Ахилла

Недавно «Открытая Россия» опубликовала данные опроса, проведенного «Левада-центром». Согласно результатам социологов, каждый шестой житель России, считающий себя православным, не верит в жизнь после смерти. При этом почти каждый третий атеист в России верит в существование ада, а каждый четвертый — в существование дьявола. Наиболее парадоксальным на этом фоне выглядит то, что почти каждый третий опрошенный житель России, отнесенный к категории «атеисты», уведомил социолога о том, что он верит в рай. Еще 29% атеистов верят в религиозные чудеса: мироточивые иконы и целебные свойства намоленных артефактов, а в сглаз и порчу верит почти каждый второй атеист страны.

При этом результаты опроса среди тех, кто называет себя православными, показывают противоположную картину. 17% тех, кто причислил себя к глубоко верующим христианам, не верит в существование ада. Дьявол — сугубо мифологическая фигура для 16 % опрошенных. Наличие рая при этом отрицают 11% респондентов. Повторю, что каждый шестой опрошенный ортодокс отрицает базовую доктрину христианства — жизнь после смерти.

Социологи называют подобные результаты «атрибутами непостижимой русской души», однако, на мой взгляд, они вполне логично отражают успешно реализующуюся уже несколько лет тенденцию превращения РПЦ в государственную идеологию и часть пропагандистского механизма. Еще десять лет назад, к примеру, со стороны государства началась активная борьба с любыми попытками церкви создать качественную систему ознакомления населения с подлинным содержанием церковного вероучения. Дело в том, что в России, опять же, по данным социологических опросов, не более 4% воцерковленных православных. Основная же масса населения ходит в церковь только по праздникам, не знает содержания христианского вероучения и не планирует менять свою жизнь в угоду православным канонам.

Для таких людей выбор веры, выражающийся в первую очередь в желании креститься или крестить своих детей, является вопросом лишь национальной идентификации, выражающийся в тщательно поддерживаемой российскими властями формуле: «Русский — значит, православный». Соответственно, акт Крещения воспринимается ими как формальное закрепление этой идентификации, и является чем-то вроде символического выражения лояльности не столько церкви, сколько государству.

Чтобы изменить такое отношение и сделать обряд крещения сознательным, некоторые епархии пытались организовать на своей территории обучение желающих креститься основам православного вероучения. Люди, проходившие такие беседы, становились гораздо менее удобной мишенью для пропагандистских манипуляций, потому что способны были отличить христианскую догматику от навязываемой вместо нее идеологии.

Данная «опасность» была замечена государством довольно быстро. Как следствие, в результате серьезного административного давления создание систем обучения основам веры желающих креститься долго саботировалось церковными властями, а затем усилия в данном направлении и вовсе перестали предприниматься, а уже созданные системы были разрушены. Вместо них через различные православно-националистические сайты начали насаждаться сталинизм и та уродливая человеконенавистническая идеология, которую мы так часто слышим сегодня от представителей духовенства. Параллельно наблюдались создание и поддержка внутри церкви отдельных групп, течений и структур, тесно связанных с государством и фактически открыто взявших на себя государственные функции, в первую очередь разнообразные «борцы» (с другими религиями, абортами, ЛГБТ, оппозицией и т.д.).

Вместе с этим активно наблюдалось делегирование государством церкви отдельных воспитательных, образовательных и социальных функций. Сюда можно отнести различное патриотическое и военно-патриотическое воспитание. Основной особенностью этого канала влияния оказывается сам факт того, что церковь, по сути, занимается не религиозным, а государственническим воспитанием, внушая подросткам и молодежи под видом религиозного учения современную «ура-патриотическую» идеологию. Именно результаты этих тенденций мы и видим в сегодняшних опросах.

Результат опросов среди людей, называющих себя «атеистами», демонстрирует более интересную тенденцию. Если неверие и суеверия еще способны сочетаться вполне логично, то вера в загробную жизнь, ад и рай в полной мере показывает наличие именно религиозного сознания. Исходя из этого, можно предположить, что данные люди называют себя атеистами не из чувства противоречия идее существования Бога, а из ощущения противоречия по отношению к сегодняшней РПЦ и христианству в том виде, в котором оно представлено церковными институтами. Называя себя атеистами, они в первую очередь хотят подчеркнуть, что не являются частью РПЦ и не относятся к той категории людей, которая ассоциирует себя с ней. При этом, исходя из личных верований, следует, что в сознании этих людей вера и церковь представляет собой не просто разные, а зачастую противоположные вещи.

В этом смысле картина действительно получается парадоксальной. С одной стороны, существенная часть российского общества обладает достаточно выраженной религиозной потребностью и религиозными исканиями. С другой стороны, она отторгает современную церковность – и одновременно признает заявляемую этой церковностью монополию на Бога! Таким образом, с одной стороны, эти люди, сами того не осознавая, подыгрывают тезисам православных иерархов, заявляющих, что «вне церкви Бога нет», а с другой стороны, пытаются всячески отмежеваться от этих самых иерархов. Именно сочетание этих тенденций, на мой взгляд, способно объяснить религиозные воззрения у тех, кто провозглашает себя атеистами.

При этом такого рода «религиозные оппозиционеры», называющие себя атеистами, по сути повторяют ошибки оппозиции светской, тоже порой соглашающейся играть по заявленным Кремлем правилам. К примеру, российская пропаганда несколько лет активно внушала тезис о том, что «либерал не может быть патриотом». Мысль «либерал ненавидит Россию» повторялась так часто, что ее приняли как аксиому не только противники демократии, но и часть либеральной интеллигенции. Более того, некоторые ее представители не только безропотно приняли разделение на «либералов и патриотов», но и отчасти подыграли ему, по большей части из эпатажа и назло травле или вступая в «дискуссии с патриотами», называли себя «агентами Госдепа». 

Похожий феномен мы наблюдаем и здесь. «Бунт против Бога» в сознании «верующих атеистов» представляет собой на самом деле бунт против официальной религиозности, при котором «бунтари» отдают само понятие Бога на откуп этой религиозности. Как бы то ни было, а результаты опросов показывают: церковные структуры в сознании людей имеют все меньше общего с непосредственной верой.

Читайте также:

• Церковь должна приводить ко Христу, а не к Украине, России или Америке