Ахилла

Из цикла «Письма из Америки».

Я понимаю, что ненасытного бога по имени Фермерский Бизнес надо иногда кормить свежей кровью, но совершенно не согласен с тем, что это моя кровь.

А ведь поначалу все было безобидно и весело. Моя племянница Джульетта и ее муж Тед объявили, что они обзавелись двумя бизонами. Сперва я принял известие за шутку. Бизоны?! Серьезно? Те самые здоровенные быки, которые на своем пути могут запросто снести до основания небольшой город? Ну и зачем они нужны? И так зверья, не считая коллекции разномастных уток, кур и индюшек, как в зоосаде: пугливые альпаки, кудрявый пони, лошадка, кошки, кролики, свинки, нигерийские козочки, вечно чьи-то собаки на передержке. Все это шумное сообщество кудахчет, блеет, мяукает и лает во всех углах фермы. Джулия, чтобы фермерский зоопарк зарабатывал котишке на молочишко, устраивает детские праздники — на втором этаже амбара, где вместо стульев расставлены тюки сена, а стол сбит из неструганных плах. Естественно, праздник родителям деток влетает в копеечку, но дети счастливы погладить зверушек и съесть деньрожденный торт в настоящей конюшне, а их родители довольны, потому что дети счастливы. А бизон для чего? Попробуй-ка его погладь…

Но Тед математически безупречно доказал мне, что разведение бизонов — дело выгодное. За четыре года бык нагуливает до трех тонн мяса. Ест только сено. Ухода никакого не требует. Даже крыша бизону не нужна — живет под открытым небом круглый год. На мороз плюет, снегу радуется, шкура у бизона толстая и мохнатая — не всякая пуля прошибет. Сплошные плюсы.

Мы стояли у изгороди и глядели туда, где посреди поля два брата хрумкали сено, только что доставленное Тедом на тракторе в железную кормушку. Издали горбатые близнецы смахивала на пару каменных утесов на выгуле. Их толстенькие рога расходились в стороны и уже немножко заворачивались внутрь.

Внезапно Тед снял широкополый «стетсон», который он надевал исключительно дома, на ферме, и довольно патетически прижал шляпу к груди:

— Здесь начинается Америка!

— Где? — не понял я.

— В моем дворе, — пояснил Тед.

— А в моем дворе Америка заканчивается?

— Америка начинается в каждом дворе.

Что ж, может, оно и верно. Чтобы несколько снизить градус патриотизма, я задал нейтральный вопрос:

— Как их зовут?

— «Шестьдесят восемь» слева и «Шестьдесят девять» справа, — Тед отеческим взором оглядел бычков. — Или наоборот.

— Очень милые имена.

— Ты их не бойся. Они же дети совсем, подростки. Смышленые и любознательные. Не поверишь: когда я с сыновьями сколачивал второй курятник, — Тед ткнул в сторону симпатичного куриного домика, выстроенного, как и предыдущий, на шасси автоприцепа, — бизоны прямо сюда подошли, к забору. Им издали было плохо видно. Так и стояли тут, пока я молотком стучал. Страсть какие любопытные. И носы у них холодные, я трогал.

Потом Тед прыгнул в свой пикап и умчался в город на работу. Он нынче большой начальник в крупной компании. А я остался на ферме один: Джульетта занята какими-то церковными делами, дети в школе на занятиях. Интересно, у бизонов вправду носы холодные? И до того мне засвербило потрогать бычьи носы и заодно погладить мохнатые холки, что я, недолго думая, перелез через изгородь и решительно двинулся в поле.

Братовья встретили меня дружелюбно. Уставились большими темными глазами, шумно вздохнули. Пахло от них травой и мокрыми валенками. Я протянул ладонь, и «Шестьдесят девятый» доверчиво ткнулся холодным носом. А может быть, это был «Шестьдесят восьмой»? Бизонья шерсть на ощупь ничуть не походила на собачью или нежную кошачью, была грубой и толстой, длинной, в земляном соре и клочках сена. На кончик рога одного из бизонов села белая бабочка. Я аж умилился этой буколической картинкой. «Шестьдесят девятый» снова пихнул меня в руку и вопросительно фыркнул. Вот я недотепа! Он же угощения ждет. Что бы им принести особенного? Капусты? Свеклы? Кукурузы? Попкорна? Едят ли юные бизоны шоколадные батончики «Твикс»? Подождите, сейчас я вам принесу вкусняшек!

Я сделал шаг назад, намереваясь по-шустрому слетать за подарками, однако бычарам мой маневр явно не понравился. Они неожиданно переступили и оказались за моей спиной. Произошло это настолько молниеносно и слаженно, что я сразу уяснил, почему у бизонов нет в природе врагов. Теперь они фактически прижали меня к кормушке. В их глазах, совсем недавно по-коровьи простодушных, вдруг вспыхнули огоньки, которые не понравились уже мне. Похоже, за неимением природных, во враги назначили меня.

Стараясь не впадать в панику, я попытался было братцев уболтать тихим, ласковым словом, одновременно осторожно выбираясь из западни. Но каждое мое движение вызывало еще большее недовольство. «Шестьдесят восьмой» рассматривал меня взглядом энтомолога. «Шестьдесят девятый» уже наклонил огромную рогатую башку и взрыл землю копытом. Позвонить кому-нибудь? Не успеют. Рвануть спринтерским спуртом к забору? Бесполезно. Бизон может час бежать со скоростью автомобиля. Я тоже могу, но не рядом с автомобилем, а внутри. В беге моя личная скорость впечатлит только хромую нигерийскую козу.

Нереальность происходящего лишала сил к сопротивлению. Я и до сегодняшнего дня не жил так, словно у меня в кармане подкова, однако помирать вздетым на рога — не только обидная, скажем, неудача, а и вовсе нечто за пределами всяких приличий. Толку-то от того, что я эрудирован настолько, что знаю, чем невежа отличается от невежды, и умудрен жизненным опытом так, что не спутаю керосинку с керогазом — разве это поможет?

И в это поистине драматическое мгновение вдруг послышался громкий стук молотка. Оба бизона, словно по команде, повернули головы и заинтересованно уставились в сторону амбара. Там, прямо за изгородью, худенький Джошуа, в котором и весу-то как в мешке кукурузы, отчаянно лупил по деревяшкам, оставшимся после сооружения курятника. От поднятого грохота пламенно-рыжий петух вспомнил, что он птица, и, шумно взлетев на изгородь, злобно выругался страшными петушиными словами. Бизоны задумчиво переглянулись и, видимо, посовещавшись и решив, что новая стройка гораздо важнее бородатого придурка, тяжело потрусили на звук.

На ватных ногах, то и дело оглядываясь, по огромной дуге я вышел к забору, еле его переполз, обессиленно опустился на траву и закрыл глаза. Когда, спустя какое-то время, я глаза открыл, передо мной стоял улыбающийся Джошуа — средний сын Теда и Джулии.

— Спасибо, — пробормотал я. — Еще в возраст потребления виски не вошел, а уже спас невинную душу.

— Обращайтесь! — насмешник Джошуа иронично растопырился в средневековом поклоне. Тощие его чресла опоясывал специальный кожаный пояс, набитый, словно патронами, клещами, молотками, какими-то шерхебелями и зензубелями. Вовремя малец подоспел, ничего не скажешь, хотя вроде и рановато занятия в школе закончились… Ах да, у Джошуа сейчас производственная практика, и автобус привез его вовсе не из школы, а из особого ангара.

В ангаре этом высоченном, надежно защищающем от непогоды, школьники возводят дом — взаправдашний, с крышей, чердаком и окнами, водопроводом, отоплением, электрическими сетями, — осваивая все премудрости строительных профессий. Программа эта очень популярна, конкурс огромный, из каждой школы только двух учеников берут. Джошуа взяли из-за опыта работы на родительской ферме. В этом году дом строят, а в следующем новая группа учеников будет дом аккуратно разбирать, потом снова строить — этакий бесконечный строительный круговорот.

Более к бизонам я и на пушечный выстрел не приближался. Животных люблю, но некоторых животных лучше любить на расстоянии. А супруги, когда подоспел срок, пускать бизонов на мясо отказались наотрез, потому что настоящих друзей есть нельзя. Остальное зверье они тоже жалеют. Я почему-то всегда подозревал, что фермеры из Теда и Джулии получились хорошие, но не совсем правильные.