Ахилла

Из книги писателя Олдоса Хаксли (1894-1963) «Возвращение в дивный новый мир» (1958), глава «Перенаселенность» (в сокращении):

В 1931 году, когда был написан «Дивный Новый Мир», я был убежден, что у нас все еще достаточно времени. Всецело организованное общество с научно-обоснованной кастовой системой, ликвидация свободы воли с помощью методического обусловливания, узаконенное рабство, которое может стать приемлемым вместе с регулярными дозами химически индуцируемого счастья, с традициями, вдалбливаемых во время курсов обучения во сне — все это придет, но только не в мое время. И даже не во время моих внуков. Я забыл о точной дате событий в «Дивном Новом Мире», по-моему, это было где-то в шестом или седьмом веке П.Ф. (После Форда).

Надо признать, что во второй четверти двадцатого века мы жили в отвратительном мире, но кошмар годов Депрессии радикально отличался от кошмара будущего, описанного в «Дивном Новом Мире». Наш — это кошмар мира, в котором было слишком мало порядка, их — в VII веке П.Ф. — в котором его было слишком много. Я представлял, что в процессе перехода от одной крайности к другой окажется довольно долгий период, в течение которого наиболее везучая треть человечества могла бы взять лучшее от этих двух миров — беспорядочного мира либерализма и слишком упорядоченного Дивного Нового Мира, где принцип наибольшей эффективности не оставил места для свободы и личной инициативы.

Через двадцать семь лет, в третью четверть двадцатого столетия Р.Х. и задолго до окончания первого века П.Ф., я уже не чувствовал такого оптимизма, как в то время, когда писал «Дивный Новый Мир». Предположения, сделанные в 1931 году, могут оказаться правдой гораздо раньше. Благословенный период между кошмарами слишком малого порядка и слишком большого так и не наступил, и даже не обнаруживает никаких признаков своего начала. На Западе, правда, люди все еще наслаждаются достаточной личной свободой. Но даже в тех странах, где существуют традиции демократического правления, этой свободы и даже стремления к ней, похоже, становится меньше. В остальном мире личная свобода уже исчезла или почти исчезла. Кошмар тотальной заорганизованности, который я поместил в VII век После Форда, уже вынырнул из безопасного отдаленного будущего и ждет нас сейчас прямо за углом.

Роман «1984» Джорджа Оруэлла — гиперболизированная проекция в будущее современной реальности, которая включает в себя сталинизм, а в недавнем прошлом была свидетелем расцвета нацизма. «Дивный Новый мир» был написан, когда Гитлер еще не пришел к верховной власти, а российский тиран еще не развернулся в свою полную силу. В 1931-м систематический терроризм не был навязчивым фактом современности, каким он стал в 1948 году, и будущая диктатура в моем воображаемом мире была гораздо мягче той, что так блестяще описал Оруэлл.

В контексте 1948 года, «1984» казался очень убедительным. Но тираны, в конце концов, смертны, да и обстоятельства меняются. Последующее развитие России и достижения науки отняли у книги Оруэлла кое-что из ее отвратительного правдоподобия. Ядерная война, конечно, может сделать смешными любые прогнозы. Но если представить, что великие мира все же удержатся и не уничтожат нас, то тогда мы могли бы сказать, что похоже чаши весов скорее склоняются в сторону «Дивного Нового Мира», чем в сторону «1984».

В свете того, что мы недавно узнали о поведении животных, и, в частности, человека, становится ясно, что контроль посредством наказаний в долгосрочной перспективе менее эффективен, чем с помощью наград и поощрений, и что террор в целом работает куда хуже, чем управление с помощью изменения ненасильственных манипуляций окружающими условиями, а также мыслями и чувствами людей. Наказание временно приостанавливает нежелательное поведение, но не может уменьшить склонности жертвы следовать ему. Более того, сопутствующий психофизический продукт наказания может быть так же нежелателен, как и само поведение, за которое человек был наказан. Психотерапевтам приходится много заниматься подрывающими здоровье или антисоциальными последствиями наказаний.

Общество, описанное в «1984», — это общество, почти полностью контролируемое наказаниями и страхом наказания. В воображаемом мире с моей фабулой наказывают нечасто и в основном очень мягко. Почти совершенный контроль со стороны правительства достигается путем систематического подкрепления желательного поведения различными видами ненасильственных манипуляций, как физиологических, так и психологических, и с помощью генетической стандартизации. Младенцы в бутылях и централизованный контроль воспроизведения — вещь не такая уж невероятная, тем не менее совершенно ясно, что мы еще долгое время будем оставаться живородящим видом со случайным размножением. Для практических целей генетическая стандартизация может быть запрещена. Общество будут продолжать контролировать постнатально — с помощью наказаний, как в прошлом, но также все чаще используя более эффективные методы поощрения и научного манипулирования.

В России сталинская диктатура в духе романа «1984» начала уступать дорогу более современной форме тирании. На высших уровнях советского иерархического общества подкрепление желательного поведения начало заменять старые методы контроля посредством наказания. Инженерам и ученым, учителям и администраторам достойно оплачивают хорошую работу и так умеренно облагают налогом, что это служит для них стимулом работать еще лучше. Есть области, в которых они обладают почти полной свободой думать и делать то, что хотят. Наказание ожидает их только тогда, когда они, преступив дозволенные им пределы, вторгаются в сферу политики и идеологии. Русские ученые, инженеры и учителя достигли таких впечатляющих успехов именно потому, что им гарантирована свобода в их профессиональной области.

Те же, кто находятся ближе к основанию советской пирамиды, не могут наслаждаться привилегиями, которые выпадают на долю счастливчиков или особо одаренного меньшинства. Их зарплата очень мала, а налоги — в виде высоких цен — непропорционально велики. Область, в которой они могут делать то, что хотят, предельно ограничена, и для контроля над ними правительство в основном использует угрозы и наказания, а не ненасильственные манипуляции и подкрепление желательного поведения с помощью поощрений. Советская система сочетает отдельные методы «1984» с методами, которые применялись для высших каст в Дивном Новом Мире.

Тем временем безличные силы подталкивают нас в направлении кошмара Дивного Нового Мира, и это подталкивание сознательно ускоряется представителями коммерческих и политических организаций, которые разработали множество новых техник манипулирования мыслями и чувствами масс в интересах определенного меньшинства. …

А сейчас давайте сосредоточим наше внимание на тех безличных силах, которые очень небезопасны для демократии и враждебны личной свободе. Что это за силы? И почему кошмар, который я поместил в седьмой век П.Ф., сделал такой стремительный рывок в нашем направлении? Ответ на эти вопросы нужно искать там, где берут начало даже самые высоко цивилизованные общества — на уровне биологии.

В первый год Р.Х. население нашей планеты составляло около двухсот пятидесяти миллионов человек — меньше половины населения современного Китая. Через шестнадцать веков, когда отцы-пилигримы высадились у Плимутрока, численность мирового населения перевалила за пятьсот миллионов. Ко времени подписания Декларации независимости — за семисотмиллионную отметку. В 1931 году, когда я писал «Дивный Новый Мир», она находилась чуть ниже двух миллиардов. Сегодня, всего лишь через двадцать семь лет, нас уже два миллиарда восемьсот миллионов. А что будет завтра? Пенициллин, ДДТ и чистая вода — в сравнении с пользой для здоровья людей их стоимость чрезвычайно мала. Таким образом, даже самое бедное правительство способно контролировать смертность.

Контроль рождаемости — более сложный вопрос. Снижение уровня смертности можно достичь с помощью нескольких техников на службе у благосклонного правительства. Снижение рождаемости уже зависит от доброй воли всего народа и должно практиковаться огромным количеством индивидов, от которых потребуется больше ума и силы воли, чем есть у большинства неграмотных в нашем переполненном мире (где используются химические или механические методы контрацепции), и больше денег, чем эти миллионы могут сейчас себе позволить. Более того, ни в одной религии вы не найдете традиций во славу высокой смертности, в то время как во славу высокой рождаемости такие традиции широко распространены. По всем этим причинам контроль над смертностью установить очень легко, а контроль над рождаемостью — чрезвычайно трудно. Уровни смертности за последние годы резко снизились. А уровни рождаемости либо остались на прежнем высоком уровне, либо если снизились, то очень незначительно. Вследствие этого, численность населения возрастает сейчас более стремительно, чем за всю историю человечества.

Более того, увеличивается и сам ежегодный прирост: регулярно — по правилам сложного процента, и нерегулярно — как только индустриально отсталое общество начинает следовать принципам общего здравоохранения. В настоящее время годовой прирост населения планеты приближается к сорока трем миллионам. Это означает, что каждые четыре года человечество добавляет к своему числу столько же, сколько составляет сейчас население Соединенных Штатов, каждые восемь с половиной лет — население Индии. Между рождением Христа и смертью Королевы Елизаветы I, при характерной для того времени скорости прироста населения, на его удвоение ушло шестнадцать веков. В настоящее время на наше удвоение потребуется меньше чем полстолетия. И это фантастическое удвоение будет происходить на планете, где самые благоприятные и плодородные области уже густо заселены, где земли разрушены эрозиями, благодаря усилиям неумелых фермеров, желающих вырастить больший урожай, где легкодоступные запасы минеральных руд растрачены с безрассудством пьяного матроса, проматывающего на берегу свой заработок.

В Дивном Новом Мире проблема соотношения числа жителей к запасам природных ресурсам была эффективно решена. Рассчитанное оптимальное число мировой популяции (где-то чуть меньше двух миллионов) поддерживалось на таком уровне поколение за поколением. В реальном современном мире проблема населения не решена. Напротив, с каждым уходящим годом она становится все более серьезной. И вот на этом мрачном биологическом фоне и разыгрываются все политические, экономические, культурные и психологические драмы наших дней. К концу ХХ столетия, когда новые миллиарды добавятся к уже существующим (к тому времени как моей внучке исполнится пятьдесят, нас будет уже больше пяти с половиной миллиардов), этот биологический фон еще более настойчиво и зловеще выдвинется вперед и в центр исторической сцены. Отношение стремительно растущего населения к природным ресурсам, социальной стабильности и благополучию граждан является сейчас центральной проблемой человечества и останется ею на все следующее столетие, а возможно и нескольких столетий.

Полагали, что новая эра началась 4 октября 1957 года. На самом же деле, в контексте настоящего все наши бурные пост-Спутниковые рассуждения неуместны и даже абсурдны. До тех пор, пока не будет решена проблема разрастающейся человеческой массы, это будет не эрой космоса, а эрой перенаселенности. …

Высадка на Луне может дать некоторое военное преимущество осуществившей ее нации. Но в ближайшие пятьдесят лет — за то время, за которые население нашей планеты удвоится, — это не сделает жизнь более приемлемой для умножающихся и недоедающих миллиардов. И даже если в будущем эмиграция на Марс станет возможной, и если найдутся люди, настолько отчаявшиеся, что согласятся начать новую жизнь в условиях, сравнимых с условиями на горе, дважды превышающей Эверест, то в чем, собственно, будет разница? За последние четыре столетия очень много людей переправились из Старого Света в Новый. Но ни их отъезд, ни хлынувший обратно поток продовольствия и сырья не смогли решить проблем Старого Мира. Так же и отправка комических кораблей на Марс (одна стоимость транспортировки и стартового капитала составит несколько миллионов долларов на человека) не сделает ничего, чтобы решить проблему растущего населения на нашей собственной планете. И эта нерешенная проблема будет мешать решению всех остальных проблем. Хуже того, это создаст условия, при которых индивидуальная свобода и социальные привилегии, гарантированные демократией, станут почти немыслимыми.

Не все диктатуры возникают подобным образом. Есть много путей в Дивный Новый Мир, но, вероятно, самый прямой и широкий из них — это тот, по которому мы сейчас движемся — через огромное количество и ускорение прироста населения. …

Чем сильнее огромное и продолжающее свой рост население давит на доступные ресурсы, тем более неустойчивым становится экономическое положение общества. Это особенно верно для тех неразвитых регионов, где резкое снижение смертности с помощью ДДТ, пенициллина, систем очистки воды не сопровождалось соответствующим снижением рождаемости. В некоторых частях Азии, в Центральной и Южной Америке население растет так быстро, что его удвоения можно ожидать менее чем через двадцать лет. Если бы производство продуктов питания и промышленных товаров, строительство домов и школ и подготовка учителей могли бы расти быстрее, чем население, то было бы возможно улучшить жалкую долю тех, кто живет в слаборазвитых и перенаселенных странах. Но, к сожалению, в этих странах не хватает не только сельскохозяйственной техники и заводов для ее производства, но и капитала, который нужен для строительства таких заводов.

Капитал — это то, что остается после того, как основные потребности населения удовлетворены. Но основные потребности большинства людей слаборазвитых стран никогда не бывают полностью удовлетворены. К концу каждого года не остается почти никакого свободного капитала, чтобы построить завод для производства техники, с помощью которой в дальнейшем можно было бы удовлетворять потребности людей. Более того, во всех слаборазвитых странах не хватает квалифицированных кадров, без которых современное промышленное производство просто не может работать.

Существующая система образования неадекватна так же, как и ресурсы — финансовые и культурные, чтобы исправить ее настолько быстро, насколько требует этого ситуация. Между тем численность населения некоторых из этих стран возрастает на три процента в год.

…Когда экономическое положение страны ухудшается, правительство, во имя общего блага, начинает требовать себе особых полномочий. Оно должно выработать план выхода из критической ситуации, наложить еще большие ограничения на активность его субъектов, и если, что весьма вероятно, ухудшение экономических условий приведет к политическим волнениям или к открытому восстанию, должно вмешаться, чтобы сохранить общественный порядок и свой авторитет. Таким образом, все больше и больше власти концентрируется в руках администраторов и их бюрократических управленцев. А природа власти такова, что даже те, кто не хотел, но был вынужден ее принять, очень быстро приобретают вкус и начинают желать большего.

«Не введи нас в искушение», — говорим мы, и недаром. Когда людей искушают слишком настойчиво или слишком долго, они обычно уступают. Конституция в демократическом государстве призвана не позволить местной власти поддаться этому опасному искушению, что происходит, когда много власти оказывается в немногих руках. Эта конституция неплохо работает там, где, как в Великобритании или в Соединенных Штатах, существует традиционное уважение к конституционным процедурам. Но там, где республиканские традиции или традиции ограниченной монархии слабы, даже самая лучшая конституция не поможет удержать амбициозных политиков от соблазна уступить искушениям власти. И в любой стране, где численность населения начинает сильно давить на доступные ресурсы, эти искушения возникают не задерживаясь.

Перенаселенность ведет к экономической нестабильности и социальному беспокойству. Нестабильность и беспокойство ведут к усилению контроля со стороны центрального правительства и расширению его власти. При отсутствии конституционных традиций такая власть, вероятно, перейдет в диктатуру. Даже если бы коммунизма никогда не было, то теперь он мог бы возникнуть. Но коммунизм уже есть. И имея перед глазами такой пример, вероятность того, что перенаселенность через нестабильность может привести к диктатуре, становится непреложным фактом. Это почти беспроигрышное пари, что через двадцать лет все перенаселенные слаборазвитые страны будут под некоторой формой тоталитарного правления — вероятно коммунистической партии.

Как такой ход событий отразится на перенаселенных, но высокоиндустриальных и все еще демократических странах Европы? Если вновь сформированные диктатуры будут враждебны к ним и если привычный поток сырья из слаборазвитых стран будет намеренно прерван, западные нации окажутся в очень плохом положении. Их производственные системы остановятся, высокоразвитые технологии, за счет которых можно было выдерживать более высокую плотность населения, чем ту, которую им позволяли собственные ресурсы, больше не смогут их защитить от последствий проживания слишком большого количества людей на слишком маленькой территории. Если это произойдет, центральное правительство начнет использовать огромную власть, полученную благодаря ухудшению условий, в духе тоталитарной диктатуры.

В настоящее время Соединенные Штаты не перенаселены. Тем не менее если темпы прироста населения останутся прежними …, то к началу XXI века соотношение численности населения к количеству доступных природных ресурсов тоже станет тревожной проблемой. В настоящее время перенаселенность прямо не угрожает личной свободе американцев. Тем не менее как косвенная угроза она остается. Если перенаселенность заставит слаборазвитые страны шагнуть в сторону тоталитаризма, и если эти новые диктатуры объединятся с Россией, тогда с военной точки зрения положение Соединенных Штатов станет менее безопасным, что сразу же усилит приготовления для обороны и ответного удара.

Но свобода, как мы знаем, не может расцвести в стране, которая постоянно находится на военном положении или даже почти на военном положении. Перманентный кризис предполагает перманентный контроль надо всем и над каждым с помощью органов центрального правительства. А перманентный кризис — это то, чего нам приходится ожидать в мире, где перенаселенность создает условия, при которых диктатура под эгидой Коммунистической партии становится почти неизбежной.