Ахилла

Мне снится сон. Вижу открытые двери храма, а спиной ко мне стоят юноши в зеленых стихарях с рипидами. Все зелено, кругом березки. Ладан, сгорая, поднимает клубы дыма, окутывая березки, рипиды и стихари. Замечательное, стройное пение из ниоткуда. Я открываю глаза, думаю, что это? Знак?

Мне лет пятнадцать. Я помогаю на клиросе читать и петь. Меня никто не учил, просто матушка настоятеля дала книжку и сказала: «Сегодня на всенощной прочтешь шестопсалмие». Я сидел в саду на скамейке и пытался разобрать церковнославянский. Буквы еще ничего, а вот ударения… Первый раз ноги тряслись, все перепутал, голос дрожал… Второй раз было проще, разобрался.

Я часто думаю о том, чтобы стать священником. Для меня это совсем иной, таинственный и прекрасный мир, полный самоотречения, служения людям, любви и Христа. Исполнится ли моя мечта? Можно ли вот так, взять и встать к Престолу? Но мне уже восемнадцать, я могу самостоятельно определить свою будущую жизнь.

Наконец принимаю решение. С волнением подхожу к настоятелю, прошу у него рекомендацию в семинарию. До этого я два года, как позволяли обстоятельства, ездил под Москву к нему в храм. Неплохо выучил устав, пел и читал. Очень любил Апостол, вот где можно было наораться от души. Отец В. садится за стол, долго пишет от руки. Получается этакий длинный список моих «добродетелей». С этим списком я должен буду поехать к секретарю епархии.

Ура! Меня взяли! На рекомендации резолюция — «зачислить на первый курс». Это ничего, что на дворе октябрь, меня должны принять.

Я приезжаю в семинарию. Наш набор очень небольшой, всего человек пятнадцать. Да и помещение только-только после ремонта. Есть всего одна классная комната, остальное отдано под «келии», где живут студенты. Нужно сказать, что дело происходило в девяностые, самое начало «духовного подъема», поэтому студенты у нас были очень серьезные. Никаких мобильных телефонов не было и в помине. Книги были исключительно бумажные, а вера во многом по-детски чистая. До и после занятий у каждого свое послушание в храме — петь, читать, пономарить. Больше всего мне нравилось алтарничать. Нужно вовремя раздуть кадило, приготовить вино и просфоры, вскипятить чайник для «теплоты», читать записки.

Меня вызывает к себе о. ректор. Ну как, готов к хиротонии? Да, я к тому времени был уже женат, и вот, мечта сбывается. Еду в епархиальное управление. Там приношу клятву, заполняют опросный лист. Помню, как нужно было прочитать девяностый псалом. От волнения чуть сбиваюсь, но потом все вспоминаю и заканчиваю без ошибок.

Приезд владыки к нам. Помню, как меня, в белом стихаре, подводили к епископу сначала с большим серебряным рукомойником и широченным полотенцем через плечи. Потом хиротесия в чтеца и иподьякона. Самому тяжело было еще обвязываться крест-накрест орарем, не понимал как. Помню, как состригали волосы, не жалея, потом, после службы отдали целую прядь. А дальше как во сне — вокруг престола, «Святии мученицы», «Исаия ликуй», в руках рипида и первая ектения. Удивительное, ни с чем не сравнимое чувство благодати. Ощущение, что просто летаешь, что все вокруг такое радостное, все братья друг другу.

Священническая хиротония состоялась позже, через полгода. После краткой практики в соборе меня отправили служить вторым в небольшой областной городишко, в пятидесяти километрах от Москвы. Собор был практически в отличном состоянии, целая настенная живопись, иконостас. Службы были по воскресным и праздничным дням. Преподавание в воскресной школе для взрослых, много крестин, венчаний. Крестил ли я без оглашения? Да, крестил, и больно было на это смотреть. Люди приходили, и больше я их не видел. Горело ли сердце службой? Еще как, я готов был горы свернуть. Хотелось всех научить любви, необъятной, глубокой. Настоятель был так же молод, как и я, может, года на три постарше. Помню, как собирались у него дома, читали вместе Шмемана, обсуждали, спорили. Помню чтение Пасхального Евангелия на разных языках. Мне достался тогда латинский, ему греческий.

Хватало ли мне денег? Катастрофически не хватало. Только на еду. Видел, как у настоятеля округляется лицо и появляются новые вещи дома. Завидовал? Нет, просто не понимал по молодости, наивности, что можно и не делиться. На приход приходилось ездить из Москвы, для этого вставал в пять утра. Какие молитвы, когда некогда и правило читать перед Причащением. Жить-то было негде, приходскую квартиру забрал, конечно, настоятель с семьей.

Так прошел год. Снова вызов в епархию. «Знаешь, хотим тебя сделать настоятелем». — «Как благословите». — «Но учти, приход проблемный». — «А что не так?» — «Ну, на месте узнаешь».

Еду на новое место службы. Храм — руины. Купол дырявый, только притвор крыт железом. Внутри — остатки росписи, отсутствие иконостаса. Встречаюсь со старостой. Молодой совсем мужик, недавно овдовел, воспитывает дочь. Рассказывает мне про «проблемы»: «Знаете, батюшка, тут были «зарубежники». Провели в храм отопление, поставили иконостас, покрыли крышу, начали реставрировать стены. Приходило в воскресенье к ним человек сто». — «А сейчас?» — «А сейчас одна бабушка ходит». — «А почему?» — «Да, понимаете, батюшка, тут такое дело. В общем, когда епархии этот храм понадобился, то пришлось вызывать ОМОН, чтобы прихожан оттуда выкинуть. Были драки. Отца Д. из соседнего села ударили трубой по голове, в больнице лежал. Так после всего весь приход ушел за зарубежным батюшкой. Ему и церковь новую построили. Деревянную, временную, но все же. Вот, давайте вместе с вами приход восстанавливать».

Визит в храм отца Д. На рясе позвякивает крест с украшениями. Небольшого роста, худощавый, чернявая густая борода. «Знаешь, — говорит, — я к тебе приставлен «куратором». Ты парень молодой, а я здесь смерть видел, мне этот приход дорог». Я молчу. «Поехали ко мне, покажу, как восстановился».

Приезжаем, у него огромный, побеленный храм. Внутри все плиткой мраморной выложено, аналои не простые, с тряпками, как у всех, а резные, такой же иконостас, и не с бумажными иконами, что в Даниловом продавались, а настоящие, написанные. В доме причта — хоромы. «Ну, что, нравится?» — «Ага». — «Знаешь, ты не говори никому, я за этот храм на три расстрела наработал». В голове у меня не срослось. Как это? Священник, на три расстрела. «А вот так. Нужно тебе с администрацией знакомиться. У них и денег просить». — «А на что мне жить?» — «Не знаю, говори со старостой. Я вам колокола повесил, ты хоть звони по праздникам».

Так я и лазил один на колокольню. Наступал на подрясник так, что тот рвался, материя была дерьмо.

Для того, чтоб хоть как-то зарабатывать, мне приходилось помимо служб с одной бабушкой нести череду в соборе областного центра. Службы там начинались в восемь утра, я вставал к открытию метро, ехал через всю Москву и потом еще сорок минут на электричке. Места в доме причта мне не было. В соборе служили еще пять священников. Требным дежурил только раза три, а ездил на Литургию через день. За все платили мне тогдашними деньгами в 92-м году пятьдесят рублей. Хватало только на дорогу.

Пришел на поклон к администрации поселка. Описал свое бедственное положение. Глава администрации помог. Дал денег, но хитро так. Положил на депозит в банк сумму, а я не имел права эти деньги взять, а только проценты, которые набегали по вкладу. Копейки. Не то, что жить, жрать было не на что. Потом предложил, чтобы администрация деньги перечисляла на благотворительность, а я ей возвращал две трети, а треть брал себе на храм. Я отказался. Слова о. Д о расстреле меня впечатлили. Глава потом со мной знаться не хотел. Глава администрации донес о. Д, после чего тот мне сказал, что я «дурак безмозглый, надо было соглашаться». После этого от служб в соборе с митрами, огромным правым клиросом и двумя рядами духовенства меня стало тошнить. Приезжали «братья и сослужители» с приходов, хвастались приобретениями. «Знаешь, я японские машины больше люблю, вот, двухлетку взял, очень удобно, и на отпевания, на освящения всякие».

Через некоторое время мой юный и тогда еще крепкий организм дал сбой. Постоянная усталость, нервное напряжение дали о себе знать. По дороге домой все поплыло перед глазами, начался озноб, как при простуде. Когда пришел домой, жена подумала, что я пьяный. Язык заплетается, хочется спать, но колотит. Вызвала скорую. Врач померил давление — 170 на 100. Немедленно госпитализировали в Боткинскую. А я еще ей напоследок сказал: «позвони в епархию, что я заболел». Пролежал в больнице около трех недель. Мама нашла там знакомых в терапии, и мне сделали полное обследование. Гипертоническая болезнь 2Б. Причина — нервное переутомление, нагрузка. Оформили больничный, выписали лекарства и отправили домой долечиваться. Провалялся еще неделю дома.

Звонок на домашний телефон. Секретарь епархии: «Приехать сможете?» — «Да, смогу». Приезжаю, сидит владыка и отец секретарь. «А что у вас случилось?» — «Вот, попал в больницу». — «В какую, когда?» — «Да вам же жена звонила». — «Да, звонила. Но мы так, обязаны проверить». — «А что проверять, вот больничный, еще не закрыт». — «А как вы себя чувствуете?» — «Плохо, меня еще от таблеток мутит, давление скачет». — «А почему вы себя не бережете?» — «Я берегу, только мне вот жить негде, денег нет». — «Как денег нет, — спрашивает секретарь, — я ж вам плачу». Я при владыке и говорю: «Ваши пятьдесят рублей мне только на проезд. Мне еще жить надо, обуваться, одеваться и у меня семья». — «Да как вы можете, мы помогаем молодым священникам!» — «Где ж ваша помощь, когда я не то, что концы с концами, а уже в долг живу, мать с зарплаты помогает. И прихода у меня нет. Одна бабка». Вижу, что владыка как-то странно смотрит на секретаря. Спрашивает: «Может, вам за штат?» Я говорю: «Как благословите. Я и сейчас еле доехал. Служить не смогу еще месяц точно». — «Пишите прошение». Написал. Выдали бумагу в епархии: «Почислен за штат по состоянию здоровья».

Потом я пытался еще служить в Москве. Рядом с домом был большой храм. Меня туда пустили, посмотрев предварительно документы. Настоятелю я понравился, и однажды он пригласил меня на «дружескую беседу». Я ему все рассказал по совести. О. А. решил за меня похлопотать. Позвонил вл. Арсению, тот — моему архиерею. Лучше б он этого не делал. В общем, получил я вполне себе «волчий билет», с характеристикой, что «ищу тепленького местечка в столице, вместо того чтоб храм восстанавливать». На этом мое служение и окончилось.

Началась новая, полная приключений и впечатлений жизнь. Благодарен ли я Богу за нее? Несомненно. Обижен ли? Нет, какая ерунда. Только после этого я больше ни разу не появился в церкви. Теперь мне мучительно больно смотреть, как Патриарх служит литургию в Храме Христа Спасителя, как рукополагает, как награждает. Да, я был простым сельским попом без протекции и заступника. Зато узнал эту машину по перемалыванию жизней изнутри.

Хочу ли вернуться? Нет. Только иногда снятся сны, как я готовлю проскомидию, как режу копием Агнец, а в большом и светлом храме читают часы.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: