Ахилла

Сибирь.Реалии/Мария Чернова

Настоятель поселкового прихода Свято-Никольского храма Андрей Винарский отсидел уже семь суток — почти треть своего приговора. За участие в хабаровских протестах, вызванных арестом экс-губернатора Сергея Фургала, Винарского несколько раз штрафовали (последний штраф достиг 150 тысяч рублей), и дважды арестовывали (на 3 и 20 суток). Винарский в камере объявил голодовку в знак протеста против несправедливого приговора.

После второго ареста Биробиджанская епархия, к которой относится его приход, приняла решение отстранить священника от должности настоятеля. Среди прихожан это вызвало волну возмущения. Они написали петицию против его отставки.

Приемная дочь священника Татьяна Тихонова рассказала в интервью Сибирь.Реалии, почему Винарский присоединился к шествиям в поддержку Фургала, как он отбыл в заключении свой предыдущий приговор и как чувствует себя под арестом сегодня.

— Вас такой жесткий приговор — арест на 20 суток — сильно удивил?

— Не удивил, потому что я знала, что по этой статье (о повторном нарушении правил участия в публичном мероприятии; ст.20.2 ч.8 КоАП РФ) три варианта: арест до 30 суток, общественные работы или штраф. Понимала, учитывая предыдущие суды, что приговор будет обвинительный, что варианта «общественные работы» не будет, и предполагала, что будет либо арест, либо штраф. Но все-таки надеялась на штраф очень сильно. Когда узнала, конечно, расстроилась, потому что я сейчас в другом городе (в августе из-за работы мужа мы переехали в Санкт-Петербург), а батюшка голодовку объявил. Он, конечно, постился и раньше, и всегда строго. Но никогда не голодал, а это все же разные вещи. Плюс у батюшки уже возраст (53 года), он несколько операций перенес. Думаю, что ему это очень тяжело дается.

Еще переживала за животных, которые одни остались дома, пыталась дистанционно как-то решить все эти проблемы. В квартире батюшки сейчас живут три кота — Том, Мунк и Йода, которых я подбирала с улиц. Так получилось, что не смогла их с собой забрать сразу, они остались пока дома. Сейчас вроде решилось — прихожанка николаевского прихода, настоятелем которого был батюшка, Евгения, на время переехала к ним, кормит и заботится.

И еще разница в часовых поясах — не всегда можно позвонить — это, конечно, большая проблема. Из-за его голодовки до сих пор на сердце неспокойно: ему передают водичку, но все равно очень переживаю. Переубедить тут не получится, я знаю, что если он решил, он от своего не отступит. Он такой человек, очень честный, твердый в своих решениях. Я понимаю, что кто бы и как ни уговаривал его, он будет держаться своего решения до конца.

— А почему он считает необходимым участвовать в акциях в поддержку экс-губернатора?

— Он начал ходить вместе со мной, еще летом, когда все было мирно, когда шествия были очень массовыми. Даже муж не всегда со мной мог пойти на митинг, а батюшка так сильно переживал — ведь начались задержания активистов, он в интернете, в соцсетях посмотрел, как в крупных городах скручивают или бьют при задержании дубинками, стал переживать, что у нас в Хабаровске такое начнется. Батюшка по крови не родной мне, но именно он меня воспитал, когда в юности я осталась без родителей. Он мне как отец, и как мать, и до сих пор ото всего пытается меня защитить, хотя я уже взрослая. Поэтому первые дни он ходил на шествия, чтобы защитить меня, если вдруг поволокут куда-то полиция или Росгвардия.

— А вы почему выходили на протестные акции?

— Я начала выходить, как только узнала об аресте губернатора Сергея Фургала, сразу же. Потому что деятельность Сергея Ивановича на наших глазах разворачивалась. Я видела, как он работает, посмотрела очень много прямых включений с его заседаний. Потом видела, как он просто встречается с людьми. Не вспомню ни одного подобного примера в современной России, чтобы жители так относились к какому-то губернатору, мэру или даже депутату просто. Он же мало успел проработать, чуть меньше двух лет, а оставили ему край с миллиардными долгами, многими нерешенными вопросами. И вот в самом начале его губернаторства на площадь перед управлением краевой администрации на мини-пикет вышли сироты, которым обещали собственное жилье, когда выйдут из детского дома, а за несколько лет его так и не достроили, стройка была заморожена. Сергей Иванович просто вышел, без охраны, сел с ними на лавочку: «Девчонки, достроим, подождите немножко. С такими проблемами я получил край. Я вам обещаю, что мы это сделаем». Он так по-человечески с ними разговаривал, это было искренне, без всякой напускной наигранности. И действительно со временем дома эти достроили, сдали, эти сироты въехали туда, сейчас у них квартиры. Он так разговаривал со всеми, таких случаев было очень много, очень открытый человек. Его многие любили как руководителя и просто даже по-человечески. Его пресс-секретарь всегда отвечала в Инстаграме, можно было любой вопрос написать, всегда на него получить ответ. У него четко все работало, к нему было очень легко попасть на прием. И сейчас, когда Дегтярев говорит, что, мол, получил после него регион с долгами на два миллиарда, почему-то не вспоминает, что до 2018 года эти долги достигали семи миллиардов.

— Отец Андрей разделял ваше отношение к аресту Фургала?

— Он уже после первых митингов начал изучать дело Фургала, проштудировал все, что говорили по делу юристы, вник в эту тему, и решил, что для него важно поддержать требованием об объективном расследовании, что он считает правильным требование перенести суд в Хабаровск и сделать открытым. Потому что считает арест Фургала незаконным, политическим. Это мнение позже укрепили слова одного прихожанина (не буду называть его фамилию, он имеет отношение к делу), который раскрыл некоторые подробности дела. Скажу так — у него была очень проверенная информация о том, что это обвинение — неправда. Но о деталях он не распространялся.

Как батюшка сам это объяснял — он вышел на протест на улицы Хабаровска как христианин против несправедливости по отношению к человеку. Это его гражданская позиция, личная.

Очень важно, он сам это подчеркивал тоже, что его никто не благословлял выходить на шествия, он выходил как гражданское лицо, специально выходил не в подряснике, а в светской одежде — брюках и рубашке. О том, что он священник, даже узнали не сразу — после второго суда. А то некоторые ошибочно говорят, мол, его епископ благословил. Действительно, у нас церковь не участвует по правилам церковным в таких вещах, она формально отделена от политической жизни государства. Во всяком случае, не должна. Но, к сожалению, прихожане других храмов нередко признаются, что священники в Хабаровске, наоборот, прямо на проповеди призывали не ходить на митинги. Батюшка Андрей никогда о митингах на проповедях не говорил, только если его в личной беседе вне храма спрашивали, он, конечно, мог свое мнение высказать. И участвовал просто как христианин, как человек, у которого есть свое мнение, своя позиция. Почему-то у нас считается, что если человек священник, у него не должно быть своего мнения. У него же может быть своя гражданская и человеческая. позиция, которая отделена от его служения

— До этого он особенно не интересовался политикой?

— Он интересовался политикой всегда просто потому, что он такой человек: интересуется экономикой, политикой, социальной психологией. Первое образование у него управленческое, он учился в Дальневосточном филиале РАНХиГС, тогда это была высшая партшкола. Учился на госуправленца, работал в управлении железной дороги. Он мог построить там хорошую карьеру, у него вся семья там работала, хорошее образование. Но он решил стать священником и уволился с этой работы. У него мышление аналитическое, дома очень большая библиотека, несколько тысяч книг: многие из них о политике, экономике. Он интересовался многим, и всегда имел свое мнение, свою позицию по важным вопросам.

Но он никогда раньше не участвовал в таких митингах, шествиях — это был первый его выход на улицу. В итоге он посчитал это настолько важной частью своей жизни, что посещал их каждый будний день после приезда из Николаевки (приход находится в соседнем регионе — Еврейской автономной области, в 36 километрах от Хабаровска — СР). Не получалось ходить только в субботу и воскресенье, потому что в выходные дни у него были длинные службы.

— Почему он стал настоятелем прихода в другом регионе?

— После пастырских курсов он начал служить в храме Хабаровска (тогда это еще была одна епархия, общая с Еврейской автономной областью). В те годы начали крестить без собеседований, а он всегда делал одно собеседование, потому что считал правильным рассказать людям о том, что означает крещение, что их ждет. Группа женщин пожаловалась местному архиерею, мол, он мучает своими собеседованиями. Архиерей и перевел его из Хабаровска в Николаевку, маленький поселок, численностью около трех тысяч жителей. Он как верующий человек наказанием это не посчитал, посчитал, что это промысел Божий. У него всегда послушание было перед начальством. Единственный момент своеволия — это беседы перед крещением, не смог от них отказаться. Раньше у него не было машины, он ездил на междугороднем автобусе каждый день практически. Несколько раз не успевал на последний автобус, шел обратно в Хабаровск пешком.

— Когда начались первые задержания и суды, вы еще в Хабаровске жили?

— Когда был первый суд, я была еще в Хабаровске. Помню, ходила на суд, делала заявления для блогеров, которые протесты и суды освещают. И мне на телефон батюшки позвонил архиепископ, спросил: «Что такое делаешь?!» Звонили и другие священники, вздыхали, мол, «совсем отец твой заигрался», надо бы прекратить отцу Андрею участие в акциях. Ужасно обидно, конечно, было такое слышать. Батюшка был против того, чтобы я давала какие-то комментарии после его задержаний, но я настолько разозлилась на полицейских, на судей, и хотелось привлечь внимание к этой несправедливости. На первом суде ему назначили штраф, на втором — уже арестовали на трое суток! Я тогда так разозлилась, что хотелось пойти, расклеить по всему городу фамилию судьи, вынесшей такой жестокий приговор, чтобы все знали, что это за человек: сидит бесчувственная, выполняет какие-то указания сверху. Злость была огромная, ведь это так несправедливо.

Больше священнослужителей волновались прихожане. Они целую кампанию в защиту отца Андрея устроили, а сейчас, когда его с 11 марта отстранили от должности настоятеля, всерьез паникуют, как же они будут без него. Даже петицию организовали, — говорит Татьяна.

Повар прихода Свято-Никольского храма в Николаевке Галина Осадчук, организовавшая сбор подписей за возвращение отца Андрея на должность настоятеля, рассказывает о том, что происходит сейчас в приходе.

— Очень волнуемся, очень! Да, официально по указу он якобы временно отстранен на время ареста, но временно исполняющий уже назначен. Эти 20 суток приход и без врио настоятеля бы пережил. Боимся, что отца Андрея переведут от нас насовсем. Шутка ли, регулярно приход посещает человек 40, а я за сутки с небольшим почти 200 (!) подписей собрала. За него же подписываются из других городов и регионов — звонят и просят, за меня поставь, все контакты и данные свои раскрывают. И это еще некоторые местные побоялись — там же телефон и ФИО надо публиковать на случай проверки, вот люди и боятся — вдруг «санкции» какие власти наложат — но таких меньшинство, — рассказывает Осадчук.

Татьяна добавляет — крестить детей в бедный приход Николаевки, где отец Андрей прослужил 20 лет, приезжают не только из Хабаровска и соседних городов и деревень, но и из других регионов.

— У него долгое время крещение было только за добровольное пожертвование. Другие священники были вынуждены некую цену устанавливать для содержания приходов, оплаты работников, у людей это, конечно, вызывало смущение. А у отца Андрея крещения, требы многие оставались за добровольные пожертвования, и свечи отдельные были маленькие, тоже за добровольное. У него было очень много таких вещей, он считал, что это правильно, и несмотря на это, всегда были средства, чтобы работникам заплатить, охранникам, повару. Только последний год или два архиепископ насильно заставил его установить цену за крещение, но за требы и что-то еще, где мог, он все равно оставлял добровольное пожертвование. Еще и поэтому, мне кажется, очень многие ездили к нему даже из Хабаровска.

И вот в первый раз его, как специально, посадили с пятницы по понедельник, на выходные, и люди начали мне звонить — по поводу крещения. Я все думала, как же объяснить, что он не может, потому что он в тюрьме. Боялась, что люди просто не поймут.

— А в итоге сказали? Как реагировали?

— Пришлось говорить, игнорировать — некрасиво, надо ответить. Писала: «Батюшка, не может в связи с арестом за митинги». Потом объявление на воротах прямо перед храмом написала повар Галя, которая там живет: «Батюшка не может крестить, потому что арестован». Почти все с пониманием на это отреагировали. Говорили: «Понятно, приедем в следующий раз».

— Вы с ним сейчас на связи?

— Нет, у него же нет с собой телефона. Я так понимаю, на городские телефоны там разрешают звонить, но вряд ли разрешают звонить в другой город. Когда он в первый раз сидел в спецприемнике, он сказал, что там дают выбор, на что потратить время — либо ты идешь на прогулку, либо несколько минут звонишь. Он все время звонил мне, когда я была в Хабаровске. Видимо, нет возможности позвонить по межгороду, поэтому он мне сейчас не звонит.

Вообще, он даже шутил на эту тему, когда его арестовывали и телефон отбирали: «Ну, в тюрьме отосплюсь». И действительно он там отсыпался по полной, потому что не было телефона. Я не знаю, где он только брал силы: он же не только по выходным служит, он и по будням служил, а вечерами успевал еще и на шествия. А в выходные они днем были, только поэтому не успевал. Еще и новости изучал каждый день в интернете, смотрел политику, блогеров, книги читал. Он очень мало спал, но как-то ему хватало на это все сил. Еще котов покормить ночью! Мы с мужем ночью никогда не вставали, а он еще и котов кормил.

Почему сейчас очень многие за него так переживают — батюшка такой человек, который всегда находит на всех время, силы. Он приезжал домой после службы, ему бесконечно звонили люди, прихожане: по крещению или просто посоветоваться, всегда какие-то разговоры, решал чьи-то вопросы. Не было такого: это мое личное время, службу закончил. В последнее время к этому добавилась еще и непрерывная работа с юристами: они подавали бесконечные апелляции сначала в наши инстанции, а потом готовили документы даже в ЕСПЧ. Он собирал информацию, отправлял юристам, потому на поверку пачки документов от них получал.

Смешно, но он заранее себе литературу подбирал, которую в спецприемник возьмет. Если знал, что его могут арестовать, решал, что взять: «Вот это сильно интересная, не буду брать, по рукам пойдет в тюрьме. А эту возьму, эту, наверное, никто не попросит». Не просил никаких продуктов, ничего, только книжку привезите мне. В основном это была аналитика: экономистов брал, Михаила Делягина, Михаила Хазина. Что-то из церковного права брал. Последний раз я прислала ему новую книгу Екатерины Шульман «Практическая политология. Пособие по контакту с реальностью». Сказал, что хотел взять ее в тюрьму почитать, очень ему понравилась, но потом испугался, что она пойдет по рукам, взял другую.

Про тюрьму, спецприемник никогда не жаловался. Например, он сам не курит, а его определили в камеру с курящими. Помню, когда встречали его из спецприемника, он настолько пропах табаком плохим, одежда, волосы — как от пепельницы, но ни слова не сказал по этому поводу: «Нормально, хорошо. Соседи — хорошие мужики были, я подружился с ними». Потом я узнала от наших друзей, что в спецприемнике он настолько со всеми подружился, что один из руководства этого ИВС поехал к нему крестить своих внуков.

Рассказывал, что как-то на тюремной прогулке ходил по пятачку, в нем узнали священнослужителя по длинной бороде. Ему кричали из камер: «За что сидишь, отец? Отец, а ты как сюда попал?» Он: «За митинги». Он всегда прекрасно отзывался об этих людях, говорил, что все хорошие, что сокамерники хорошие, и работники там хорошие.

Я же очень часто злилась на полицию: однажды, когда приехала с ним на допрос и стояла под окнами, узнала полицейского, который свидетельствовал против него на первом суде, подошла, говорю: «Как не стыдно вам, вы совесть имеете?» А он: «Все хорошо». Потом посодействовал, чтобы батюшку побыстрее отпустили. Когда батюшке говорила про этого полицейского, он сказал: «Он хороший на самом деле, просто честно верит в то, что митинг — это плохо, что люди мешают проезду машин. Я думаю, что он искренне заблуждается, не верит в то, что это политическое дело. Поэтому на самом деле он хороший». Всегда жалел полицейских: «Ты понимаешь, они сейчас в такой ситуации, им так непросто». А я всегда говорила, что у них есть выбор: если им непросто, пусть увольняются, юристами работают или кем-нибудь еще. Но батюшка ни разу не сказал ни одного плохого слова ни про одного полицейского, ни про судью, ни про кого. «Малыш, не злись, все нормально, все хорошо». Всегда пытался в моих глазах всех оправдать, даже этих полицейских несчастных.

Помню, как-то летом, когда батюшки не было дома, звонят в дверь: «Мы из убойного отдела». Я перепугалась, начала звонить адвокату, спрашивать: что делать, ко мне ломятся, орут, почему я не открываю. Батюшка в это время приезжает, прямо в подряснике, в служебном облачении. Полицейские просто опешили: когда ехали на вызов его арестовать, они не знали, что он священник — Винарский Андрей Дмитриевич и все, никто не объяснял. А он в подряснике, как всегда с бесконечными сумками, что ему люди приносят, с чистой водой, которую в Николаевке набирает. Они: «Давайте мы вам поможем до квартиры донести. Но вам все равно придется с нами поехать». И уже в машине один из следователей из убойного отдела: «Вы знаете, мне так стыдно. Я даже не знал, что еду священника арестовывать. Я специально устроился в убойный отдел, чтобы ловить преступников, наркоманов. Сейчас еду с вами в машине, мне настолько не по себе, что я, наверное, уволюсь». Но надо признать, что это был единственный случай, когда я видела такую реакцию.

— Если отца Андрея лишат прихода не временно, а навсегда, чем он займется?

— Если Москва надавит, если случится такая ситуация, что он к этому приходу не будет никак привязан, никакими благословениями начальства, тогда он сможет уехать к нам, например. А он очень скучает по нам, мы перезваниваемся каждый день, скучает по своему брату, который давно живет в Канаде и упрашивает его переехать к нему. Но батюшка никогда бы сам не уехал, потому что он считает, где поставили священника, там он и должен служить, значит, он нужен этим людям.

Брат много раз звал его приехать в Канаду, там Русская православная церковь за рубежом. Они даже давали ему приход, только приезжай, служи, сделаем вид на жительство. Но он каждый раз отказывался: у него есть обязательства перед людьми, он не может бросить людей, которые к нему за 20 лет привыкли. То есть батюшка-то от этого отстранения не сильно пострадает, но вот прихожане… Мне кажется, церковное руководство поступит очень глупо, если батюшку отстранят сейчас. Ведь он мало того, что известен сам по себе как настоятель прихода среди местных, он стал очень популярен как блогер. Сам он себя таковым не считает, конечно, ему просто пришлось взять в руки телефон и начать вести стримы, потому что всех независимых корреспондентов Хабаровска пересажали. Он местами неловок и неопытен, но зато искренен и это очень подкупает зрителей — неслучайно у него полторы тысячи фолловеров за считанные дни образовались. Помню, сидим с мужем, смотрим его очередной прямой эфир, как он смешно разбирается с камерой, а потом — глянь, у него больше подписчиков, чем у нас двоих вместе взятых. Понятно, что людям интересно не только на священника поглядеть, людям нужна реальная информация о протестах Хабаровска.

16 марта адвокат Андрея Винарского Татьяна Титкова выступит на апелляционном заседании по поводу последнего приговора священнослужителю. Арест на 20 суток протоиерею назначили за якобы повторное нарушение правил проведения митинга за 18 января, хотя в этот день на площади Ленина не было никакого митинга или другой публичной акции. «Тому есть пять видео с разных ракурсов в качестве доказательства. Батюшка и еще несколько хабаровчан собрались поговорить, на личную беседу, в числе прочего обсуждали цены и Османскую империю. Никаких выкриков, лозунгов, требований, призывов, которые предусмотрены при проведении митингов, — объясняет адвокат Титкова. — Но с учетом предыдущих судебных решений стопроцентной уверенности в том, что дело решат в нашу пользу даже при наличии таких железных доказательств, у меня нет».

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: