Ахилла

Выходит, миллионы малых и гигантских событий этой жизни и срежиссировали эту встречу на железнодорожном мосту у станции Медведково и весь ход жизни и матери, и отца: и геноцид армян, и убийственная сталинская коллективизация, сделавшие в десятилетнем возрасте мать и отца сиротами, и тот день, когда Гитлер окончательно решил напасть на Россию, а еще раньше решение Черчилля объявить войну Гитлеру, и сталинское решение ограбить крестьянство, выменяв хлеб на военные заводы для продолжения мировой революции. И никогда не задумывались великие мира сего, что, прочерчивая очередную стрелку движения войск, уничтожали миллионы судеб, формировали замес для совершенно новых — настолько незначительны, как пыль, были для них люди.

Но все имело смысл, и кажущийся незначительным сдвиг в настоящем мог в будущем дать (или не дать) и катастрофические последствия — то, что называется «эффектом бабочки». Есть в горах с виду небольшие безобидные камешки, но стоит такой чуть сдвинуть, как вызовешь движение нескольких других, а далее камнепад, сносящий альплагерь. А уж что говорить о личной жизни человека — тут небольшой сдвиг может вызвать непредсказуемые (спасительные или губительные) последствия. Я знал человека, который опоздал на рейс самолета и тем спас себе жизнь — самолет по неизвестным причинам взорвался на взлете на его глазах, и опоздавший пошел в ресторан, где три дня пил беспробудно, пока его родственники, увидев списки пассажиров, считали его погибшим! Другой опоздал на спектакль, попал под дождь, но встретил девушку, на которой женился, что привело к изменению профессии и страны обитания!

А в тот день имели значение и ясная погода, и взбодривший запах духов, который побудил ее все же идти устраиваться работать в тубдиспансер. Конечно, страшновато заразу схватить, но других мест и не было — все обошла. А что делать? И с личной жизнью никак, а ведь уже за тридцатник — везде провал! Мужики послевоенные попадались какие-то свиноподобные, хамски самоуверенные…

А если копать глубже и глубже, перебирать причинно-следственные звенья цепочки, ведущие к их встрече, то ведь так можно докопаться до появления человека на земле, а глубже — к взрыву сверхновых, формирующих химические вещества таблицы Менделеева, и так до большого взрыва…

А сколько было случаев в его жизни, когда смерть могла оборвать эту цепочку, не счесть уже — и голод, и летящие осколки бомб, и навет сослуживцев… И в том, что так часто смерть обходила, лишь повеяв холодком, его могла бы посетить мысль о ниспосланном провидении, но ему некогда было размышлять в горячке труда и бессонных ночей за операционным столом.

Взять хотя бы последний случай, когда из-за операции пришлось задержаться и возвращаться в темноте через этот мост с дурной славой, через который люди в ночное время без крайней нужды не ходили из-за орудовавших на нем грабителей, убивающих за колечко, за ручные часы или просто так. А у него были фронтовые часы «Победа». Уже прошел половину моста, как впереди выросли тени, и молодой наглый голосок: «А ну, стой, фрайер! Деньху за проход гони», — и блеснула сталь финки.

— Ребята, да я ж хирург, ко мне попадете, вас зашивать буду!

— А мне по… — сказал молодой голос.

— Стой, — включился густой сиплый голос. — Ты, что ль, тот черный хирург, про которого грят, пришить голову может?

— Да не вопрос, ребята!

Зажужжал динамо фонарик, осветив смуглое лицо, смоляные зачесанные назад волной волосы, открывающие крутой лоб, аккуратные усики кисточкой под небольшим с горбинкой носом, черный блеск глаз…

— Проходи!

А вот теперь утро, по тому же мосту на работу спешит, кричат недалеко паровозы, пахнет копотью и мокрыми после ночного дождя елями. Как вдруг идет навстречу красивая и зеленоглазая шатенка, отчего-то грустная. Узнал ее сразу — приметил среди курсанток сестер, для которых проводил занятие — обследование больного.

Больной стоял у кровати, тощий и покорный.

— Вот вы, девушка, подойдите, как вас зовут? Валя? Скажите, Валя, с чего начинается обследование?

— Опрос…

— Правильно, жалобы, что беспокоит, а потом («анамнез вите» это называется) надо узнать, кто он, что за человек, чем занимался, чем болел, короче, биографию…

А тут руки распахнул и навстречу идет в синем костюме, с двумя орденскими планками на левом борте пиджака:

— Ва-аля! Да ты куда? И такая грустная!?

А она имя-отчество его забыла:

— Иду медсестрой в туберкулезный диспансер устраиваться…

— Да ты что, разве можно, там ведь заразишься! Непременно заразишься! Иди лучше к нам в больницу.

— Я там уже была, — кивнула в сторону верхушек елей, скрывающих больницу, — сказали, мест нет…

— Найдутся! — рассмеялся хирург. — Мне как раз операционная сестра требуется! Пошли-ка к главврачу!