Ахилла

Из тг-канала священника Иоанна Бурдина:

Недостойное поведение пастырей поставило перед многими членами Церкви вопрос — можно ли ходить в храм, принимать Таинства, если священство не соблюдает евангельские заповеди.

Особенно серьезные сомнения возникают в тех случаях, когда духовенство произносит слова ненависти и злобы, утверждая, что именно в этом и состоит Евангельское учение. Что это, как не хула на Духа Святаго?

Куда слепцы ведут слепцов, мы знаем. Но все чаще люди, не потерявшие способность различать добро и зло, не утратившие милосердие и совесть, задаются вопросом — а не упаду ли я в ту же яму, оставаясь членом этого заблудившегося стада? Достаточно ли того, что я не принимаю сердцем чьи-то кощунственные слова или поступки? Тем более, что и Писание говорит: «И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас. И буду вам Отцем, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель» (2 Кор. 6:17).

Это сложный и неоднозначный вопрос. На протяжении двух тысячелетий существования Церкви он решался по-разному. Так же, как и разными были обстоятельства, при которых этот вопрос возникал.

Наиболее близкий к нам аналог (и по времени, и по сути) — это движение «непоминающих» и «катакомбная» церковь 20 века.

Они возникли в условиях, когда официальная церковь в лице митрополита Сергия сообщила, что разделяет «горе и радости» советского правительства и советского народа, тем самым разделив с ними ответственность за гонения на верующих, расстрелы, убийства, массовые казни, репрессии, пытки.

Непоминающие/катакомбники разорвали общение с «сергианцами» и до начала 50-х годов не поддерживали с ними евхаристического общения. Почти все они были уничтожены. Впрочем, как и большинство членов «официальной» церкви.

Нам сложно судить, были ли они правы. Однако, оглядываясь на их опыт, нельзя не отметить, что те из непоминающих, кто выжил, в большинстве своем вернулись в лоно официальной церкви, иногда даже принося покаяние за раскол.

Одним из показательных случаев в этом отношении было покаяние священника Валентина Свенцицкого в 1930 году. Он не только раскаялся в «отпадении от соборного единства» и призвал к этому своих духовных детей, но и написал о том, что Церковью не случайно канонически допущена лишь одна возможность разрыва общения — впадение в ересь. Никакие политические или моральные основания не могут быть тому причиной.

Самой авторитетной фигурой среди «катакомбников», призвавших к воссоединению с официальной церковью, был епископ Афанасий Сахаров, не один десяток лет подвергавшийся гонениям. После избрания патриархом Алексия I, он заявил об отсутствии оснований для раскола: «Ереси, отцами осужденные, Патриарх Алексий и его сподвижники не проповедуют… никакой законной высшей иерархической властью Патриарх Алексий не осужден, и я не могу, не имею права сказать, что он безблагодатный, и что таинства, совершаемые им и его духовенством, не действительны».

Не смотрят на это еще в конце 60-х годов в СССР несколько миллионов человек были членами «катакомбных» общин.

Однако жестокие репрессии привели постепенно к полной деградации этих общин. Катакомбные христиане умирали без исповеди и причастия, похороны совершались без отпевания, младенцы оставались без миропомазания, супружество без таинства венчания. Со временем в этих группах за отсутствием священников их роль стали выполнять странствующие проповедники, пожилые женщины, «чернички». Они служили панихиды, крестили, венчали, а некоторые даже исповедовали и причащали. Таким образом, первоначально заявленная как консервативное движение, «Катакомбная церковь» положила начало появлению так называемого нового русского сектантства. И это, в конечном счете, есть судьба любого раскола, какими бы причинами, кроме ереси, он ни был вызван.

Но как же все-таки относится к грехам пастырей, особенно, когда они так явно нарушают Заповеди Божии?

Наиболее точно сформулировал свою позицию в этом вопросе священник Валентин Свенцицкий: «Разве тяжкие грехи отдельных представителей Церкви, хотя бы из состава иерархии, могут быть названы грехами Церкви? Это не грехи Церкви, а грехи их перед Церковью».

Мы знаем, что грех извергает человека из Церкви: злу нет места в теле Христовом. И возвращение в Церковь возможно лишь через покаяние. Об этом говорят разрешительные молитвы, которые читает священник на исповеди.

Отсюда возникает своеобразный богословский парадокс: человек, облеченный саном патриарха, епископа или иерея может физически предстоять пред Престолом, приносить Жертву, но при этом духовно быть вне Церкви. До момента личного покаяния. Действительны ли Таинства, совершаемые таким человеком?

Церковное учение отвечает на этот вопрос утвердительно.

Потому что Таинство совершает не человек, а Бог. В молитве святого Амвросия Медиоланского, которую каждый священник читает перед Литургией несколько раз в разных вариациях повторяется мысль: «иерей и жертва чудесне и неизреченне Ты Сам предложенный». Церковь верует, что Христос Сам приносит в жертву Самого Себя, а священник — лишь недостойные руки, которыми Он это совершает.

Однако все эти богословские размышления оставляют открытым вопрос — что делать, если только нравственное насилие над собой дает тебе возможность продолжать ходить в храм.

Я полагаю, что духовно более безопасно для христианина продолжать оставаться членом церкви, даже если тебе кажется, что она заблудилась. В какой-то мере это может даже помочь человеку оторваться от приятного общения с людьми и искать в Церкви Христа, однако нравственное насилие над собой способно и вызвать тяжелые депрессии.

Свобода выбора дана человеку Богом и никто не вправе лишать его этой свободы, в том числе и манипулируя его сознанием, запугивая погибелью и адом. Я полагаю, что каждый человек, осознавая свою немощность, принося ее Богу, как свой личный грех, может и отойти от земной Церкви на время, не потеряв безвозвратно возможность личного общения со Христом. Надо только понимать, что это — путь для святых и на этом пути мало кому удается избегнуть полного отпадения от Христа.