Ахилла

Если и считать угрюмый индустриальный Подольск семидесятых дырой, то Цемянку можно было бы назвать дырой в дыре, сверхзахолустьем. Она и находилась на самой окраине города, отсеченная от его главной части рекой, будто стремилась от него оторваться. Если ехать к Подольску из Москвы по Варшавскому шоссе, то на самом подъезде к городу далеко слева у горизонта возникали, как циклопы, стоящие в ряд, четыре громадные трубы, непрерывно извергающие конусы и столбы серого дыма, соединяющиеся с облаками и, возможно, их образующие. На повороте к Цемянке с Варшавского шоссе, сколько себя помнил, торчал стенд с аршинными фанерными буквами цвета запекшейся крови: «СЛАВА КПСС!»

Пару раз мне приходилось туда заворачивать, когда я в молодости работал врачом на Подольской скорой.

Этот район в большинстве своем населяли татары, и подольчане так и называли его татарским районом. Деревянные бараки и хибары впритык подходили к бетонным стенам цемзавода.

Первый раз это было ненастным осенним вечером в темноте: мы сняли приступ ишемической болезни какому-то старику, но выехать оказалось непросто: заднее колесо РАФа попало в кювет и машина забуксовала. На помощь нам сбежалась татарская молодежь, вырванная прямо из-за какого-то застолья. Помню красивого молодого брюнета в рубашке и трениках, несмотря на холодную и промозглую погоду, в домашних тапочках без задников по черной грязи. Они рьяно взялись толкать машину, вкладывая всю свою, требующую немедленного выхода, пьяную силу. Толкал машину и я, кажется, даже не сняв белый халат. После двух-трех попыток под ликующие крики РАФ двинулся, и все его колеса оказались на дороге.

Другой раз вызов поступил в дневное время, на исходе зимы. Я выехал без фельдшера. Меня впустила в дом юная, лет шестнадцати, симпатичная тоненькая татарочка. Обстановка скудная, отличающаяся от других квартир рабочих лишь картинкой на стене с изображением мечети и арабской вязью под ней. Больше дома никого не было, а девушка задыхалась, и у нее были черные страдальческие глаза. Я выслушал легкие: отчетливые свистящие хрипы на выдохе, явно свидетельствующие о приступе бронхиальной астмы. Это было необычно: нас учили, что бронхиальная астма — преимущественно мужское заболевание. Однако, работая на скорой, мне не раз приходилось видеть эти приступы у женщин, ну а такой молодой возраст я видел впервые.

Снял я приступ одной внутривенной инъекцией эуфиллина. Приятно видеть эффект буквально на игле, когда по мере введения лекарства человек начинает дышать все глубже и спокойнее. Болезнь еще не была столь злостной, чтобы не реагировать на эуфиллин.

Выходя из дома, по пути к машине я зимним сапогом сокрушил край сугроба, и он открылся мне в разрезе: узкие желтые полосы чередовались с широкими белыми, по которым можно было сосчитать количество снегопадов за последние два месяца, а желтые были тем, что попадает здесь в легкие людям, но об этом никто не думал: главное для начальства было выполнить социалистический план, а слово «экология» попахивало чем-то вражеским и еще даже не появилось на страницах журналов и газет, среди радостных рапортов о выполнении и перевыполнении планов, приближавших нас к светлому будущему человечества…

Когда РАФ выехал на Варшавское шоссе, я включил новенький транзистор и он запел: «И Ленин великий нам путь озарил!..» Пело радио, пела дорога, летящая под колеса, пело бледное небо… Я не выключал, потому что вот-вот должны были начаться новости. И хотя я заранее знал, что скажут о перевыполнении планов рабочими и колхозниками и об очередной исторической партконференции в Москве, я все же ждал, что когда-нибудь услышу Нечто: а вдруг?!

Шли годы…

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: