Ахилла

Автор — аккредитованный эксперт Министерства юстиции Российской Федерации по проведению антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов.

***

1 декабря 2017 года на сайте patriarhia.ru опубликован очень важный документ «О канонических аспектах церковного брака», принятый на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 29 ноября – 2 декабря 2017 года.

Рождение акта церковного права – событие редкое, и потому всегда значительное и привлекающее внимание. Тем более, что обсуждаемый документ предназначен для всех верующих, а не только для церковного клира.

В отношении светских нормативно-правовых актов и их проектов предусмотрена целая процедура антикоррупционной экспертизы на наличие признаков коррупциогенности, для которой есть целый закон и постановление Правительства, утверждающее специальные положения и методики. Необходимо пояснить, что в данном случае речь идёт не о классической коррупции (когда кто-то у кого-то вымогает взятку). Антикоррупционная экспертиза и наличие коррупциогенных факторов – это, если объяснять простым языком, о том, насколько текст нормативно-правового акта недвусмыслен терминологически, ясен с точки зрения процедуры исполнения и исключает произвольное усмотрение со стороны власть имущего должностного лица.

Ничто не мешает посмотреть с этой же «колокольни» и на документ «О канонических аспектах церковного брака», разумеется, учитывая специфику его религиозного содержания. Начнём, как это ни банально звучит, с начала.

Раздел I. «Условия вступления в церковный брак и препятствия к совершению таинства Брака»

Вопросы начинаются уже со второго абзаца.

«…Вследствие заключения брака между мужем и женой возникают нравственные обязанности, а также юридические и экономические права как по отношению друг ко другу, так и по отношению к детям…»

В целом всё понятно, что имелось ввиду. А вот если вчитаться, то местами вышла нелепица.

В первую очередь, после упоминания в предыдущем абзаце про церковный брак (венчание) второй абзац воспринимается аналогично, тоже про церковный брак. В действительности речь идёт о браке светском (который регистрирует государство), что следует из сопоставления использования этих двух терминов – брак и церковный брак (венчание) – в остальном тексте документа. Зачем в документ, посвящённый каноническим аспектам именно церковного брака, вставлять положение о браке светском, остаётся неизвестно. Тем более вставлены положения, не только очевидные как таковые, но и формально уже закреплённые в нормативно-правовых актах, непосредственно этот самый светский брак регулирующих (имеется в виду Семейный кодекс Российской Федерации). Вспоминается известный чеховский герой со своим незабвенным «лошади кушают овёс и сено», «Волга впадает в Каспийское море».

Далее, если уж быть точным, то во взаимоотношениях между двумя людьми (а речь в документе идёт о мужчине и женщине, вступивших в брак) любые обязанности не могут существовать без прав, и наоборот. То есть там, где начинается обязанность одного, также начинается и право другого. При этом нет разницы – юридические это права или нравственные. Права и обязанности во взаимоотношениях двух сторон всегда есть две стороны одной медали.

Однако согласно документу, в плоскости нравственной возникают только обязанности, а в плоскости юридической – только права. Что это? Оговорка по Фрейду? То есть любить один супруг обязан (ибо это первейшая и очевиднейшая нравственная обязанность вследствие вступления в брак), но права быть любимым у другого супруга не возникает? Или: обязанность помогать, терпеть, прощать (при желании перечень нравственных обязанностей можно продолжить) у супруга возникает, а вот право получить помощь, чтобы тебя в какой-то момент просто стерпели, право быть прощённым – нет? Всё это можно было бы отнести к праздной демагогии, если бы не распространённое в церкви отношение к проблемам, возникающим в браке, которое с допустимой долей упрощения можно описать по формуле «вступили в брак – терпите кого Бог послал». То есть опять тот же подход: ты обязан, а прав никаких не имеешь. Ну, или почти не имеешь.

Наконец, что такое экономические права, применительно к супругам, объяснить довольно сложно. Если вообще возможно, потому что право лица есть всегда категория юридическая по своей сути. Право, связанное с каким-то «экономическим» предметом (например, право жены в декрете на содержание со стороны мужа), имеет такую же юридическую природу, как и все остальные права. Есть на свете такая дисциплина, как «Экономическое право», но это уже совершенно из иной области. А в рассматриваемом документе речь скорее должна идти о юридических правах (и обязанностях!) и об экономических последствиях вступления в брак.

Если быть до конца точным, то использование словосочетания юридические права само по себе представляет сомнение, ибо «масло масляное». Но в данном случае допустимо объяснить это тем, что, учитывая специфику документа, речь идёт о правах нравственных и о собственно правах; последние в этом случае возможно называть юридическими.

Формулировка права по отношению друг ко другу вообще заслуживает приз зрительских симпатий. Вообще-то право моего супруга в отношении меня есть моя обязанность. А не «право друг ко другу». Непонятно, зачем было изобретать велосипед, когда в отношении подобных, в принципе, базовых понятий, есть устоявшийся понятийный аппарат. То, что по правилам русского языка перед словом «другу» нужно использовать предлог «к», предлагаю даже не обсуждать; посчитаем витиеватое ко аллюзией к церковнославянскому. (В отношении употребления предлога ко подробнее – Н.А. Еськов. Краткий словарь трудностей русского языка. М., 2000)

Второй абзац первого раздела заканчивается упоминанием детей, что в сочетании с ранее использованными словами про юридические и экономические права лишь усугубляет общую путаницу. Выкидываем все промежуточные слова, оставляем только мысль, касающуюся детей: между мужем и женой возникают <…> юридические и экономические права <…> по отношению к детям. Особенно хотелось бы знать, какое же это экономическое право возникает у мужа с женой в отношении их детей? Продать детей на ярмарке, как в сказках братьев Гримм? Или пользоваться плодами детского труда на дачном участке?

Отдельно нельзя не отметить косноязычное построение фразы: вследствие заключения брака между мужем и женой возникают [обязанности и права]. У кого возникают? Любое право не может быть само по себе, обязательно нужен субъект права. Вроде из контекста – у мужа и жены. Но слова между мужем и женой относятся к слову брак и определяют именно то, какой брак имеется ввиду, а не то, у кого возникают обязанности и права. Что мешало написать по-русски вследствие заключения брака между мужем и женой у них возникают [обязанности и права], – глубоко не понятно. Причём речь пока не идёт о каких-то канонических или, упаси Бог, догматических недоработках в документе. Речь всего лишь о понятийном (то есть терминологическом) аппарате – раз, и лексическом построении фраз – два.

У любого критика нормативно-правовых текстов, в том числе и из области церковного права, должно быть золотое правило: критикуешь – предлагай.

Итак: «…Вследствие заключения брака между мужем и женой у них возникают нравственные и юридические права и обязанности, как по отношению друг к другу, так и по отношению к детям, а также для них наступают экономические последствия вступления в брак…» Смысл хоть сколько-нибудь искажён? Нет. Текст стал понятнее и грамотнее? Да. Что мешало изложить таким (или иным подобным) образом до рассмотрения на столь высоком собрании первоиерархов? Ответа нет.

***

Всё сказанное выше могло остаться не более, чем околоюридическим брюзжанием, интересным лишь в узком профессиональном кругу, если бы не два обстоятельства. Во-первых, мы обсуждаем не какой-нибудь заштатный формуляр малоизвестной епархии, а документ, принятый Архиерейским Собором Русской Православной Церкви и прямо касающийся подавляющего числа верующих-мирян. Поскольку большинство верующих в брак вступают.

Во-вторых, в последнее время катастрофически участились подобные «путаные» инциденты: то на самом высшем уровне начинают расследовать ритуальное убийство известно кого, когда ритуала в этом безусловно жестоком преступлении нет в принципе, то целых два дня у СМИ и церковных экспертов уходит на то, чтобы разобраться, покаянное письмо на 2/3 листа формата А4, или не покаянное. В таких случаях мне вспоминается преподававший на моём курсе в середине 90-х годов профессор Владимир Владимирович Рохчин, Царство ему Небесное, который за одну только путаницу в профессиональных терминах отправлял на пересдачу. Например, после «самого оптимального способа» тебе молча возвращалась зачетная книжка. Ведь, если ты не понимаешь значение слов, которые произносишь, о чём с тобой можно говорить по предмету?

Продолжение следует

Иллюстрация: Adriaen Collaert «Четыре рыбы на берегу»