Ахилла

Из цикла «Теория бытия». Продолжение, предыдущие части тут.

Богословская традиция с особой настойчивостью отмечает, что созданный Богом мир Ему без надобности, потому что к Его удовлетворенности своим бытием (всеблаженству) ничего добавить невозможно. А значит, у Бога нет мотиваций что-либо создавать. На вопрос же о том, для чего Господь все-таки создал человека, догматика утверждает, что только лишь для того, чтобы человечество Его нахваливало (славило), причем вечно и непрерывно. Какая-то пошлая, если не сказать богохульная, гипотеза, Богу, что ли, льстецов и комплиментов для полного счастья не хватает?

Как известно, Бог есть Любовь, а что это за любовь такая, которая если чувствует себя хорошо, то на других ей наплевать, в данном случае на тех, кто не радуется бытию, потому что не существует. Как Любовь может не поделиться радостью? Она непременно сделает это, даже если это потребует выхода из зоны комфорта в страдания? В акте творения Господь поделился радостью бытия, а равно преумножил и свое всеблаженство в радости человека… Или Господь не способен сорадоваться человеку? Теологи, которые не поняли, зачем Бог создал человека, никого и никогда не любили, они принимали за любовь свое трусливое и корыстное раболепие перед вселенской Силой и Властью. А потому и Бога создали по образу и подобию своему.

В книге Бытия каждый день творения подытоживается словами: «и увидел Бог, что это хорошо». Человек, которому креативные радости неведомы, просто не способен понять, о каких эмоциях идет речь в этой фразе. Появление из небытия красот и смыслов само по себе содержит массу позитивных творческих эмоций (мотиваций), и иногда очень сильных. А кроме того, творческие процессы мотивируются любовью и гордостью. Любовь априорно сорадуется тем, кто испытает позитивные эмоции, соприкоснувшись с созданной ею красотой, эстетической или интеллектуальной. Мотивации же гордости (стремление к славе, стремление быть объектом восхищения) здесь практически неотделимы от мотиваций любви. Речь может идти только о пропорциях творческих мотиваций, и они могут очень сильно различаться.

Почему догматика приписала Богу только мотивации гордыни в Его созидательных трудах? Ведь таких мотиваций у Него в принципе быть не может. Как бы там ни было, но тезис «Бог есть тщеславие» мы отметаем, а заодно с ним отметаем и сонмище ангелов, которые якобы вечно поют Богу хвалебные песни вокруг его престола (это насколько тщеславным человеком надо быть, чтобы предположить, что Богу такой бесконечный дурдом может быть люб).

Стремление богословия польстить Богу с такой беспредельностью, с какой это только возможно, заводит его в разные логические тупички, а может, как видим, приводить и к догматизации богохульных предположений. Уверенность Церкви в том, что для Бога нет ничего слаще лести, такова, что даже понятие ортодоксии (правомыслия), применительно к религии — (правоверия) — в переводе на русский как-то странно подменилось понятием православия. Это самоназвание подразумевает, что та Церковь, которая нахваливает Бога «правильно», собственно и является истинной (богоугодной).

А ну как конец света не сегодня-завтра, и богословская традиция верна, тогда ж не останется у человека ничего, кроме пения акафиста Иисусу Сладчайшему на протяжении вечности. Как представлю себе такую картину вечности, так опять возникают крамольные мысли о предпочтительности ада. Если нет ответа на вопрос о модели бытия в Царствии небесном, ну так, может, не надо хотя бы столь примитивные идеи догматизировать. Господь создал мир с феерической изобретательностью, просто мы немного привыкли к этому невероятному чуду. Человек только начинает осваивать мир и познавать его обитателей. А про «обители», которых, как известно из Евангелия, у Бога много, нам вообще ничего не известно. Богословие же норовит подвести финальную черту под бытием, под временем, под жизнью и развитием человека, под домостроительными планами Божьими.

Анонимность добродетели считается условием ее нравственной безупречности и в аскетике, и в мирских нравах, вот и Господь нам заповедовал: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою» (Мф.6.1-5).

Анонимность Бога имеет еще и такую вот нравственную природу. И если кому-то кажется, что Господь имеет полное моральное право быть охочим до лести честолюбцем, то он подсаживает на престол божий совсем другого персонажа. Благодеяние перестает быть благодеянием, когда благодарность за него вменяется в обязанность. Благодарность — это веление совести, и никто не имеет морального права требовать его, потому что это безнравственней, чем сама неблагодарность.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: