Ахилла

Вспомнился мне тут случай, по поводу православной пасхи.

Кто в нашей общине бывает или с кем часто общаюсь, историю эту знают. Ну а для не слыхавших её — расскажу, раз уж повод есть.

Дело было во времена оные. Году эдак в две тысячи втором. Я тогда в тибетском буддизме подвизался. Рясу, стало быть, носил бордового цвета. Разные там дхонкаки с крылышками, шемдабы в пол, зены шерстяные. В общем, выглядел типичным таким тибетским монахом… только не тибетским. Так по городу и странствовал: снизу бордовое и длинное, сверху лысое и круглое, а посередине, для тепла – синее спортивное. Спортивного монахам, кроме шаолиньских, не полагается. Но ввиду холодов приходилось утепляться адидасовской лыжной курткой, короткого достаточно кроя, что живописности мне, на фоне петербургской серости, прибавляло знатно.

И вот возвращаюсь как-то поздним вечером из Дацана. Поднимаюсь по эскалатору метро «Петроградская», тут ко мне парень молодой подскакивает. Ну, молодой, это по нынешним моим меркам, конечно. А в то время я и сам был не то, чтобы слишком старый, и даже напротив — пребывал в самом женихастом возрасте, и даже с зубами ещё и без лысины.

Парень, понятное дело, не по этой части ко мне на эскалаторе пристал (хотя бывали и такие случаи, особенно в поездах дальнего следования, когда спрашивали: «чего, если мужик, в юбке как баба ходишь?»), а по поводу того, что узрел на мне рясу бордовую, и пробило его ввиду такой встречи поговорить на темы духовные. Дело это нередкое, и для людей вполне объяснимое и простительное: если кто чуток выпьет, так его зараз на душевные разговоры и тянет. Визави мой тут исключением не стал. Уж не знаю, сколько в нём напитков на тот момент пребывало и какой крепости, но на ногах стоял он довольно твёрдо, языком работал внятно, а самое главное — руки вполне цепко ухватили меня за куртку. Да так, что и не оторвать.

«Пойдём, – говорит, — выпьем со мной за такое знакомство». И настоятельно так пристал, столь требовательно и душевно, что не было мне никакой возможности от него отделаться. «Ладно, — думаю, — схожу с ним до ларьков. Пока по свежему воздуху пройдёмся, может, протрезвеет и отцепится».

Подходим к ларьку. Парнишка порывается угостить «батюшку» пивом или чем покрепче. Насилу уломал купить «Байкал», а не пиво. Постояли. Он пивком разговелся, я «Байкал» потягиваю помаленьку.

Как и пристало к такой ситуации, поговорили о вечном и благообразном: о благодатном огне, о бороде тогдашнего патриарха и прочих духоносных вопросах. Спутник мой то ли по причине разговоров о высоком, то ли из-за пива впал в прострацию и эдакую романтическую мечтательность. Я, видя, что сеанс экспресс-исповеди закончился, бочком-бочком начинаю отступать, поправлять чивару и прощаться скороговоркой. «Всё, — думаю, — пора. Лучший момент ретироваться».

Но, видно, не судьба мне была в тот момент уйти. А может, ангелы небесные напели моему знакомому, что «…вчера вечером херес был. Не могли же выпить за вечер весь херес!..», в общем, вспомнил он не к месту про «pinot noir» и мой отказ от сего замечательного напитка, а также от российского портвейна, «Балтики» и прочих радостей в жидком виде. «Что это за монах, — говорит, — который от вина отказывается?» Монахи-то во все времена славились хорошими виноделами, а употребителями — ещё лучшими. А тут как назло попался ему неправильный какой-то монах. Непьющий.

— Так, — говорю, — не удивительно, я же не христианский монах.

Повисает пауза. То ли драматическая, то ли комическая.

— Как — говорит, — не православный?

— А не видно разве? – спрашиваю, и рукой так показываю: — Бритая голова, одежда бордовая ни на что не намекает? – (мне в тот момент только партбилета в кармане и парашюта волочащегося не хватало, видимо.)

– А на что, – говорит, — должно намекать?

– Хотя бы на то, — отвечаю, — что цвет рясы немного не православный.

– А ты, — спрашивает, — неправославный, что ли?

– Неужто похож?

Ответ запомнился навечно:

– Так сегодня же Пасха. Яйца красят в бордовый цвет. Я думал, что и монахи тоже в красное по поводу пасхи переодеваются.

Сполз я медленно по стеночке ларька: человек со мной полчаса на высокие темы общался и был уверен, что говорит с православным иноком.

Тут бы и сказке конец, к моей великой радости, да только пуще прежнего ухватил меня добрый молодец за куртку, ошалев от полученного откровения и радости видеть живого, непуганого буддийского монаха.

— Пойдем, — говорит, — ко мне в гости. Мне же ни за что не поверят, что я буддийского монаха встретил.

Я и до этого от него не мог отбиться, а тут и вовсе невмоготу стало. Согласился. «Пройдусь, — думаю, — до его коммуналки минут на пятнадцать. Потом домой уйду».

Пришли. Парень меня на кухню знакомить с соседями повёл. И вот очам моим предстаёт картина: коммунальная кухня, два часа ночи. Сидят два мужика и промеж них бутылка водки. Не первая, судя по всему. Мужики серьёзные. Ближе уже к пятидесяти. Один в майке-алкоголичке. Весь синий от наколок. Ходок у него было, за давностью лет не вспомню сколько, но не меньше трёх. Второй в тельняшке. Как потом выяснилось — прапорщик ВДВ из десантно-штурмового батальона на пенсии.

«Всё, — думаю, — попал. Где там дверь на выход?» А что они подумали с самого начала, не знаю, но дверь в итоге закрытой оказалась. «Садись», — говорят. Я уж мысленно о раях Будды Амитабхи начинаю вспоминать, по всякие там бардо между рождениями, но, видно, камма созрела у меня хорошая, и попал я именно в тот момент, когда первая бутылка уже кончилась, а вторая только началась. В общем, под нужное настроение попал.

И пошли у нас до утра полагающиеся в таких случаях разговоры: за жизнь, за Родину, за Христа, за Сталина, за буддизм и Будду. Крайне удивились они моему отказу от водки и настоятельно предлагали выпить, ибо «не уважаю». Но и тут мне повезло. Вспомнил один из них про какого-то знакомого, непьющего мусульманина. В итоге удовлетворились моим отказом. А может, и прикинули, что водки маловато и им больше достанется. Мне же чаёк заварили, не поленившись для сего действа вломиться в комнату к молодому моему знакомому, разбудить его и отправить ставить чайник.

И пока водка не закончилась, пришлось мне с ними сидеть. А как подошла к концу огненная вода, и часы пробили пять утра, засобирался я восвояси.

И только на выходе прапорщик ВДВ всё-таки ещё раз высказал засевшую у него мысль: «А всё-таки думаю, что тебя кто-то соблазнил на веру эту (басурманскую)». Но расстались в итоге добрыми знакомыми. 

Вот такая история была со мной на Пасху.

Поэтому теперь каждый год, в эту пору, вспоминаю и «доброго самаритянина» в тельняшке, и «благоразумного разбойника» в наколках, и «благочестивого, но пьющего отрока». Да и «бордовый батюшка» тоже на ум приходит. 

А православных всех наших сограждан поздравляю с Пасхой и Воскресением Христовым!

Источник

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: