Ахилла

Часть 1. Как мы стали протестантами?

Да просто попав в собрание протестантов-харизматов, ощутили там то же присутствие Святого Духа, что и в православном братстве, где мы были последние несколько лет.

После 25-летнего пребывания в РПЦ (20 из них в клире) я впервые встретился с Церковью на богословско-практической конференции «Служение Богу в современной Церкви и обществе», которую проводило Преображенское Содружество малых православных братств в 2012 г.

Этот Дух проявлялся во многом так, как описано мной в предыдущей публикации «Церковь алых парусов».

Прежде всего меня потрясло то, что православные могут быть радостными.

Еще — они могут быть очень образованными, умными и интересными.

В конце третьего дня конференции поймал себя на том, что бегаю по коридорам в поисках, с кем бы тут еще пообщаться.

А ведь я на протяжении всей жизни был жестким интровертом! Я уставал от любого общения максимум через час-два. Любая компания более чем из трех человек становилась для меня настоящей пыткой. С раннего детства мне всегда было комфортнее одному.

Но здесь я встретил множество людей, с которыми мне совершенно не нужно было думать о том, как я буду выглядеть, что стоит говорить, а что нет.

Можно было просто быть самим собой. Говорить все, что думаешь и чувствуешь.

Было совершенно четкое ощущение, что я знал многих из них когда-то раньше, а сейчас просто встретился со старыми друзьями.

Даже намека на подобную атмосферу, даже подобия таких верующих я ни разу не встречал нигде в РПЦ!

Тогда пришла мысль, что, наверное, именно за такую Церковь и умирал Иисус — чтобы Его Церковь была такой.

Сам Христос являлся мне через общение и в общении с братьями и сестрами из ПСМБ.

Потому я в те же дни просил духовного попечителя братства и председателя Содружества об оглашении.

Мне хотелось коренным образом изменить свою христианскую и церковную жизнь.

Я присоединился к церкви в 14 лет через совершение обряда крещения, будучи сознательно неверующим. Теперь я горячо жаждал войти в Церковь Духа Святого, в живую Церковь Христову!

По завершении оглашения, которое длилось два года, в первое же воскресение после его окончания я был указом правящего архиерея снят с прихода.

Нет, я не был отправлен ни в запрет, ни за штат. Не было указано никакой причины, по которой я был лишен места служения. Новое место служения указано также не было.

В ближайшие месяцы, пока епископ был в отпуске и на больничном, мы с женой и двумя ближайшими братьями-друзьями, огласившимися вместе с нами, скитались по всем окрестным приходам в поисках того места, где нам не откажут в причастии.

Согласно устному приказу благочинного, местные священники нас не должны были допускать к причастию под угрозой самим подвергнуться прещениям.

После окончания архиерейского отпуска по моей просьбе в епархиальном управлении состоялось нечто среднее между судом и заседанием епархиального совета.

Мне были предъявлены 14 обвинений, в 12 из которых я успешно оправдался, а 2 признал (нехватку любви к людям и самоуправство).

Почти все обвинения были связаны с тем, что я все делал без благословения архиерея — без благословения служил на русском, без благословения давал приют при храме членам Преображенского братства, устраивал встречи с ними прихожан, принимал участие в конференциях ПСМБ в Москве и т.п.

После этого я был назначен четвертым священником на подворье монастыря. Без права предстоятельства, проповеди, исповеди и почему-то совершения проскомидии.

Там я служил 9 месяцев (с зарплатой 7 тыс. руб) до тех пор, пока пономарь данного подворья, мой старинный друг, с которым когда-то вместе начинали пономарить и читать на клиросе, в один прекрасный день не распечатал нашу с ним переписку в сети и не положил на стол наместнику. Наместник переложил ее на архиерейский стол.

Там я жестко критиковал некоторых очень влиятельных священнослужителей и доказывал, что католики и протестанты — не еретики, а такие же христиане, как и мы.

Я был отправлен в отдаленный монастырь девятым священником.

И вот тут на сцене нашей жизни и появляются братья-протестанты.

Часть 2. Переход и харизматическая жизнь

В течение не одного десятка лет я знал и учил всех и всюду, что сектанты (иначе мы их никогда не называли) — страшные еретики, лжехристиане.

Более безопасно для духовной жизни стать наркоманом или проституткой, чем протестантом (сектантом).

Я уже упоминал в прежних публикациях, что в моей ультраправославнейшей жизни однажды внезапно случилась духовная катастрофа, когда я уходил из семьи и 1,5 года жил с другой женщиной.

После возвращения в семью меня в течение года кто-то невидимый жарил на сковородках, не давая ни минуты, ни секунды передыха, и вот тогда, чтобы хоть немного отвлечься от этой боли, я и начал читать неправильную, с моей прежней точки зрения, литературу (первым был прот. Иоанн Мейендорф).

Четко помню момент, когда впервые, с тех пор как пришел в 15 лет в церковь, позволил, осмелился усомниться не в себе — дескать, какой я грешный, хуже всех, — а в своей вере.

А вдруг мои представления о Боге, о Церкви, о духовной жизни, о православии, об истории христианства не соответствуют действительности?

После этого я стал много читать православных авторов с нерусскими фамилиями, труды которых раньше не считал возможным брать в руки, и мне стали открываться новые горизонты.

Потихоньку, помаленьку стало меняться и отношение к протестантам.

Немаловажное значение имело здесь и то, что для меня все больше обретала значимость сама жизнь христианина, а не его богословские взгляды.

(Кстати, этот момент сыграл значительную роль и в моем обращении к Преображенскому братству.

До оглашения, по причине своего ужасающего невежества, которое я считал «православным учением», мне виделись в братстве ужаснейшие ереси!

Но когда однажды стал искать, кого из огромного множества моих православных друзей, знакомых и прихожан могу, положа руку на сердце, назвать истинными христианами, я был вынужден, прокручивая раз за разом весь круг знакомых, останавливаться каждый раз на одной братской супружеской паре, которую к тому времени знал уже 13 лет.)

Ну, и конечно, в ходе оглашения мы еще значительно поумнели и уже знали, что протестанты — христиане, а не еретики, что спасение возможно не только для православных, что у протестантов очень многому можно поучиться, как в плане личной жизни, так и церковной.

Но все же мы были твердо научены нашими катехизаторами тому, что полноты Церкви в протестантских церквях нет.

И вот теперь о том, что было после назначения меня в отдаленный монастырь.

Как раз в это время состоялась первая моя проповедь в протестантском собрании.

Мы с пастором уже были немного знакомы, потому что жена одного из оглашавшихся друзей была членом этой харизматической церкви.

Пастор знал о наших трудностях, или гонениях на нас, знал, что я лишен возможности нести Слово, и предложил сделать это в их собрании.

Впервые это произошло в День всех святых. Проповедь была по теме праздника — о святости.

Перед началом я спросил у пастора, сколько времени у меня есть. Он выпалил: «Не меньше часа!»

А я в последние годы очень переживал из-за того, что, проповедуя, теряю чувство времени и затягиваю слово на 20-25 минут. Так что здесь сразу почувствовал себя легко.

Эта проповедь длилась 45 минут. Никогда и нигде, даже в братстве, я не видел у верующих такой жажды Слова, такого внимания, такой реакции!

Люди записывали что-то в тетрадки, внимали каждому звуку из моих уст.

А потом многие, очень многие подходили с самой искренней благодарностью, с горящими глазами! Задавали вопросы.

Больше всего благодарил сам пастор. Он был потрясен тем, что православный священник мог сказать так, потому что отношение к православию у него было очень негативное.

Должен сказать, что я сам до сих пор считаю эту проповедь лучшей в моей жизни.

А еще мы, как я уже говорил, ощутили в этом собрании тот же Дух подлинной Церкви, который ощущали и в братстве.

Тот же Дух Святой, что поразил меня на первой братской конференции, обитал и здесь.

И потому мы вздохнули здесь впервые после местного православного удушья последнего года свободно. Здесь было чем дышать. Нет, нет! Здесь было Кем дышать!

Я и сейчас хорошо помню чуть ли не физический Свет, который наполнял помещение.

Воздух Святого Духа — Духа Любви и Свободы — ощущался на каком-то полуфизическом уровне.

Особенно это было ощутимо после духовной спертости православных храмов, где нам приходилось служить в последнее время.

А еще для нас с женой с самого прихода в храм всегда имела особое значение церковная музыка.

И вот песни харизматов нас потрясли очень, очень сильно!

Это был прекрасный, небесный Шок!

Да, позже я слышал немало бездарных, серых и даже очень странных песнопений в разных собраниях других поместных харизматических церквей.

Но в нашем собрании жена пастора обладала явным даром от Бога находить и разучивать подлинно божественные песни.

Мы были на Божьей свободе. Я пел, танцевал на наших служениях и освобождался от всех оков того «православия», что обычно считается им.

(Кстати, я и по сей день считаю богослужение харизматов самым лучшим, самой адекватным современности из имеющихся видов христианского (всех конфессий) богослужения.)

Каждое воскресенье после собрания пастор приглашал нас на обед, который, по сути, был настоящей братской агапой.

Еженедельно я проводил евангельские встречи со своими друзьями, родственниками, протестантами и бывшими прихожанами.

Предполагалось, что мы сможем со временем открыть дочернюю поместную церковь в регионе и я буду в ней пастором.

Официального отречения от православия, нового крещения или чего-то подобного никто от нас не требовал.

Но однажды два пастора рассказали нам, в чем состоит Благая Весть Христова, Евангелие. Лично засвидетельствовали о ней.

После 25 лет пребывания в христианстве я впервые услышал, в чем состоит его суть, что именно является центром Евангелия.

Эта Весть меня поразила и поражает до сих пор!

После этого благовестия я легко бросил курить, чего не смог сделать даже и во время братского оглашения. А сила моей зависимости была такова, что через 3 часа без табака я становился буквально ненормальным.

Еще было немало знамений, чудес, откровений.

Однажды мы совершали служение в другом помещении, и там не было экрана, на который выводятся тексты песен. Но мне очень хотелось петь, и тогда слова гимнов, что пелись, стали появляться в моих устах сами.

То, о чем мы с женой думали и говорили в течение недели, становилось каким-то образом темой пасторской проповеди в следующее воскресенье.

Мы услышали предсказания, которые сбываются.

Но больше всего нас поражало настоящее воскресение бывших наркоманов, алкоголиков и преступников, которое происходило в этой церкви на наших глазах. (Третья часть церкви — бывшие реабилитанты.)

Кстати, я легко стал молиться и на иных языках. Достаточно было пожелать спросить у Бога, что это такое и зачем оно нужно, и, когда я еще не успел произнести слова этой молитвы, из меня рекой потекли неизвестные мне слова.

Вообще, без всякого преувеличения, мы обрели новую жизнь в этой церкви.

Неужели, учитывая все вышеизложенное, вы думаете, что нам могла в это время прийти в голову мысль пойти в православный храм?!

Но все же от причастия мы долго воздерживались. Мне приходилось держать себя чуть ли не за ноги, когда братья и сестры шли к причастию, так как я понимал — это поставит крест на дальнейшем пребывании в братстве.

Духовный попечитель, учитывая наши особые обстоятельства, благословлял нас на общение, но ни в коем случае не на общение в причастии.

И все же в конце концов не причащаться стало совершенно невозможным. Нет, и этого от нас никто в протестантской церкви не требовал и даже не предлагал. Это просто стало совершенно явной, выраженной внутренней потребностью.

Мы жили общей жизнью, общим Сердцем с этими братьями и сестрами. Как же можно было с ними не причащаться?

Вскоре у меня появилась внутренняя необходимость обозначить свой переход в эту церковь и внешним, так сказать, официальным образом.

Есть видео, где я с кафедры объясняю причины своего поступка, приношу покаяние в «православных заблуждениях» и прошу церковь принять меня как своего.

(Жена не совершала такого перехода и по сей день.)

***

Да, а что с православием?

Из братства меня попросили удалиться. Мне это было нелегко, потому что ничего, кроме искренней благодарности, огромного почтения и любви к братству и к его духовному попечителю я не испытывал.

Причина потери братства была, я думаю, в основном, связана с географией. Жили бы в Москве, наверняка были бы братчиками по сей день.

Но предпочесть, например, агапу и встречу по скайпу агапе в реале было очень трудно.

(У жены свои причины были и в том, что воспринимать очень много непростой богословской информации, жить насыщенной интеллектуальной жизнью, которой обычно живут братчики, ей было очень трудно. Как можно применить эти знания в практике именно своей жизни, она не понимала.)

Итак, старшие в ПСМБ предложили мне сделать выбор — или православное братство или протестантская община.

По благословению старших братчиков, в дальнейшем мое общение с братством и братства со мной могло осуществляться только через духовного попечителя Преображенского содружества.

Такое благословение было связано с тем, что я, конечно, не мог не свидетельствовать о новой, высшей церкви всем, кому мог, и многие в моей братской группе начинали к моим откровениям прислушиваться.

В монастырь же служить я не поехал, но в епархиальном управлении об этом не знали.

Стоит ли объяснять здесь причины? Ездить без машины (ее нет) за тридевять земель на перекладных или оставить семью, где 5 детей, жена и старенькая мама, и жить в монастыре.

И, главное, для чего? Чтобы надеть облачение, произносить никому не понятные, мертвые славянские слова, махать кадилом и причащаться в духовном одиночестве?

Ведь ни проповедовать, ни исповедовать, ни вообще толком общаться с людьми мне бы не дали.

Тем не менее, на всякий случай, я все же написал позже прошение с просьбой вывести меня за штат с правом перехода в другую епархию.

Вот так все и произошло.

Почему же я ушел из протестантизма и вернулся в православие? Об этом прямо сейчас в следующей части.

Часть 3. Возвращение в православие

Почему же я ушел из протестантизма и вернулся в православие?

Со временем, где-то через 1,5 года, я узнал в известном мне протестантизме все те же болезни, что действуют, к сожалению, и в РПЦ.

Только там они обретают несколько иные формы.

Разговор о протестантских (неопротестантских) болезнях серьезный, здесь ему не место. Тем более, необходимо учитывать, что неопротестантские, и даже только харизматические, церкви очень разные!

Потому постараюсь только кратко что-то очертить.

1. Библия является идолом.

Ее воспринимают как непосредственное, точное до буквы слово Бога, буквально изошедшее из Его уст.

На практике слова «учение Библии» в той или иной церкви означают: «Учение Библии, как его понимает пастор этой поместной церкви или его старший пастор».

2. Клерикализм, присутствующий и растущий, несмотря на теоретическое отсутствие иерархии.

3. Сознательное стремление к примитивизации христианства и жизни, вытекающее из дурно понимаемой «простоты во Христе».

4. Средневековое и даже ветхозаветное представление о Боге, происходящее от тех постулатов веры, о которых сказано выше.

А еще я увидел крах харизматической веры в силу провозглашения и молитвы.

Увидел на примерах смертей несомневавшихся в своем исцелении во имя Иисуса Христа раковых больных.

Увидел и на своем примере, когда в ответ на всю возможную для меня веру в то, что мое материальное положение внезапно изменится, харизматический Бог не сделал ничего.

После года жизни на шее матери и жены я был вынужден устроиться охранником на смешную зарплату.

Через год после ухода от протестантов в одном из храмов я публично принес покаяние, получил разрешительную молитву и восстановил евхаристическое общение с православной церковью.

(Я вернулся в православие, но не в Преображенское братство. Колоссально уважаю о. Георгия Кочеткова и многих-многих братчиков. Со многими так или иначе поддерживаю общение.)

Почему же я вернулся и почему не сразу, а через год?

Я многое передумал, пережил и прочитал за это время.

Работа в охране, слава Богу, способствовала этому поиску и осмыслению. Но это уже другая история.

Сейчас я не служу в РПЦ. Но мой статус в ней не изменился — я за штатом. Работаю все там же — в охране.

Теперь, думаю, рассказанное мной одних друзей и подписчиков подвигнет к расфренживанию и удалению, а других, может быть, к большему пониманию, к более крепкой дружбе и общению, а также к помощи моей семье.

Да, мы в ней остро нуждаемся. Мы с женой получаем по 20 тыс. рублей. Цены в нашем регионе [Крым — прим. «Ахиллы»] больше, чем в Москве, практически на все, кроме транспорта и, может быть, ЖКХ.

Возможно, кто-то сможет предложить мне работу (в ЛС).

Есть огромная мечта уйти из охраны.

Реквизиты карты есть на моей странице и чуть ниже продублированы здесь.

P.S. Все описанное восхищение и от встречи с братством, и от жизни в церкви харизматов я и сегодня считаю подлинным, произошедшим от действия Духа.

Принимаю и то, и другое как личные теофании, бывшие каждая в свое время.

Недостатки харизматической церкви, о которых говорил, и недостатки ПСМБ, о которых я не говорил, не отменяют действия Святого Духа, которое нам дано было ощутить в этих церковных собраниях, где-то благодаря им, а где-то и вопреки.

Конечно, я не мог описать здесь всего. В первую очередь, из-за объема, а также, чтобы не навредить некоторым героям моего рассказа.

Жена моя остается у харизматов по сей день и чувствует там себя вполне комфортно. Именно эта церковь (правда, супруга перешла в другое собрание) дала ей силы пережить тяжкие беды наших последних лет.

РЕКВИЗИТЫ: банк РНКБ, МИР, 2200 0202 1630 5336.

Источник

Иллюстрация: после возвращения в православие, 2017 г. Фото из архива автора

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: