Ахилла

Из цикла «Теория бытия». Продолжение, предыдущие части тут.

Совесть — это нравственное чувство, позволяющее различать в своих чувствах, мыслях, словах и поступках проявления зла, непорядочности, несправедливости во всей их глубине и тонкости. Говорят, что голос совести — это голос Бога. И это очень похоже на правду, потому что совесть всегда требует поступать по-евангельски. Во многих европейских языках слово «совесть» происходит от словосочетания «совместное знание». Со-весть, совместное ведение, общее знание. А какое еще знание должно быть органично присуще человеку, если Господь ничего не требует от человека кроме соблюдения нравственного закона?

Но Господь Он такой, что ни тростиночки надломленной не преломит, ни былиночки тлеющей не угасит, вот и голос совести тише комариного шепота. А потому и подменить этот голос проще простого или примитивными условностями мирской морали, или фарисейскими приличиями церковного благочестия, или «справедливостью» личных интересов.

Стыд нравственный — это раскаяние «проснувшейся» совести. Стыд же общественной морали — это реакция на нелестное мнение окружающих. Такая двойственность понятия стыда свидетельствует о кардинальном различии между нравственным и моральным.

Испытывать сопутствующие голосу совести чувства стыда, вины, неправоты унизительно для человеческой гордости, а потому человек избегает замечать зло в проявлениях своей воли, легко находит себе оправдания, а как следствие, утрачивает и зоркость нравственного чувства, и способность к нравственному развитию.

Несовестливый может быть столь виртуозен в самооправдании, что может считать себя человеком порядочным, даже если у него руки будут по локоть в крови. Нравственная безнадежность человека несовестливого в том, что его нравственное самодовольство чистосердечно, он честен в своей нравственной слепоте.

У человека нет более доступного объекта для изучения тонких человеческих проявлений, чем он сам. Насколько глубоко человек понимает себя, настолько глубоко он понимает всех. Но человек несовестливый не способен различать в своем поведении все те демагогические уловки, которыми он оправдывает свое зло, свой эгоизм, свою несправедливость и беспринципность. Несовестливый или не замечает зла в проявлениях своей воли, или воспринимает его искаженно оправдательно, таким образом человек утрачивает способность объективно понимать огромное количество тонких человеческих мотиваций и проявлений.

Человек же совестливый замечает в себе все более сокровенные уровни лукавства, нравственного самообмана и беспринципности, то есть замечает именно то, что человеку и не хочется замечать в себе. Глубокое самопонимание, обусловленное утонченной совестью, дает человеку проницательность и в понимании других людей. Человек, тонко и верно понимающий человеческие проявления, отличается проницательностью, глубиной и объективностью мышления, то есть тем, что часто определяется как ум. Можно легко заметить, что люди, отличающиеся рассудительностью, тонкостью и объективностью мышления, — это люди глубоко порядочные. Тогда как люди беспринципные, эгоистичные, недобрые традиционно отличаются поверхностностью и субъективностью суждений. Таким образом, можно утверждать, что природа человеческой мудрости заключена в утонченной совестливости, или как сказал Фазиль Искандер: «Мудрость — это ум, настоянный на совести».

Но проницательность совести не ведет к осуждению окружающих, ибо чужая неправедность обязательно напоминает совестливому о своей собственной. Несовестливый же напротив — всегда старается осудить других для того, чтобы выглядеть в своих глазах еще лучше. Злословящий других всегда неосознанно стремится доказать одну и ту же мысль: «А вот я хороший!»

В подтверждение сказанного можно привести следующие слова Иисуса: «И что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или, как скажешь брату твоему: „дай, я выну сучек из глаза твоего“; а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего». (Мф.7:3-5) Иначе говоря, только человек, обретший мудрость в нравственном самоанализе, способен достоверно судить о том, где, как и кому будет полезно сказать о «сучке в его глазу». Видите, как скучно и невнятно я «перевел» слово божие, тогда как образное слово Христа попадает в голову как разрывная пуля.

«Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам себе так: Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! Будь милостив ко мне грешнику!

Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий себя, унижен, будет, а унижающий себя возвысится». (Лк.18:10-14)

Того, кто «унижает» свою гордость раскаянием, возвышает даже не сам процесс раскаяния, но те качества, которые формируются в человеке под действием совести. Совестливость — это единственно возможный способ становиться добрей, честней, дружественней, великодушней, а вот обладатель таких качеств уже достоин возвышения. Но дело даже и не в нравственных качествах самих по себе, а в том, что характер человека совестливого становится социально дружественным. Проявления воли человека совестливого наносят все меньший ущерб социальному согласию. Совесть — это единственный ориентир, следуя которому личность человека может исправляться сообразно законам мира, любви и согласия.

Для тех, у кого возникло недоумение «а при чем тут совесть, если речь в евангельской притче идет о покаянии», замечу, что истинное покаяние никакого отношения ни к страху перед наказанием, ни к пустым причитаниям «ой грешный я, грешный», ни к ритуальному очищению от греха не имеет. Истинное раскаяние — это действие совести, действие чувства вины и стыда за свою бесчеловечность, беспринципность, несправедливость, непорядочность и криводушие.

«Покайтесь!» — это первый призыв первой проповеди Христа, а не только Иоанна Крестителя в известном евангельском сюжете. И это не удивительно, ибо человек может преодолеть свое зло лишь в той мере, в которой сможет его увидеть и устыдиться. Нравственный уровень человека может определяться только тонкостью видения им своего зла, и мерой стыда за его осуществление.

А к совести своих соплеменников Иисус не мог взывать, потому что не было в арамейском слова «совесть». Но как здесь уже отмечалось, совесть — это та же любовь (сочувствие, сопереживание, сострадание), но отягощенная чувством своей собственной вины в чужом страдании. Действие совести всегда сопряжено с отвержением своих собственных интересов и гордыни, а потому это гораздо более трудная и высокая форма нравственного поведения, нежели обычная доброта.

А по каким причинам человек идет наперекор совести и нравственному закону?

1. Нелюбовь, которая безразлична к тому, что ущерб будет нанесен интересам и чувствам другого человека.
2. Гордость, которая уязвляется признанием своей вины и неправоты.
3. Неумеренность, для которой личные интересы превыше правды и справедливости.

Эта, казалось бы, простейшая структура пороков, душащая совесть человеческую, включает в себя весь спектр недружественного, социально деструктивного, греховного поведения. Эти базовые причины зла определяют все невероятное многообразие греховных проявлений человека.

• Нелюбовь (бездушность, бессердечность, бесчувственность, черствость, жестокость, эгоизм).
• Гордость (честолюбие, тщеславие, самодовольство, наглость, высокомерие, презрительность, пренебрежительность, хвастовство).
• Неумеренность (невоздержанность, прихотливость, жадность, пристрастность, алчность, капризность).

Соответственно и вся праведность определяется тремя базовыми добродетелями:

• Любовь (эмпатичность, доброта, благожелательность, сострадательность, отзывчивость, сочувствие, гуманность, альтруизм, деликатность).
• Смирение (в миру — скромность, бесстрастное отношение к высоте своих достоинств и лестности мнения о них).
• Аскетичность (умеренность, неприхотливость, воздержанность, терпение, бесстрастие, непритязательность).

Удивительно, но все остальные (без)нравственные проявления являются производными от этих трех базовых пороков-добродетелей, даже такие, казалось бы, фундаментальные как совесть и кротость (великодушие, снисходительность, уступчивость, прощение, терпимость)

Кротость в нравоучительном богословии часто путают со смирением, но кротость порождается и смирением, и любовью, и бесстрастием, а потому она и вторична, равно как и совесть, определяемая, как мы видим, теми же качествами.