повязан белый платочек, так, чтобы не было видно волос, и длинная, до пят, чёрная юбка. В изгибах этой юбки, а точнее в потайном кармане и играла песенка про маму. Леночка лихорадочно, с выпученными глазами копалась в складках, пытаясь найти карман, но в панике ничего не получалось. К ней подбежал еще один дежурный, Лёшка. Он поступил в семинарию вместе с Леной, год назад. Невысокий, прыщавый, но при этом всегда аккуратно причесанный, в чистом кителе с белым воротничком, он был городским, на все выходные уезжал к маме.

— Иди на кухню, бегом, пока не услышали, — прошипел он и достаточно неприятно дернул Лену за руку. Та ойкнула и скрылась за дверью. Отбежав на приличное расстояние, убедившись, что ее не слышно, девушка наконец сумела достать телефон.

— Мам, ты совсем что ли? У нас трапезная. Ты прям на молитву позвонила. Хорошо отец Ермоген не услышал. Да, все хорошо. Я завтра вечером приеду. Нет, Рома остается. Ему на послушания надо, да. Ну маа, мне некогда. Всё, давай, позвоню. С праздником вас. Люблю тебя.

Леночка нажала кнопку отбоя и положила телефон назад в карман. На лбу выступили капли пота. Надо же было так вляпаться!

— Так, Лена, — неожиданно раздался голос одного из поваров, — ты чего тут прячешься? Беги давай, разноси второе. Ты что, своих товарищей бросила? Бегом давай.

Леночка схватила поднос, поставила туда несколько тарелок с пюре и говяжьей котлеткой и побежала разносить по столам.

Семинаристы за столами располагались по курсам. Самыми близкими к ректору сидел пятый курс, дальше четвертый, ближе к выходу первый курс и только за ним, чуть поодаль, стояли два стола для регентского отделения – девушки всегда сидели отдельно от молодых людей. Им Лена и понесла тарелки. Лёшка разносил порции семинаристам, а третий дежурный, четверокурсник Иван, понес запеченного поросёнка на стол ректору.

В центре зала стоял еще один семинарист, однокурсник Романа Романовича, Лена даже не помнила его имени. Архимандрит Ермоген дал ему отмашку, и он высоким, чуть блеющим голосом, провозгласил: «Житие святых первоверховных апостолов Петра и Павла благослови прочести, честный отче». Архимандрит благословил, и семинарист принялся бубнить себе под нос житие. Семинаристы его не слушали, сам архимандрит принялся за интересную беседу с отцом Никодимом, преподавателем Устава. Леночка разнесла второе и принялась разливать чай. Всё шло своим чередом. Никто не заметил её ляпа. Ну, кроме Лёшки, который, пробегая мимо, ухмыльнулся и покрутил пальцем у виска.

Спустя полчаса, когда все поели и разошлись, посуда была загружена в посудомоечную машину и перемыта, а столы начисто вытерты, пришел черед обедать и дежурным. Иван, как самый старший, ушел сразу же по окончании трапезы. «Посуду без меня помойте там, — буркнул он. При этом, оглядываясь, чтобы не заметили повара, положил остатки поросёнка со стола ректора к себе в пакет, — пошёл я. С праздником вас». Лёшка накрыл стол только на двоих. Они прочитали молитву и сели кушать.

— Ох, ну ты даешь, — усмехнулся Лёшка, — как же ты так! Телефон не выключила. Еще бы на богослужении забыла бы.

— Да я чуть со стыда не сгорела, — засмеялась девочка в ответ, — представляешь, отец Ермоген услышал бы.

— Да уж! Было бы делов! А что у тебя за телефон?

— Айфон. Не знаю даже какой марки. Папа подарил, когда в семинарию поступала. А у тебя?

— У меня Самсунг. Самсунг по любому круче, знаю я эти ваши айфоны. Американские они.

— Да какая бы разница… Главное же не телефон, а что в душе, — парировала девочка.

— Это да, — кивнул Лёшка. Ему явно не хотелось спорить. Он чуть помялся и наконец решился, — а давай телефонами обменяемся.

— Телефонами? Зачем?

— Ну… — Лёшка покраснел, — ну… там… ты вечером что делаешь? Может, сходили куда бы?

— Я с Романом вечером, с братом.

— А… — протянул Лёшка. Он был еще слишком молод для этой компании, его не приглашали. — А то думал съездили бы в город… В  кино там… Может.

— Давай, записывай, — улыбнулась девочка. Лёшка достал телефон, быстро набрал номер девушки и сделал дозвон.

— Вот, и ты мой запиши.

— Хорошо. Может, и сходим когда. Приятного аппетита, — Леночка улыбнулась, встала, про себя прочитала молитву и убежала.

— И тебе, — пробормотал Лёшка уже в совершенно пустой трапезной.

Вечером Леночка переоделась, сняла семинарскую форму, надела яркий красный сарафан с жёлтыми цветами, распустила свои длинные, до лопаток, волосы, поправила чёлку, надела новые сандалики, которые носила до этого всего пару раз. И даже подкрасилась блеском для губ. Аккуратно, так, чтобы не выделялось, чтоб выглядело естественно, будто она просто облизала губы. Любая косметика среди семинаристов не приветствовалась, хотя девчонки все равно тайком красились, особенно когда выбирались в город. Приведя себя в порядок, покрутившись перед зеркалом, Леночка выскочила на улицу. Как раз вовремя, почти вся компания уже собралась у семинарии.

Восемь человек – четверо молодых людей и четыре девушки, включая Леночку. Роман Романович вёл под руку свою невесту, Юлю. Та поступала в семинарию вместе с Романом Романовичем, но так как на регентском отделении обучение длилось всего три года, она уже в этом году закончила учебу, и после Петропавловского поста у молодых людей намечалась свадьба. Были еще две подруги Юли, Лера и Валя, две одинокие, не очень симпатичные барышни. Еще два друга Романа. Оба симпатичные, так же, как и сам Роман Романович, пели в хоре. Но Леночка их даже не замечала. Главное, был Володя. В нарядной голубой рубашке с коротким рукавом, в джинсах и кедах, он выглядел очень стильно.

— Ну, Ленка, совсем красоткой стала! – пробасил он.

Выбрались как обычно в лес, неподалеку. Семинаристы там уже организовали определенное тайное место, на котором и собирались посиделки. Даже зимой, разница лишь в том, что зимой приходилось пить чуть больше, чтобы согреться. Леночка бежала чуть впереди остальных, рядом с Романом Романовичем, который держал Юлю за ручку и представляла себе, как Володя любуется на ее сарафан, как следит за движением ткани. Настроение было чудесным. До тех пор, как пока не дошли до места. Неожиданно, когда раскладывали покрывало на землю и доставали снедь из пакетов, Леночка заметила, как Володя коснулся руки Вали. Нет, решила девочка, показалось. Не может быть. Валя из всей компании была самой страшненькой. Полная, неказистая, она никак не могла бы… Нет, Лена даже не хотела об этом думать.

Молодые люди быстро разожгли костер, девушки нарезали колбасы и овощей. Володя достал специально подготовленный штопор и привычным движением откупорил бутылку вина. Хорошее грузинское вино. Все четверо семинаристов состояли в архиерейском хоре и петь богослужение на Петра и Павла ездили вместе с митрополитом в один из храмов города, освященный в честь апостолов. После службы настоятель как обычно накрыл шикарный стол для митрополита, а хор весь обед должен был петь любимые песни архиерея. Сначала духовные, тропарь праздника, величание, потом, по мере того, как митрополит пьянел, песни менялись на русские народные: «Эй, ухнем», «Ой, то не вечер», еще позже – на популярные советские песни «Надежда, мой компас земной», «Как молоды мы были». И в самом конце, если архиерей расходился, переходили совсем к непотребным: Любэ «Ребята с нашего двора» и Михаила Круга «Владимирский централ». Но на этот раз архиерей куда-то торопился, трапеза закончилась быстро, на советских песнях. И это было очень хорошо – после архиерея на столе осталось вино и еда, которое семинаристы быстро, пока не успел опомниться настоятель, попрятали в специально подготовленные пакеты и были таковы.

Именно это вино и открывал Володя. Он разлил девушкам в пластиковые стаканы и замер напротив Леночки:

— Ну, что, взрослая. Будешь?

— Буду, — согласилась Лена. Гулять так гулять. Володя налил и ей. А затем разлил парням водку.

— Давайте, за праздник.

Они выпили, закусили. И тут Валя снова прикоснулась к Володе. Но на этот раз совсем уж откровенно. Прикоснулась и – о, ужас – руку так и не убрала. Пили еще, потом еще, потом принялись петь. Потом пили еще. И Лена пила вместе со всеми. Пила и мрачнела. Роман Романович по мере опьянения все плотнее обнимал Юлю – сначала положил ей голову на оголенные коленки, потом стал хватать её за грудь, затем они отодвинулись чуть в сторону и принялись целоваться. Володя был поскромнее. Он не положил голову, не целовался. Он просто сидел и общался. Рассказывал какие-то дурацкие истории, шутил. А Валя в ответ также по-дурацки смеялась. Смеялась и пила. Пила и держала Володю за руку.

Наконец Лена не выдержала, встала и направилась по тропинке из леса. Её даже никто не окликнул. Настроение было окончательно испорчено. Уже подходя к семинарии Лена достала из сумочки телефон, хотела позвонить маме, и её взгляд неожиданно упал на последний звонивший номер. Какой-то незнакомый. Кто это мог быть? Кто мог ей звонить? Лена несколько секунд рассматривала телефон, а затем набрала этот номер.

— Алло, кто это? – чуть заплетающимся языком спросила она.

— Э… Лен, ты чего? Это Лёшка. Мы сегодня дежурили с тобой. Ты ж сама мне номер свой дала.

Лена покраснела. Вот дура, правда. И забыла совсем. Надо было выкручиваться.

— Да, я помню… А ты что делаешь? Ты дома уже?

— Неа, в семинарии остался.

— О. Приходи… Приходи к регентскому. Пойдем погуляем.

— Да… Хорошо, сейчас. Соберусь только.

Лена положила трубку и села на скамейку. Зачем Лёшку позвала? Он ей и не нравился никогда. «Хотя, — решила девушка, — раз я там не нужна, хоть погуляю с тем, кому нужна. Ничего же страшного в этом нет. Просто погуляю». Она растянулась на скамейке, вытянула ноги и стала любоваться закатом, ожидая молодого человека.

Читайте также:

• Глава 1
• Глава 2
• Глава 3