Ахилла

На нашем сайте публиковались материалы о современной жизни духовных школ РПЦ, рассказанные самими бывшими семинаристами. Сегодня мы предлагаем вам интервью с бывшим преподавателем сектоведения и сравнительного богословия Хабаровской семинарии, а также дежурным помощником проректора по воспитательной работе, Александром Борзых.

Александру 40 лет, в семинарии он отработал с 2015 по 31 декабря 2019 года. Окончил Армавирский православный социальный институт, факультет «Религиоведение». В молодости был пятидесятником, потом стал православным, сейчас атеист.

Послушаем рассказ Александра:

— Сам я в семинарии не учился — только поступал несколько раз. Я поступал и в Белгородскую, и в Сретенскую, и в Саратовскую, и в Московскую семинарии — в начале двухтысячных, но то провалился по русскому языку, то узнали о моем прошлом в пятидесятничестве и не взяли. А потом один игумен, настоятель подворья московского монастыря, предложил мне небольшую денежную помощь, и я поехал поступать в частный полуправославный вуз, недалеко от дома, в Армавире.

Первые впечатления. Зарплата

Первое яркое впечатление, когда я приехал в Хабаровскую семинарию — мне никто при приеме на работу даже не сказал, какая у меня будет зарплата.

Первая зарплата была семь тысяч — в то время молодой специалист получал что-то порядка 180 рублей за одну лекцию. Но система устроена так, что кроме преподавания еще работаешь и дежурным помощником проректора.

Дежпом — это такой бич для семинаристов, надсмотрщик, он назначает послушания, наказывает, доводит до сведения семинаристов приказы проректора по воспитательной работе.

Дежурства неплохо оплачивались —полторы тысячи рублей за смену. Смена начиналась в 6.30 и заканчивалась в 23.30, потом смены сделали по суткам, но ночью можно было уже спать.

В семинарии есть служебные квартиры — в основном для священников-преподавателей, которые с семьей. (Тот самый дом, где жил погибший недавно проректор, священник Дионисий Проскурин.) Если же преподаватель был несемейный и не в сане, то ему предоставляли комнату в общежитии, на четвертом этаже, там еще покои первого проректора. Комнаты довольно удобные, просторные. У семинаристов такие же комнаты, но они жили по четыре человека в комнате, а преподаватель один.

Семинаристы

В семинарии есть подготовительный курс, а потом четыре курса бакалавриата, магистратуры нет.

Я приехал в 2015 году, в 2016-м из семинарии выпускались шесть человек. Поступали вроде бы двенадцать, но остальных либо отчислили, либо кто-то ушел сам или перевелся на заочку. Трое из тех шестерых стали священнослужителями.

А сейчас на последнем курсе семинарии два человека, а поступали десять.

Преподавателей выходило чуть не больше, чем семинаристов. А еще есть в штате сантехники, водители, повара, посудомойщицы, секретарь, бухгалтер, отдел кадров… А студентов в целом училось от 25 до 30 человек.

Семинаристы бывают разные — некоторые умные, талантливые, много знают, а некоторые… туповатые, плохо учатся. Говорят, что по требованию патриарха нужно набирать каждый год в семинарию не менее десяти человек. Поэтому и берут всех подряд, даже с проблемами психического здоровья, главное — желание.

Был студент лет тридцати, фармаколог по образованию, довольно малоцерковный. У него было расстройство — он считал, что у него глисты, и он пил где-то с месяц или больше настойку из полыни. И я был очевидцем, как после трапезы и благодарственной молитвы он падает из-за стола — а он был крупный, — вилкой раздирает себе бровь, хлещет кровь, у него начинаются судороги, как при эпилептическом припадке. Потом он три месяца ходил с жуткими синяками, зашивали ему бровь.

Я думал, что его отчислят из-за психиатрических проблем, но нет — он сам лишь в прошлом году перевелся на заочку. Он еще писал смешные объяснительные: когда постригся налысо, то написал в объяснительной, что так как у него нет 500 рублей на стрижку и проблемы с себореей, то поэтому он так и поступил.

Были студенты — «головная боль», постоянно влезали в какие-то истории, могли продать часы друг у друга вместо долга.

Были еще раньше студенты в семинарии, которые были замешаны в воровстве, и потом уехали в Сыктывкар к епископу Питириму (Волочкову) — один стал монахом, а потом что-то украл у Питирима, и его посадили.

Наталия Скуратовская и ее семинары

Помню, как еще при митрополите Игнатии (Пологрудове), по его приглашению, в семинарию приезжала психолог Наталия Скуратовская. Семинаристы целую неделю не учились, она проводила семинары и аутотренинги. Она очень помогла тогда: была ситуация, когда семинаристы находились на грани нервного срыва, потому что митрополит любил всякие мероприятия проводить: то встречи, то конференции, то семинары, а все это должны были готовить учащиеся. И говорили, что именно Скуратовская посоветовала митрополиту немного умерить свой пыл с мероприятиями.

Учебный процесс

В учебном процессе постоянно возникали трудности с тем, что Учебный комитет РПЦ часто присылал новые правила, постановления, и семинария должна была пытаться им соответствовать. А сам учебный процесс держался в основном благодаря тем преподавателям, кто имел светское образование и опыт работы в светских вузах. Те же преподаватели, которые приходят из духовных школ, без опыта работы, часто вообще не понимают, чем заниматься. В целом тенденция такова, что Учком требует, чтобы семинария была похожа на светский вуз. Это создает трудности при попытке совместить старые традиции духовных школ с новыми требованиями — быть как светские вузы. А эти требования иногда даже друг другу противоречат.

Читайте также:

• Учком РПЦ ищет шпионов в своих рядах
• Глава Учкома РПЦ считает, что опасно увольнять с церковных должностей человека со «взглядиками»
• Председатель Учкома РПЦ о семинариях и тьюторах, которые научат будущих пастырей не слушать лукавых критиков Церкви

Некоторые преподаватели, например, начинают жестко требовать по своему предмету — философии или латинскому языку, а некоторые семинаристы даже хотят уйти из-за этого, потому что не тянут языки, они не против быть священниками, но без всего этого — они не видят смысла в философии в своей пастырской работе.

Для меня в преподавании не было ничего страшного — пришел, рассказал. Я приглашал пасторов на лекции — баптистов, адвентистов, пятидесятников. У меня с ними хорошие отношения были, я их просил рассказать «из первых уст» об их вере, даже заранее писал вопросы пасторам. Ребятам было интересно. Я хотел католиков пригласить, но так как нынешний митрополит Артемий из «наумовцев», антикатолик, то я решил не рисковать.

И не зря опасался: к нам приезжал философ, читал лекцию, и там зашел разговор об эволюции, я нападал на сложившуюся православную позицию по этому вопросу — и меня после этого занесли в «черный список» товарищей, которые «не соответствуют духу нашей семинарии».

Ректор — митрополит Игнатий

Владыка Игнатий любил, чтобы семинаристы участвовали во всяких мероприятиях, получали дополнительное образование — он и сам был довольно неформатным архиереем, с опытом светского образования, он и семинарию пытался сделать похожей на вуз.

Он привлекал специалистов, которые приходят из светских вузов. Некоторые должности занимали люди без православного академического образования, но неплохо разбиравшиеся в своем деле. Митрополит Игнатий не любил приближать людей, которые талантливы, но открыто заявляют о своем ином мнении, хотя уважал специалистов. При нем был проректором по воспитательной и учебной работе человек, который очень хорошо разбирался в своем деле, понимал семинаристов.

Ректор — митрополит Владимир

После Игнатия в Хабаровскую епархию пришел митрополит Владимир (Самохин), он тоже был ректором.

Он был церковным карьеристом, но при этом не был фанатиком. Любил, чтобы все блестело, церковные бирюльки любил; у него был тяжелый характер, часто орал на людей, но помогал семинарии — при нем начали в большом количестве заказывать книги для семинарской библиотеки, разрешил купить ноутбуки семинаристам.

Он же устраивал рождественские обеды в семинарии для местной элиты. Семинаристы освобождали помещение в актовом зале, накрывали столы — столы обслуживали официанты из ресторанов. Прокуроры, военные и другие там присутствовали, разумеется, семинаристы и преподаватели на эти обеды не допускались. Помню, на украшение только цветами отдали 60 тысяч.

И в богослужении он любил пышность — у него было шесть или семь, а то и восемь иподьяконов из семинаристов. В семинарии людей не хватало на послушания при этом — это была вечная проблема для меня как для дежмопа. Послать человека в столовую, в пекарню, туда, сюда, а людей нет — кто заболел, уехал, кто иподьяконствует.

Была история, когда семинаристы после Пасхи 2018 года ушли покурить кальян в соседние дворы, и местная гопота их побила. Митрополит Владимир подключал свои связи в полиции, чтобы выяснить, почему их побили.

Тогда был тяжелый год. Как раз при ректорстве митрополита Владимира сильно изменился первый проректор священник Дионисий Проскурин. Деспотический характер митрополита высасывал энергию из людей, люди психовали, те же иподьяконы приходили после его служб психически истощенные и падали — я их даже не трогал.

Митрополит Артемий и «наумовщина» в семинарии

С приходом митрополита Артемия (Снигура), конечно, пришли и перемены. Вначале все мы оптимистично вздохнули: «владыка не столь требовательный и недоступный», но, как оказалось, у него свои тараканы — монашество, обскурантизм (он вслух высказывался против учености).

Читайте также:

• Хабаровский митрополит: Церковный суд — это братская помощь человеку

Назначен был новый духовник семинарии — иеромонах Иннокентий, сподвижник митрополита Артемия.

Для повышения духовного уровня студентов были установлены обязательные исповеди учащихся-очников именно у иеромонаха Иннокентия.

Он через исповедь начал выяснять у семинаристов всех курсов, кто девственник, а кто уже нет. Учитывалось, конечно, когда была потеряна девственность — до крещения или после. Некоторым студентам намекнули, что при Артемии им рукоположение в хабаровской митрополии заказано.

(Девственность — одна из фишек чад Наума Байбородина. Еще в августе 2019 года приезжал некий лектор Василий Яцкин, который тоже рассказывал о девственности как о некоем духовном совершенстве. Например, он утверждал, что внимательность студентов зависит от их сексуального опыта или его отсутствия и что солдат императорской России, девственников, посылали на самые тяжелые участки фронта во время Первой мировой войны. Лекция была очень интересна с точки зрения нарушения догматики, истории и психосексуальности самого лектора.)

Среди семинаристов возникло некое уныние по поводу «владыка любит постригать в монахи, тем, кто не имеет подруги и не женат, одна дорога — под клобук». Особенно это тяжело было той части студентов, у которых еще были надеты розовые церковные очки и они не хотели идти на компромиссы.

В связи с тем, что сам митрополит не имеет ученой богословской степени, ему предоставили возможность выбрать ректором кандидата, который ее имеет и на которого он может положиться.

Нелегкая обязанность легла на игумена Пантелеимона (Бердникова), который приехал из МДА, где преподавал миссиологию, и тоже был из духовных чад старца Наума. Игумен Пантелеимон вызывал всех преподавателей для личной беседы и тем, кто не женат, мягко предлагал принять монашество.

Сподвижники митрополита Артемия относились к семинарии как к бесплатной рабочей силе, которую можно было привлечь на необходимые мероприятия: погрузка-разгрузка, подготовка различных семинаров и конференций. Особенно сильно это проявилось, когда по решению митрополита в семинарию переехало епархиальное управление.

Старое здание епархии и дом, где ранее жили митрополиты Марк и Игнатий, были переданы православной гимназии. По слухам, митрополит Артемий решил построить новое здание на той территории, где ранее светские бизнесмены хотели строить, но митрополит Владимир поднял шум, и строительство заморозилось. (Эта история прошла по интернету.) Главная претензия духовных отцов была в том, что новое здание закроет прекрасный вид на берег Амура, где красуется огромный белый кафедральный Преображенский собор.

Этот участок практически на берегу Амура, недалеко от Преображенского собора и семинарии. Скорей всего, руководство епархии договорилось с предпринимателями, и они строят, что задумывали, в обмен на строительство здания нового епархиального управления. (Новый архиерей умеет договариваться с властями, иначе бы ему не подарили коттедж в элитном загородном поселке на берегу Амура, куда митрополит часто ездит прямиком через заповедник, нарушая правила.)

Правая рука митрополита, секретарь епархии иеромонах Николай (Белозеров) часто требовал от меня как от дежпома назначить студентов для погрузки и разгрузки, при этом обходя ответственное вышестоящее лицо -проректора по воспитательской работе. В свою очередь я отсылал его к проректору как к своему начальнику, объясняя, что у нас есть субординация. Белозерову вообще было наплевать на такие понятия, и он делал так, как считал нужным. По слухам, такая ситуация была не только со мной, но и в целом с другими сотрудниками семинарии.

Ситуацию в семинарии осложняли отношения первого проректора, священника Дионисия Проскурина и команды митрополита Артемия. Учебное заведение, которое по своему уставу ближе всего подходило к военному училищу, превратилось в вокзал и биржу труда, откуда епархиальные отделы берут бесплатную рабочую силу.

С переездом епархиального управления в семинарское здание пошел поток разных людей, как это бывает, не всегда адекватных или чересчур «религиозно одаренных», проще говоря, имеющих проблемы с психикой. Мне приходилось по долгу работы иметь с ними дело, и они, скорее всего, жаловались на меня ректору или митрополиту.

Дежпом

Когда я приехал, я был добрым и всем все разрешал. И семинаристы быстро поняли, что я не «вкуриваю», и начали садиться на голову. Ко второму полугодию я уже «озверел» и более-менее вошел в профессию.

Для дежурного помощника очень важно — врет тебе семинарист или говорит правду. Семинарист действительно может заболеть, или ему и правда надо починить ноутбук, но с другой стороны — семинаристов мало, их было трудно заменить и с этим часто возникали проблемы.

Все дежпомы разные, каждый повернут на чем-то своем — кто на чистоте в комнатах, кто еще на чем. У меня по-разному было — я мог быть добрым, мог — злым. Обо мне семинаристы отзывались так: «Он не говорит и наказывает». Я мог и простить, и наказать на ровном месте — может быть, это плохо. Семинаристу важно понимать линию дежпома, его правила — так семинаристу легче жить. Когда дежпом внезапно меняет правила — это психологически тяжело воспринимается.

Я переболел этой властью, понял, что некоторых эта власть и держит в семинарии — возможность повелевать другими людьми — она как наркотик.

С кем-то у меня нормальные отношения были, даже провожали меня, когда я уезжал. Кто-то меня боялся… Последний год или два я старался относиться к семинаристам как к своим детям, по-человечески.

Самая Хабаровская семинария отличается от классической семинарии. Когда приезжали новые преподаватели, например, с Николо-Угрешской семинарии, они удивлялись, как у нас все либерально. Бывали случаи, когда студенты подходили и предъявляли мне какие-то претензии — те преподаватели удивлялись, как такое возможно по отношению к преподавателю и дежпому. У них бы за это быстро рапорт написали, наказали.

Был у нас дежмоп — прапорщик, который всех учил, как жить по-военному, рассказы о нем обрастали легендами.

Могли у нас семинаристы пожаловаться на дежпома и проректору, если тот перегибал палку.

Голубая тема

Голубая тема была — связана она была с проректором священником Дионисием Голубевым (при митрополите Игнатии). Ходили разговоры, что он пристает к студентам. Жена его, говорят, жаловалась митрополиту, что тот не выполнял супружеские обязанности. Один студент рассказывал мне, что он был в одной комнате с тем студентом, за которым мягко ухаживал Голубев — приносил тортик, писал разные смски, мол, что ты меня избегаешь, почему не хочешь общаться…

И я замечал, что семинаристы перестали брать благословение у Голубева, когда он перестал служить — он служил раньше в соборе напротив семинарии, — только приходил обедать вместе со студентами.

Возможно, митрополит Игнатий сам из числа «голубого лобби», но он по крайней мере не смешивал мух с котлетами.

Была история, когда Голубев не вышел из отпуска вовремя, и митрополит отправил его в запрет, а когда тот вышел из запрета, то оказался уже клириком Биробиджанской епархии.

Смерть проректора, священника Дионисия Проскурина

Я думаю, что смерть отца Дионисия — суицид. Как можно зимой упасть с лоджии? Это было неправдоподобно. Я видел, и многие видели, как он изменился. Но я только после его смерти понял, что это скорее всего было результатом хронической депрессии.

Читайте также:

• На похоронах проректора Хабаровской семинарии митрополит Артемий призвал студентов бодрствовать и быть дружелюбными
• У погибшего проректора Хабаровской семинарии были депрессии и проблемы с женой и начальством
• Хабаровская епархия считает, что проректор семинарии погиб в результате несчастного случая
• В Хабаровске погиб священник, выпав из окна

Была история за месяц до этого: он мне позвонил и попросил узнать, все ли готово для приема группы заочников из Владивостока, надо было позвонить коменданту. А это было воскресенье, и я понимал, что звонить коменданту в выходной день бесполезно, но я попытался, безрезультатно. Сказал ему, он начал кричать: «пиши докладную, почему она не приготовила ничего!» Его реакция была неестественна, меня он начал обвинять, что я не справляюсь со своими обязанностями.

Думаю, что он и суицид совершил в состоянии помрачения. И я слышал, что перед этим был скандал у него с женой. Говорили, что они ушли вместе тогда домой и что в доме все было перевернуто, а Арина, жена, первым вызвала иеромонаха Николая (Белозерова), правую руку митрополита Артемия, и они еще до приезда полиции там прибрали. Так говорят.

Скандалы отца Дионисия с женой были регулярны все время, как я его знаю. В последнее время он редко бывал в семинарии, перестал с нами ужинать.

Был период, когда Дионисий оставался в семинарии ночевать, студенты и преподаватели понимали, что не только близость к храму, где он служил, была причиной его ночевки в семинарии, но и отношения с женой.

Про ее тяжелый характер знали все в семинарии, а некоторые испытали на себе. Был случай, когда она резко и хамски повела себя с дежурным преподавателем, который был к тому же и священником. Конфликт закончился объяснительной с ее стороны и извинениями.

После похорон я узнал от достоверного источника, что Проскурин обращался к психиатру, но, похоже, ситуация повернулась иначе и помощь ему не успели оказать.

Расставание с семинарией

Была история в конце 2018 года, когда мы с друзьями пошли на молодежку в центральный храм. На выходе лежали бланки для подписей, чтобы в Хабаровске открыли православную гимназию. У меня было веселое настроение, и я написал, что «я против», подписал «Владимир Гундяев» и телефон на 666. И меня опознали по камерам — мою фотографию вместе с доносом послали митрополиту Владимиру.

Меня вызвали тогда на педсовет, спрашивали — верю ли я в Святую Троицу. Пришлось врать, что верю. Тогда не было в планах уезжать посреди зимы, но в итоге «возмездие» меня настигло. Мне был сделан строгий выговор и занесен в личное дело.

И когда приехал новый ректор, игумен Пантелеимон (Бердников) из МДА, то он ознакомился с личным делом. Во мне он увидел этакого церковного либерала, возможно, слушая отзывы студентов и коллег, а может, просмотрел мою стену во Вконтакте (там есть фотоальбом «Экуменизм», где я на пасхальной службе в католическом храме).

Еще повлияла история со смертью отца Дионисия Проскурина — начали искать, кто слил информацию Церквачу. И я, думаю, оказался самым подходящим кандидатом на эту «должность».

Добавилось к этому, что я признаю эволюцию.

Из семинарии я хотел уволиться еще прошлым летом, но меня уговорил остаться на год Проскурин.

Я, возможно, был самый открытый по взглядам в семинарии, но остальные не говорят вслух о том, что думают, и просто работают. Может, в Бога они еще верят, но в РПЦ точно не верят.

Когда я устраивался на работу, то был уже агностиком, но думал: может, когда я буду работать в семинарии, Бог откроет себя мне как-то по-другому. Возник, конечно, потом внутренний конфликт: я был должен призывать на молитву, смотреть, чтобы в телефоны во время молитвы не заглядывали, сам должен был вместе со всеми ходить молиться. Я старался — раз требую, то надо соответствовать. И на постовые службы ходил, и снег вместе с семинаристами выходил чистить.

Но в семинарии веру не обретешь, а скорее потеряешь, детской веры точно уже не будет.

Иллюстрация: из архива Александра Борзых

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: