Ахилла

Эпидемии и пандемии сопровождают человечество, в частности Российское государство, на протяжении всей истории. Многие наши предки жили в постоянном напряженном ожидании чего-то страшного, и спасения от новых болезней не было. Единственным избавлением для людей становились ограничительные меры — карантины. Закрытие городов, мест массового посещения, удержание торгующих судов в порту и в том числе закрытие храмов — это те меры, которые были выработаны за всю нашу многовековую историю. Позже были изобретены вакцины, позволившие человечеству выработать иммунитет ко многим болезням. Но история Руси не так хорошо известна и популярна, как например история Европы. Все знают про европейскую черную смерть, но мало кто знает про русскую. Возможно, именно от этого возникают различные фальсификации и выдумки среди православного народа. Для прояснения некоторых из них обратимся к первому тезису, разделяемому многими иерархами и священниками Русской Православной Церкви.

Православные не болеют

«Православные люди не болеют коронавирусом. Во времена всех эпидемий люди ходили толпами в храмы, совершали крестные ходы, и никто не заразился и не умер», — этот тезис высказывался большинством священников, епископов и монахов РПЦ в начале пандемии. Чтобы прокомментировать его, обратимся к истории.

Если углубиться в первые века государственности на Руси, то из древних литературных источников можно почерпнуть информацию о том, что народ русский не знал, что болезнями можно заразиться, что они могут передаваться от человека к человеку, и воспринимал их как бесовское воздействие по прямому попущению Божию для грешников. Людей не лечили, так как считалось, что лечение — это противодействие воле Божией (Подробнее об этом см.: Медведь А.Н. Болезнь и больные в Древней Руси: от «рудомета» до «дохтура». Взгляд с позиций исторической антропологии. СПб. 2017. С. 53.). Увы, но «наказание» — было единственным понятным объяснением для любой эпидемии, однако отнюдь не верным.

Позже, при наблюдениях за распространением болезней было выяснено, что они распространяются от человека к человеку, от деревни в деревню, из города в город. В начале XV в. появляются первые упоминания о запрещении священникам приходить к болящим во время эпидемий, а в 1572 г. во время Новгородской чумы священника, который нарушит данный запрет, велено было сжигать вместе с болящим: «В которой улице человек умрет знаменем и те дворы запирали и людьми и кормили тех людей улицею, и отцом духовным покаивати тех людей знаменных не велели, а учнет который священник тех людей каяти, бояр не доложа, ино тех священников велели жещи с теми же людми з больными» (Новгородская 3-я летопись. Полное собрание русских летописей. Том III. СПб. 1841. С. 169). Мы не знаем, исполнялось это предписание или нет, но все же по нему можно проследить общее развитие отношения к болезням.

Позже наблюдалась и другая тенденция. В XVIII-XIX века во время эпидемий многие люди не верили в заразность болезней, отголоски чего мы можем наблюдать и в наши дни. По свидетельству кандидата богословия, доцента кафедры общей и русской церковной истории и канонического права ПСТГУ Г.В. Бежанидзе, в период распространения в нашей стране холеры в 1830 году «прихожане в сельских храмах часто не верили „в холеру“, считали, что никакой болезни нет, а есть происки правительства. Не нравились народу карантинные ограничения. Некоторые сельские батюшки таким мнениям сочувствовали, настолько, что даже поддерживали своих прихожан […] Когда святителю [Филарету Московскому] стало известно о нарушениях карантинного режима, в том числе и самими священниками, он разослал по всей епархии окружное послание, где писал: „До сведения моего дошло, что во вверенной мне епархии некоторые из простого народа, особенно в селах и деревнях, или по своей простоте и неведению, или по внушениям людей неблагомыслящих, не верят, что есть в настоящее время болезнь, называемая холерою, и что болезнь сия опасна и заразительна, и потому неохотно, или небрежно употребляют предписанные от начальства предосторожности“» (Бежанидзе Г.В. Холера в 1830: действия медслужб, Церкви и власти).

Абсолютно то же самое можно увидеть и сейчас: неверие в заразность, выдумки о заговоре правительства, священники, поддерживающие самые нелепые выдумки мирян. Но что им отвечает святитель — «употреблять предписанные от начальства предосторожности».

Отметим, что в XIX веке, когда в России холера появилась в первый раз, и о ней еще никто ничего не знал, церковные иерархи, такие как свят. Филарет (Дроздов), свят. Филарет (Амфитеатров), архиеп. Аркадий (Федоров), предписывали в обязанность всем священникам своих епархий убеждение через проповеди людей в заразности и серьезности заболевания (подробнее об этом можно прочесть в статье свящ. Ильи Письменюка Русская Церковь в период эпидемий: исторический очерк / Официальный сайт Московского Патриархата), ведь люди как обычно искали виноватых, строили теории заговоров и т.д. Сейчас мы подобных мер или хотя бы рекомендаций от преосвященных, мягко говоря не наблюдаем, но наоборот — некоторые епископы стали оплотом диссидентства по отношению к новой болезни.

В тезисе о том, что православные люди, священники и в особенности святые люди не болеют и не умирают от эпидемий, есть еще один серьезный подводный камень. Дело в том, что историю пишут живые, а не умершие. Можно написать о подвигах Александра Македонского, но кто теперь опишет доблесть солдат покоренной им Персидской державы? Когда в православной Византии или на Руси вымирали целые города вместе со всеми священниками и монахами и ворота города закрывались тремя-пятью выжившими горожанами, то некому было описать геройств тех, кто самоотверженно боролся за жизни других, ибо эпидемия забирала всех без разбора. Святым можно назвать того, о ком хоть что-то известно, но если вымер целый город, то откуда узнать о примерах святой жизни и поступков. Получается, что если монах жил свято и выжил он, и его ученики, то было кому описать его жизнь; но если монах жил свято и умер от эпидемии вместе со всеми, кто его знал?

Далее мы покажем, что история знает примеры смертей от эпидемий не только рядовых священников и монахов, но и святых людей.

Юстинианова чума

Эпидемии свирепствовали десятилетиями и столетиями во всем мире и забирали миллионы жизней, а некоторые болезни сопровождали нас на всем протяжении человеческой истории.

Есть расхожее мнение, что чума — это заболевание, которое бушевало только на западе, в Европе, среди католического населения. Это верно, но это была вторая пандемия чумы (1346 — 1353 гг.). Немногие знают, что именно на православном востоке, причем не когда-нибудь, а в период проведения Вселенских Соборов, в частности во времена правления императора Юстиниана, которого Православная Церковь причислила к лику святых, происходила самая долгая пандемия в истории человечества — Юстинианова чума, продолжавшаяся двести девять лет, с 541 по 750 гг. И это не время морального упадка Византии, это не годы уний, уступок перед мусульманами и т.д. Это годы расцвета православного богословия, годы проведения Вселенских Соборов (Пятый Вселенский 553 г.; Шестой Вселенский 680-681 гг.; Трулльский собор 692 г., приравненный Православной Церковью по своему значению к Вселенским). В эти века жили сотни святых, преподобных, мучеников, десятки прославленных иерархов и патриархов Церкви. Чего только стоят имена Бенедикта Нурсийского (основатель первого в Европе монастырского ордена), Варсонофия Великого и его ученика Иоанна пророка, Григория Двоеслова, аввы Дорофея и его ученика Досифея, Иоанна Лествичника, преп. Максима Исповедника, Романа Сладкопевца и сотни других имен. Разве не молились они о прекращении «губительного поветрия»? Не ходили крестными ходами с чудотворными иконами в ожидании исполнения слов Христа о том, что «истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам» (Ин. 16:23)? Люди молились, а у них один за другим умирали дети, жены, родители… «В Византийской империи эпидемия достигла апогея около 544 г., когда в Константинополе ежедневно умирало до 5000 человек, а в отдельные дни смертность достигала и 10 000», — пишет чешский зоолог-паразитолог Милан Даниэл (Даниэль М. Тайные тропы носителей смерти: Пер. с чеш. / Под ред. Б. Л. Черкасского. М.: Прогресс, 1990).

Конечно, в житиях византийских святых этого периода можно найти упоминания или рассказы о том, как какой-либо преподобный помолился и «моровое поветрие» тут же прекратилось, но эти источники рассматриваться здесь не будут, так как они не выдерживают никакой научной критики. Во-первых, написаны (или отредактированы) они намного позднее, порой через несколько столетий после жизни святого. Во-вторых, свидетельства, приведенные там, расходятся со свидетельствами историков, современников происходивших событий, которые описывали все, что видели своими глазами (Прокопий Кесарийский, Евагрий Схоластик).

Византийский историк Прокопий Кесарийский был очевидцем этой пандемии и оставил свидетельства о том, как люди спасались от болезни «произнося самые святые имена и совершая другие священные обряды кто как мог, но пользы от этого не было никакой, ибо даже и бежавшие в храмы погибали там. Потом они уже теряли желание слышать своих друзей, когда те к ним приходили, и запершись в своих комнатах, делали вид, что не слышат даже тогда, когда двери у них тряслись от стука, явно опасаясь, как бы зовущий их не оказался демоном» (Прокопий Кесарийский Война с персами. Кн. 2. Гл. 22).

Пандемия уравняла всех, умирали горожане, закрывались пустые монастыри, умирали короли и святые (в том числе король валлийского королевства Гвинед Майлгун и святой Финниан Клонардский, основоположник ирландского монашества). Византийцы в течение десятилетий целыми поколениями рождались и умирали при чуме. В итоге, в Константинополе погибло 66% населения, а в мире — до 100 млн человек, что для тех времен просто колоссальная цифра — погибло около трети населения планеты.

Чума на Руси

К сожалению, православную Русь чума тоже не обошла стороной. В 1352 г. на Руси впервые появилась чума в г. Пскове, и число умерших превышало все мыслимые пределы (в один гроб клали по 3-5 трупов). Тогда псковичи позвали к себе Новгородского архиепископа Василия Калику, который не побоялся, приехал и, с молитвой о прекращении болезни обойдя крестным ходом город, умер…

В современной консервативной православной среде бытует мнение о том, что православные не болеют всякими вирусами и эпидемии над ними не властны, а заболевают только грешники или маловерные христиане, которые расплачиваются за свои грехи. Мнение это разделяется многими митрополитами и епископами, продвигается священниками и всецело принимается многими мирянами. Но что же мы видим в случае с архиепископом Новгородским Василием Каликой? Он прославлен в лике святых. Этот святитель усмирял княжеские междоусобицы, заключал перемирия, после пожаров в Новгороде он заново отстраивал сгоревшие здания на средства своей кафедры и т.д. (Подробнее: Василий Калика / Православная энциклопедия. Том VII. М., 2004, С. 200-203) И зная все это, псковичи слезно просили архипастыря приехать и помолиться за них: «Взяв с собой юрьевского архим. Никифора, игуменов и священников, святитель отправился в бедствующий город „не в свои лета, ни во свою череду, но тако хотя благословити детей своих пскович и попов“. В Пскове он дважды служил в Троицком соборе, а также в Снетогорском муж. монастыре Рождества Богородицы, в Михайловской и Иоанно-Богословской церквах, совершал крестные ходы с мощами святых вокруг города. Уезжая, архиерей благословил псковичей. На обратном пути он заболел и был доставлен в Михайловский монастырь в устье р. Узы, притока Шелони, где и скончался» (Там же).

Может ли кто-то дерзновенно заявить, что святитель был наказан за грехи? Господь попустил святому умереть от болезни и мало того — он попустил святителю стать после смерти причиной заражения и смерти многих других людей: ведь когда его тело привезли в главный храм Новгорода — Софийский собор, и выставили для отпевания и прощания, в городе случилась вспышка эпидемии, которая стала причиной многих смертей и продолжила свое распространение в другие города (Ладога, Суздаль, Чернигов, Киев, Москва). В 1387 г. чума полностью уничтожила население Смоленска, в котором осталось пять выживших человек, которые закрыли за собой городские ворота и ушли.

Пример данного святителя не единичен. В 1353 г. от чумы скончался еще один святой, предстоятель Русской Церкви, митрополит Киевский и всея Руси Феогност, чья добродетельная жизнь тоже хорошо известна, а в 1430 г. от нее же умер самый известный и почитаемый русский иконописец — святой Андрей Рублев. Из известных святых, скончавшихся во время эпидемий, еще можно выделить историка церкви, святителя Филарета (Гумилевского), который во время холерной эпидемии 1866 г. предпринял объезд Черниговской епархии, чтобы ободрить павших духом прихожан. В пути сам заболел холерой и скончался.

Эпидемия чумы 1654-1655 гг. также унесла жизни многих архиереев Русской Церкви: архиепископа Псковского Левкия, архиепископа Астраханского Пахомия, митрополита Сарского и Крутицкого Сильвестра, архиепископа Суздальского Софрония. Священники из-за заражения от трупов во время отпевания умирали с такой массовостью, что им было запрещено проводить погребения под страхом смертной казни, а трупы хоронили за чертой города. Эпидемия «произвела сильное эмоциональное чувство на современников. Огромное количество умерших, оставшихся без христианского погребения из-за своей многочисленности, нехватки гробов, высокой смертности среди священников; разлагающиеся трупы, заполонившие улицы „яко дрова“, и терзающие их „яко звери лютые“ одичавшие псы; толпы беженцев, спасающихся от эпидемии; спекуляция предметами погребального ритуала и массовое мародерство — вот типичные картины „морового поветрия“, которые рисуют источники», — пишет кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России ПСТГУ А.Г. Авдеев (Авдеев А.Г. Новые эпиграфические источники о моровом поветрии 1654 г. в Московской Руси // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2012. Вып. 1 (44). С. 127).

В 1654 г. в России пребывал патриарх Антиохийский Макарий III, путешествие которого было подробно описано его сыном архидиаконом Павлом Алеппским. Среди прочего интерес представляют воспоминания патриарха о своем пребывании во время эпидемии в г. Коломне: «Город, прежде кишевший народом, теперь обезлюдел. Деревни тоже, несомненно, опустели, равно вымерли и монахи в монастырях. […] То было положение, достойное слез и рыданий. Мор, как в столице, так и здесь и во всех окружных областях, на расстоянии семисот верст, не прекращался, начиная с этого месяца, почти до праздника Рождества, пока не опустошил города, истребив людей. Воевода составил точный перечень умерших в этом городе, коих было, как он нам сообщил, около десяти тысяч душ. […] Хуже всего и величайшим гневом Божиим была смерть большинства священников и оттого недостаток их, вследствие чего многие умирали без исповеди и принятия св. Таин. […] Потом бедствие стало еще тяжелее и сильнее, и смертность чрезвычайно увеличилась. Некому было хоронить. В одну яму клали по нескольку человек друг на друга. […] Умерли все семь священников здешней соборной церкви и шесть дьяконов, в том числе и протопоп, и его сыновья — священники, их дети и все его семейство. Прежде литургия иногда прекращалась в некоторых церквах, никогда, однако, ни на один день не прерываясь в этой церкви, теперь же и здесь литургия и другие службы прекратились на долгое время, и церковь осталась покинутою» (Павел Алеппский. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским).

В столице в это время было еще страшнее: «Визири точно исчислили, по спискам, умерших в столице с начала язвы до конца ее, и оказалось 480 тысяч по записям, так что большинство дворов и улиц опустели, и столица, прежде битком набитая народом, сделалась безлюдною. Собаки и свиньи пожирали мертвых и бесились, и потому никто не осмеливался ходить в одиночку, ибо от голода и бешенства, если, бывало, они одолеют одинокого прохожего, загрызают его до смерти. Умер царский наместник, умерли один за другим три митрополита, которых посылал патриарх на место себя. Священников умерло бессчетное число, и церкви запустели» (Там же).

Чума то исчезала, то появлялась, но в 1770 г. она вспыхнула в России с новой силой. Знатные люди, генерал-губернатор, гражданский губернатор и обер-полицмейстер бежали из Москвы, а оставшиеся горожане обезумели от страха, ведь в день умирало более 1000 человек, полиции не было, трупы никто не убирал.

Многое пытался сделать для ограничения распространения болезни Московский архиепископ Амвросий. Священникам запрещалось касаться больных, принимая исповедь и причащая их только через окна или двери, детей при крещении нельзя было брать в руки, запрещено было отпевать мертвых.

Чтобы ограничить массовые скопления людей, архиепископ Амвросий хотел запретить проведение молебнов у Боголюбской иконы Божией Матери, располагавшейся у Варварских ворот Китай-города, а саму икону на время убрать, но не решился. Однако людям это не понравилось… «Огромная толпа собралась между Ильинскими и Варварскими воротами. Люди были вооружены кольями, топорами, камнями. Кто-то крикнул, что Амвросий украл чудотворную икону. Этого было достаточно. Разъяренная толпа направилась в Кремль, в Чудов монастырь, где находилась духовная консистория. Требовали Амвросия, который успел скрыться в Донском монастыре. Не найдя его, толпа бросилась громить богатые дома, карантины, чумные больницы» (Горелова Л.Е. Чума в Москве (1771-73 гг.) // Русский медицинский журнал. № 16. 15.08.2002. с. 738).

На следующий день, в Донском монастыре толпа обнаружила архиепископа и, вытащив его на улицу, зверски забили топорами и кольями… Напившись вина из погребов монастыря, люди дрались за разграбленное имущество убитого архиепископа. Громили церкви, грабили и рушили алтари. Потом пошли ловить и убивать докторов, жечь больницы, красть в домах… Эти дни историки назовут «чумным бунтом». Люди были не образованы и не понимали значения карантинов, изоляторов, не доверяли врачам, которые в большинстве были иностранцами. В итоге около половины населения Москвы — 100 000 человек, погибло от болезни.

Упрямая статистика показывает, что при любой эпидемии в Европе или в России умирали в наибольшем количестве представители двух профессий — врачи и священники, так как им приходилось больше всего контактировать с зараженными людьми. И те, и другие искренне считали, что Бог их защитит, от всего сердца молились, искренне верили в примеры из житий святых, которых Бог хранил, но статистика вещь упрямая, а вирусы довольно глупы и не выбирают, кого заражать, а кого нет, садятся на того, кто с ними контактирует.

Кроме того, что эпидемии поражали не самых грешных людей, а всех подряд, надо отметить, что то же самое можно сказать и про зону поражения. Болезням подвергались не Содомы, а любые приграничные города, которые вели торговлю и принимали у себя купцов — Псков, Новгород Смоленск, Киев. Они страдали не за грехи, а из-за того, что были открыты миру и вели торговлю с другими городами и странами.

Современная ситуация

Почему же православные христиане выслушивают умилительные истории пастырей о том, что священники и истинно верующие не болеют и не умирают во время эпидемий? В эпоху, когда многие исторические источники выложены в свободном доступе в отсканированном или текстовом формате, распространять подобные мнения довольно опрометчиво. Возможно, такого рода проповеди адресованы слушателям с низкой эрудицией, и проповедникам кажется, что перед ними все те же неграмотные сельские бабушки, что наполняли храмы в ушедшем столетии… Но с горечью приходится констатировать, что чаще это не успокоение неразумной толпы, но личное мнение священнослужителя или монаха.

Люди ждут чуда от Церкви, но чуда не происходит, и авторитет церковной верхушки может сильно поколебаться. Ведь уже в РПЦ заразились и тяжело переболели не только приходские священники, но и те высокопоставленные люди, которые еще недавно утверждали, что православные не болеют коронавирусом: например, наместник Киево-Печерской Лавры митрополит Павел (Лебедь). Переболел также и ректор Московской духовной академии епископ Питирим (Творогов). Среди умерших: настоятель Елоховского кафедрального собора Москвы протоиерей Александр Агейкин, также призывавший ничего не бояться; с ним умер и протодиакон собора; умер главный врач Свято-Троицкой Сергиевой лавры и Московской духовной академии игумен Тихон Барсуков; епископ Железногорский и Льговский Вениамин и многие другие. В апреле и мае, да и в июне регулярно появлялись новости о смерти священников и монахов…

Когда мы слышим возгласы на проповедях о том, что надо «ходить в храмы, ничего не бояться, и вообще люди раньше ходили крестными ходами, и эпидемии останавливались» (из проповеди настоятеля одного из храмов г. Курска в Великий Четверг 2020 г.), то возникает вопрос: а что мешает таким умным проповедникам выйти на улицы городов и, сугубо помолясь с крестным ходом, прекратить эпидемию? Но крестных ходов что-то не наблюдается.

Вместо этого в столице и в регионах в апреле прошли объезды городов представителями епископата с чудотворными иконами, в дорогих машинах и в сопровождении полиции, после чего в России пандемия вышла на просто невообразимый уровень. В мае Россия вышла на второе место по количеству зараженных в мире и на второе место по количеству новых заражений в день…

Отметим, что подобные умилостивления и обряды также проводили представители других конфессий. Мусульмане Киргизии в главной мечети Имама Сарахси в Бишкеке приносили в жертву телят. Буддистам Петербурга предложили скачать и установить в качестве заставки на телефон «талисман от коронавируса» — изображение божества Парнашвари: «Многие тибетские ламы подтвердили, что чакра и мантра божества Парнашвари защищают от эпидемий, и в частности от COVID-19» (Коронавирус вызвал осложнения у верующих // Независимая газета). А в Бурятии «шаманы под рокот бубнов вошли в религиозный транс для того, чтобы попросить высшие силы остановить коронавирус и защитить „кармическую основу человеческого тела“» (Там же). Все это было в апреле, но не один из ритуалов не помог, как, к сожалению, не помогали в борьбе с инфекциями и крестные ходы, и прочие обряды на протяжении всей истории различных религий и христианства…

Окончание следует

Иллюстрация: убийство архиеп. Амвросия во время чумного бунта

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: