Ахилла

Продолжение, начало читайте тут.

Все это, конечно же, было куда драматичнее. Я опускаю многие подробности. Галине было чуть за двадцать, когда она, со второй, однако, попытки, получила наконец-то развод. Она ехала в трамвае, улыбалась всему и всем, душа у нее пела.

«Знаешь, да нет, ты и представить себе не можешь, как я была счастлива. Я свободна! Свободна! — все повторяла. Так хорошо было осознать себя без него, без его неуемной, вовсе беспочвенной ревности!»

Галина дурным словом того бедолагу не поминает. По поводу слов моя жена вообще осмотрительна. Просторечиями она, бывает, так и сыплет, но вот ни мата, ни чертыханий на дух не переносит. Уж сколько она стыдила всяких говорящих голов Ютуба, призывая их в комментариях лукавого не поминать! К моему удивлению, нашелся и такой, что исправился и чертыхаться перестал. Всякий раз, как услышит она в том же Ютубе «героям слава!», тут же разражается бурной тирадой: «Слава Господу нашему Иисусу Христу, Вседержителю, и только Ему одному! Ныне и присно, и вовеки веков! Аминь!»

Чехова некие дамы выспрашивали о его отношении к войне, допытывались, кого он больше любит: турок или греков, на что тот с мягкой улыбкой ответил: «Я люблю мармелад». Нельзя сказать, что душа моя так уж любит украинцев, но можно сказать наверняка, что, наученная горьким опытом ошибки своей молодости, она не переносит всякой несправедливости. И горе тому драчуну — будь это хоть попугай у кормушки, или всякий, что позволит себе напасть первым.

Давным-предавно, на темной окраине Омска, возвращалась после работы домой, позади себя она услышала шаги близко следующего за ней мужчины. Обледенелая тропинка была узка, и тот, возможно, просто не мог ее обойти, не шагнув в глубокий снег. В снег шагнула Галина. Она вынула из сумки длинный ключ от тяжелой складской двери, этакую пику с насечками, и встала в решительной позе. Под ее взглядом смущенный прохожий шагнул в снег с другой стороны тропинки, описал вокруг нее дугу и, вернувшись на ледок, быстро пошел вперед.

В моей жизни тоже было нечто подобное. Но смешней. Было мне лет шесть. На дворе не то Первомай, не то Пасха. Только за день до того отец снял третье колесо с моего велосипеда, и теперь катил я по улице как большой. Навстречу мне вдруг вышел пьяный. Таких я побаивался и потому стал его широко объезжать. Тот тоже, чтобы не быть помехой у меня на пути, стал забирать вправо. С обеих сторон улицы шли сточные канавы. В них-то мы и угодили: я со своей, а тот со своей стороны. Вокруг было полно всякого гуляющего народа, теперь весело хохочущего. Меня вынули, отряхнули. Достали и отряхнули пьяного. У всех было отличное настроение. И долго еще мне эту историю помнили.

В ратном деле я свою женушку не видел, но охотно верю, что трехлитровая банка с вареньем в авоське действительно разбилась о голову того штангиста, верю и в то, что летели от его волос клочки по всей улице, когда Галина, уже с мамой, противостояли натиску ревнивца, что вздумал наказать жену за получасовое опоздание из гостей. Соседи зауважали.

Я сейчас вспомнил другую женщину, едва мне знакомую. Соседку по подъезду. Было мне в то лето лет четырнадцать, что ли… С высоты своего восьмого этажа я вдруг увидел стайку вовсю пьяных подростков, бредущих вдоль шоссе к старому кладбищу.

Среди тех шпанистых парней (я их всех знал и предпочитал компании с ними не водить) была девчонка, пьяная уж до того, что едва шла. Вот ноги у ней сложились, и она рухнула в пыль. После короткого замешательства парни подхватили ее за руки-ноги и потащили к зелени кладбища. Не я один наблюдал все это. С лавочки внизу поднялись несколько старушек и, вытянув шеи, смотрели, что будет дальше. В этот момент из подъезда вышла та самая наша соседка. Была она дамой представительной, вмиг разузнав у старушек, что там происходит, она решительно двинула вперед на выручку девчонке, игнорируя всякую опасность. Парни не стали и спорить. Увидев гневную тетку, они, поогрызавшись, разбрелись кто куда, забыв поблагодарить ее за избавление от долгой тюремной отсидки.

«Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Душа моя женушка терпеть не может эти строчки, и утверждает, что это вовсе не про нее, что она трусиха, и что от вида крови она тут же падает в обморок. Вот уж вовсе неправда! Совсем недавно, работая в гараже, я снеосторожничал и поранил руку. Из небольшой ранки фонтаном забила кровь. Когда на мой зов появилась Галина, на полу разливалась картинная лужа, кровь вовсю текла по моей задранной вверх руке. Душа моя вмиг сообразила, что нужно сделать, и уж точно ничуть не испугалась. Уверяла потом, что геройствовала так только лишь из-за стресса, но я лишь тому потешался.

Еще одно ее воспоминание на тему страхов. Было это в восемьдесят девятом, в сквере, в субботний летний день. Дворец культуры отмечал какой-то там юбилей. Полна площадь людей, почему-то одна лавочка не занята, стоят возле нее лохматые парни, смотрятся недобро, татуировками разукрашены руки. Хоть Галина таких и терпеть не могла, показалось ей то возмутительным. Подошла с шестилетней дочкой к лавочке и села. Тут же подваливает один. «Ты что, особенная, — говорит зло, — что ты тут расселась, ну-ка встала и ушла отсюда!» И железяку какую-то на пальцах крутит. И другие парни подвалили. Полукружьем стоят. Смотрят зло: не уйдет эта женщина — фасон уронят. А та глядит презрительно и говорит: «Сосед мой где-то тут рядом гуляет. Мне его позвать?» «А кто это у нас сосед???» — удивились парни. Назвала Галина имя того соседа, вовсе не надеясь, что подействует. Да и гулял ли тот рядом? Это она уж придумала. Подействовало. Отвели глаза хулиганы, отвалили в сторонку. Просидели в их близи Галя с дочкой недолго — уж больно матюгались.

От этой истории у меня аж голова кругом пошла. Чего?! Узурпировать лавочку, мамаш с детьми с лавочки гонять? Откуда берутся такие паскудники? Вот уж поистине — загадочна страна Россия!

Было, однако, и событие, приведшее мою Галю в животный ужас. Подружка по работе познакомилась с каким-то «ну настоящий мужчина, такой красивый, обходительный!» Капитан речного пароходика, что богатенькие для прогулок арендуют. Обещал все там показать, покатать по реке. Поедем, вместе, мне одной как-то…

Поехали. Прихватила Галина с собой и сестренку двоюродную, только что десятый класс та закончила, погостить в Омск приехала. «Обходительный» все им на пароходике показал, потом подружку ту куда-то уволок, а их в Ленинском Уголке усадил. И на ключ запер.

Сидят. Ждут. Долго. Смеркается уж за окнами, с воды холодом тянет. Вдруг шум тяжелых башмаков в коридоре слышат. Грубый гогот, мат. Мужики какие-то бритоголовые в окошко двери заглядывают. Рожи строят, подмигивают, ржут, языками цокают. Дверь запертую дергают. Переговариваются: «Ключ. У кого ключ?»

Сидят две жертвы обнявшись, дрожат, ушли у них души в пятки, понимают, сейчас их тут гуртом или скопом, а потом по камню на шею, и концы в воду. Кто знает, что они тут? От страха ног не чуют. Во попали-то! «Господи, помоги!» — молят. А те распаляются, дверь всерьез рвут. Потом куда-то вдруг утопали, наверное, ключ с капитана спросить. Только шаги их утихли, поворачивается ключик в замке, и какой-то приличный такой, небольшого росточка мужичок заглянул и говорит тихо: «Давайте, девоньки, за мной. Быстро».

Их и уговаривать не надо, сразу поверили незнакомцу, поспешили за ним, благодарят его в голос, а тот: «Не шумите! Тихо, тихо, говорю вам!» Провел их на палубу, вниз по трапу, и по аллее, где в сумерках деревья стояли черными стенами, лишь полоска неба меж вершинами светилась. А там — вот чудо-то — как раз их автобус. Только когда захлопнулись двери и осталась позади вся та жуть, вздохнули с облегчением.

«Мужичка того, поди, Николаем звали?» — спросил я, услышав все это.

«А?..» — душа моя Галина словно все еще была там, в страстях воспоминаний.

«Мы и спросить-то не успели. Почему Николаем?»

«Так… напомнило истории про Николая Угодника всяким страждущим являющегося».

«Ой! И правда. Похоже. Мы же на этом корабле все осмотрели. Не было там, точно, никого, если бы кто еще приходил, мы б почуяли. На воде все же… И с чертями этими, какая такому человеку компания? — она задумалась и произнесла чуть погодя: — Слушай, а может быть это и был Николай Угодник?»

Я лишь улыбнулся и подумал про себя: «Господи, как хорошо под оком Твоим пребывать!»