Ахилла

Уже находясь в Крыму, барон Врангель в приватной беседе говорил об изменениях на вопрос о грабежах в Белой армии:

— Нет, не грабят, в общем… Пошла другая мода. Вы думаете, как при Деникине… Нет, нет, — теперь иначе… Теперь мужика тронуть — боже сохрани. Сейчас следствие и суд… теперь с мужиком цацкаются…

…Ведь я же помню… Мы же чувствовали себя, как в завоеванном государстве… Так нельзя…

А как «нельзя», выразительно описывает бывший депутат Госдумы Шульгин в книге «Дни», сопровождавший Белую армию в ее переходах.

«„Почти что святые“ и начали это белое дело… Но что из него вышло? Боже мой!

………..

Это был хорошенький мальчик, лет семнадцати-восемнадцати. На нем был новенький полушубок. Кто-то спросил его:

— Петрик, откуда это у вас?

Он ответил:

— Откуда? „От благодарного населения“, конечно.

И все засмеялись.

Разве не ленинское „Грабь награбленное“ звучит в словах этого большевизированного отпрыска благородных родов?» — вопрошает Шульгин и в одобрительном смехе окружающих ему уже видится гибель белого дела:

«Они «смеются над горьким крушением своего „белого“ дела, над своим собственным падением, над собственной „отвратностью“…

„Белое дело“ погибло. Начатое „почти святыми“, оно попало в руки „почти бандитов“».

В бытность мою в Подольске примерно раз в месяц местная интеллигенция собиралась у художника Игоря Бабаянца «на пироги к Варваре Мартыновне», его маме. На столе царствовали электросамовар и заварной чайник. Торжественно вносился поднос с румяными пирогами и с разной начинкой.

Это была маленькая сухая голубоглазая старушка лет под восемьдесят, сохранявшая, однако, завидную хозяйственную активность и прекрасную память. Родом она была из Ростова, а точнее, его пригорода, где жили армяне «Нахичевани на Дону». Она прекрасно помнила гражданскую войну, когда была юной девушкой лет 16-17. Город переходил из в рук в руки. «Приходили белые — вешали, приходили красные — вешали, — вспоминала. — А однажды иду по улице, а казак на лошади за плечо меня хватает: „Жидовка?“ „Нет, армянка“, и крестик ему показываю на шее…»

Можно представить казака на коне с вечным чубом из-под фуражки, распаленного винными парами и чувством мести, и хрупкую смуглую и голубоглазую девушку с нотной папкой, спешащую на урок музыки.

Был еще уникальный случай. Напекли блины, и поставили блюдо с ними на подоконник в ожидании ужина. Вдруг открывается дверь, в комнату входит женщина белогвардейка, в военной форме, с иголочки, идет к подоконнику, берет тарелку с блинами и, ни слова не говоря, на глазах у изумленного семейства уносит.

А в одну из ночей в дом пытались ворваться непрошенные гости: грубые мужские голоса требовали открыть дверь, однако замки и засовы были прочны, и, потоптавшись, поматерившись, «гости» ушли. Про эти ночные походы я прочитал в мемуарах самих белогвардейцев: вечером собирались в группы и шли по домам и квартирам промышлять, а над теми, кто отказывался принимать участие в таких походах, цинично смеялись.

А вот красные патрули детям запомнились: угощали любопытных к оружию мальчишек конфетами.

Все это говорило об отсутствии дисциплины и полном игнорировании приказов Деникина прекратить эти безобразия. Врангель прекратил, расстреляв, если говорить цинически, «всего лишь» 5-10 человек, однако это тут же подействовало. А мягкотелый Деникин не мог пойти на крайние меры с офицерами, нарушителями дисциплины. В отличие от красных, спаянных единой целью и единой волей, у белых отсутствовала ясно выраженная политическая цель: Деникин считал, что его дело лишь военное — победить большевиков, а дальше пусть решают политики, учредительное собрание. Да и не могло быть у белых политического единства: бок о бок сражались монархисты и республиканцы всех оттенков, их объединял лишь общий враг. А большевики демагогически обещали крестьянам землю, и немедленно, без всяких промежуточных собраний — воплощение их вековой мечты. Агитация работала у большевиков мощно и непрерывно, у белых же она отсутствовала совершенно. Ну, конечно, и раздробленность военная: соединиться с Колчаком Антону Ивановичу не удалось.

Лишь Врангель начал в Крыму земельную реформу, но было уже слишком поздно.

В общем, с какой стороны ни возьми, белые проигрывали красным, у которых армия имела единое командование, мобилизационный, а не добровольный принцип комплектования, подчинена жесткой дисциплине (красные не церемонились с расстрелами ее нарушителей). А главное, красные провозглашали ясно и понятно выраженную цель: взять землю у помещиков (скромно умалчивая, что земля у коммунистов изначально являлась государственной собственностью, и давалась крестьянству поиграть в собственность лишь до окончательного утверждения их власти в России). Отсюда, вследствие обманом завоеванных симпатий крестьянства и солдат, вчерашних крестьян, красные имели практически неограниченный человеческий ресурс.

И, конечно, песни. Роль песен в революцию и гражданскую войну огромна. Песни вдохновляли, объясняли и обещали. Однако в песнях и романсах белых чувствуется изначально какая-то грусть и обреченность. Иное дело у красных. Белые пели: «И смело в бой пойдем за Русь святую, и как один прольем кровь молодую». Совершенно на ту же музыку красные распевали: «И смело в бой пойдем за власть советов, и как один умрем в борьбе за это». То есть белые обещали вернуть старое время, в котором мужик был бесправен, зависим от Бога, царя, помещика, старосты общины, а красные сулили власть советов, власть мужика, «царство свободы» — в «Русь святую» мужик, настрадавшись за годы войны, уже не веровал, а на вакантное место Бога был помещен Ленин.

В «Интернационале» по сути изложена вся программа новой веры, ее цель и способ достижения: «Кто был никем, тот станет всем!», «Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и не герой, добьемся мы освобожденья своею собственной рукой». То есть главным будет его величество Мужик, а под ним и Бог, и царь, и помещики, и слишком умные, которые не пашут и не жнут, а хлеб кушают. А для этого надо: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем, мы новый мир, мы свой построим…», то есть ленинское «Грабь награбленное», иди и жги помещичью усадьбу и забирай землю! В общем, цели оправдывают средства. Как всегда — извечный вопрос, о который спотыкается род человеческий.