Ахилла

В нашей официальной историографии с некоторых пор стало буквально насаждаться мнение, что именно раздел Чехословакии в 1938 году стал фактическим началом Второй мировой войны. Вина за произошедшее возлагается исключительно на Францию и Англию, и даже само событие именуется не соглашением, а «сговором»; Советскому Союзу же отводится роль стороннего наблюдателя, который и хотел бы помочь, но не имел возможности… Так ли уж все однозначно? Хочется проследить всю цепь событий, основываясь на фактах и архивных документах.

Начнем же с истории самой Чехословакии. Чехословакия, как государство, возникла после окончания Первой мировой войны в октябре 1918 года на территориях ушедшей в небытие Австро-Венгерской империи, или, попросту, Австро-Венгрии. Очередное переустройство Европы было проведено политически; границы проводились без учета интересов проживающих на конкретных территориях людей, зато с учетом того, что Австрия (центр Австро-Венгерской империи) и Германия эту войну начали и проиграли. Таким образом, в состав нового государства вошла Судетская область, где этнические немцы были подавляющим большинством. Помимо этого, в состав Чехословакии вошла и Тешинская Силезия — территория, соответствующая границам бывшего Тешинского княжества (герцогства), которое столетиями управлялось поляками (династия Пястов).

Польша, как самостоятельное государство, к началу Первой мировой войны не существовала. Она была разделена между Австро-Венгрией, Германской империей и Российской империей и тоже возродилась только в ходе данной войны, или, точнее, в ходе вызванного последствиями войны распада Австро-Венгерской империи; сами поляки считают датой этого события 11 ноября 1918 г. Все эти события не могли обойти стороной и Тешинскую Силезию. Национальный совет Тешинского княжества (местное польское правительство) в эти дни подписал договор с местным чешским правительством о ее разделе. Однако уже 23 января 1919 г. Чехословакия ввела войска в Тешинскую область и заняла ее…

Данное обстоятельство осенью того же года привело к территориальному спору Польши с Чехословакией, вылившемуся в вооруженный конфликт, который удалось разрешить разделом территории с участием стран Антанты в июле 1920 г. Конфликт был прекращен, но напряженность осталась…

Но вернемся к судетским немцам. Собственно, когда Гитлер сетовал на то, что их права ущемляются, он не грешил против истины. Дискриминация действительно имела место: закрывались немецкие классы и школы; без знания чешского языка немцев не брали на работу в государственные учреждения — это при том, что немцы в Судетской области составляли до 90% населения. Все это, разумеется, никак не способствовало укреплению «дружбы народов», ровным счетом наоборот: этническое большинство Судет пристально следило за происходящим в Германии с симпатией и надеждой… И уже в 1935 году, на парламентских выборах, Судето-немецкая партия стала второй по численности в чехословацком парламенте. А в марте 1938 года лидер партии, Конрад Генлейн, встретился с Гитлером и результат совместных действий не заставил себя долго ждать: вскоре, после умышленно спровоцированных беспорядков, партия обратилась к Германии за помощью, что и послужило поводом для дальнейших действий Гитлера.

При этом, к слову, произошедшее тогда вполне согласуется с некоторыми современными принципами международного права, такими как «Право наций на самоопределение» или «Территории в обмен на мир». Немцы хотели жить с немцами, и это было их правом. Нюанс состоял лишь в том, что для лидера немцев тогда это было не целью, а средством для воплощения своих безумных планов, приведших мир к катастрофе…

16 мая 1935 г. был подписан «Договор о взаимной помощи между Союзом Советских Социалистических республик и Республикой Чехословацкой», Статья 2 которого гласила:

«В случае, если в условиях, предусмотренных в статье 15, параграф 7, Устава Лиги Наций, Союз Советских Социалистических Республик или Республика Чехословацкая явились бы, несмотря на искренне мирные намерения обеих стран, предметом не вызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства, Республика Чехословацкая и взаимно Союз Советских Социалистических Республик окажут друг другу немедленно помощь и поддержку».

Однако ниже, во 2-й статье протокола о подписании договора, следовало уточнение:

«Оба Правительства констатируют, что обязательства, предусмотренные статьями 1, 2 и 3 настоящего договора, заключенного в стремлении содействовать созданию в восточной Европе региональной системы безопасности, начало которой положено франко-советским договором от 2-го Мая 1935 года, ограничиваются теми же пределами, которые установлены пунктом 4 Протокола подписания упомянутого договора. Одновременно оба Правительства признают, что обязательства взаимной помощи будут действовать между ними лишь поскольку, при наличии условий, предусмотренных настоящим договором, помощь стороне жертве нападения будет оказана со стороны Франции».

Казалось бы, все сказано. Однако, 26 апреля 1938 г. Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин сделал очень важное уточнение: «Разумеется, пакт не запрещает каждой из сторон прийти на помощь, не дожидаясь Франции». [1]

Таким образом, витиеватый дипломатический язык был переведен на общедоступный человеческий. То есть пакт в такой ситуации не накладывал обязательств, но и не запрещал Советскому Союзу оказать помощь. Ведь в договоре и про Германию говорится столь же уклончиво: «какого-либо европейского государства». Откуда такая уверенность? Дело в том, что еще в 1933 г. Эдвард Бенеш, будущий президент Чехословакии, а в ту бытность министр иностранных дел Чехословакии, в разговоре с советским послом Александровским, говорил о надвигающейся опасности.

«Гитлеровский режим основался в Германии на много лет. Этим Бенеш не хочет сказать, что гитлеризм стабилен или имеет жизненную почву и корни для своего существования. Наоборот. Через ряд глубочайших потрясений как внутренних, так и международных Германия вернется к демократизму, но это будет лет через десять-пятнадцать. Тем временем можно ожидать всего, вплоть до военных столкновений в Европе». [2]

И вот эта опасность, о которой Бенеш говорил еще в 1933-м, пришла к границам его родины. Президент маленькой страны понимал то, чего не хотели тогда понять руководители великих держав: что для Гитлера это лишь повод, проверка сил, о чем сам Гитлер скажет через год: «Наши противники — жалкие черви. Я видел их в Мюнхене…» [3]

Да, после ужасов Первой мировой никто не хотел воевать. Это понять можно. Но можно ли простить недальновидность политиков, которая привела, в итоге, к ужасам еще большим? Благими намерениями вымощена дорога в ад — и этот ад вскоре настал…

19 сентября чехословацкое правительство получило англо-французский план о передаче Судет Германии. После получения данного плана Бенеш встретился с Александровским. По воспоминаниям самого Бенеша, он так сформулировал свои вопросы:

«1) Что сделает СССР, если Франция выполнит свои союзнические обязательства перед Чехословакией?

2) Как поведет себя СССР, если Чехословакия будет настаивать на своем сопротивлении Германии даже в случае отказа Франции от своих обязательств?»

Однако в переложении Александровского на «дипломатический» язык второй вопрос в переданном в Москву донесении звучал несколько по-иному: «В случае нападения Бенеш немедленно обратится телеграммой в Совет Лиги Наций с просьбой привести в действие параграф 16 и 17… Поможет ли СССР Чехословакии в качестве члена Лиги Наций на основании упомянутых параграфов?» [4]

Разумеется, в этих статьях нет и не могло быть речи о взаимоотношениях Франции и Чехословакии; там говорится о помощи государству-члену ЛН, если на него совершено нападение.

На оба вопроса Бенеш получил отвел «да».

21 сентября, не кто-нибудь, а нарком по иностранным делам СССР М.М. Литвинов и не где-нибудь, а на Ассамблее Лиги Наций в Женеве сказал буквально следующее: «Таким образом, советское правительство свободно от всяких обязательств перед Чехословакией в случае безучастного отношения Франции к нападению на нее. В этом смысле советское правительство может прийти на помощь Чехословакии лишь в порядке добровольного решения, либо в силу постановления Лиги Наций…» [5]

То есть опять витиевато-уклончиво было сказано, что, в случае отказа Франции от своих обязательств, СССР не будет ничем обязан Чехословакии, но, все же, оставляет за собой право помочь «в порядке добровольного решения»…

22 сентября в Москве заместитель наркома иностранных дел СССР В.П. Потемкин на вопрос посланника Чехословакии в СССР З. Фирлингера о том, «могло бы правительство СССР, в случае нападения Германии на Чехословакию, оказать помощь последней, не дожидаясь решения Совета Лиги наций», дает утвердительный ответ. Если быть совершенно точным, то он ссылается на статью 1 протокола подписания договора, где, в частности, говорится следующее: «…если, несмотря на это, Совет не вынесет, по той или иной причине, никакой рекомендации, и если он не достигнет единогласия, то обязательство помощи тем не менее будет выполнено». [6]

Собственно говоря, еще задолго до этого помощь Чехословакии гарантировалась по «партийной линии» — лично Сталин в мае 1938 г. обещал генеральному секретарю компартии Чехословакии Клементу Готвальду (согласно утверждениям самого Готвальда), что помощь последует даже в том случае, если Франция этого не сделает, а Польша и Румыния откажутся пропустить советские войска. При этом отмечалось, что данный вопрос будет иметь силу только в том случае, если сама Чехословакия станет защищаться и попросит о советской помощи.

О том, что в эти дни происходило в Праге, красноречиво свидетельствуют донесения Александровского:

«В Праге с утра 21 сентября 1938 года происходят потрясающие сцены. Советское полпредство окружено полицейским кордоном. Несмотря на это, толпы демонстрантов при явном сочувствии полиции проходят к полпредству, высылают делегации, требующие разговора с полпредом. Толпы поют национальный гимн, Интернационал, многие демонстранты буквально рыдают.

В речах выступающих надежда на помощь СССР, призывы защищаться, созвать парламент, сбросить правительство. Имена не только Годжи, но и Бенеша встречаются свистом и криком. Офицеров качают, заставляют произносить патриотические речи. Гитлер и Чемберлен одинаково возбуждают ненависть. Сегодня в четвертом часу ночи только что была делегация рабочих и служащих, выделенная митингом, состоявшимся перед полпредством. Делегатам заявляю, что СССР дорожит Чехословацкой республикой и интересами ее трудящихся, а потому готов помочь защитой от нападения…» [7]

После таких, казалось бы, весьма обнадеживающих заявлений, 23 сентября в Чехословакии начинается мобилизация. СССР делает следующий шаг: в ответ на притязания Польши касательно Тешинской области предупреждает, что в случае вхождения польских войск на территорию Чехословакии денонсирует советско-польский пакт о ненападении (Нота Польше от 23.09.1938 г.). На границе с Польшей сосредотачиваются войска, начинаются масштабные маневры… После этого говорить о том, что, мол, Польша отказалась пропустить Красную армию, как-то смешно.

Но, помимо Польши, была еще и Румыния, которая, с одной стороны, вроде как не очень хотела пропускать советские войска; с другой — уверяла Чехословакию в том, что полна решимости поддержать ее. Об этом З. Фирлингер говорит Потемкину 24 сентября, убеждая возобновить авиаперелеты по линии Москва-Прага, будучи уверен в том, что Румыния не будет против. О том, что Румыния не будет против, говорили И.М. Майскому, советскому послу в Англии, бывшему в те дни в Женеве, и М.М. Литвинову члены британской делегации Де Ла Варр (лорд-хранитель печати) и Батлер (замминистра иностранных дел), о чем есть запись в дневнике Майского: «Де Ла Варр тут вставил, что, по его информации, румыны не стали бы чинить препятствий прохождению советских войск на помощь ЧС» (запись от 23 сентября). [8]

Чешский историк И. Пфафф, ссылаясь на архивные материалы, утверждает, что Литвинов встречался с министром иностранных дел Румынии на конспиративной вилле чехословацкой разведки в Швейцарии, где была достигнута договоренность о том, что в случае нападения Германии на Чехословакию румынское правительство согласится пропустить через свою территорию 100 тысяч советских солдат, артиллерию, танки и авиацию. И что 23 сентября Литвинов получил от румын уверения в готовности открыть свое воздушное пространство для переброски советской авиации в Прагу немедленно…

Еще 8 сентября министр иностранных дел Румынии Н. Петреску-Комнен сказал своему коллеге, французскому министру иностранных дел Ж. Боннэ о том, что советские самолеты смогут пролететь в воздушном пространстве Румынии, поскольку румынское ПВО эффективно до 3 тыс. метров. [9] То есть Румыния объяснила, что официального разрешения может и не быть и, более того, может последовать протест, но самолеты сбивать не будут.

Собственно, над румынской территорией еще с весны летали советские самолеты и, в случае неполадок, даже совершали посадку на румынской территории, а в первых числах сентября около 300 самолетов было перегнано из СССР в Чехословакию без каких-либо проблем.

О том, что Румыния пошла навстречу, свидетельствует и донесение польского консула в Кишиневе А. Понсе-де-Сандона в посольство Республики Польша в Бухаресте (Румыния) о транспортировке советских военных грузов для Чехословакии через территорию Румынии от 27 сентября 1938 г., где он пишет, что через Румынию в Чехословакию идут составы с военными грузами из СССР, а также о массовых полетах советской авиации над северной Бессарабией. [10]

И опять свидетельства Александровского:

«Бенеш пытался чисто по-деловому говорить на тему военного решения спора между Чехословакией и Германией. Когда он задавал вопросы относительно прохождения Красной Армии через территорию Румынии или когда он спрашивал о нашей реакции на возможное нападение Польши на Чехословакию, то в его тоне не было никаких сомнений, что мы пойдем и с боем через Румынию или Польшу…

Когда я был у Бенеша 25 сентября, его помещение представляло собой полностью военный лагерь… Признаюсь, что в то время у меня было очень тяжелое чувство, потому что я ничего не мог сказать Бенешу, особенно в ответ на его практические вопросы. Он спрашивал у меня, сколько тысяч бойцов может бросить в Чехословакию воздушный десант Красной Армии, какое военное снаряжение привезет такой десант, сколько и чего потребуется из технических средств для того, чтобы такой десант мог начать боевые действия…

Вечером 26 сентября, уже после речи Гитлера, Бенеш находился не только в бодром, но прямо в веселом настроении. Весь его тон был прямо боевой…

27 сентября Бенеш говорил уже вполне серьезно о неизбежности войны, и его тон в отношении вопроса о нашей помощи был уже иной… Я ясно чувствовал, что Бенеш с большим нервным напряжением и крайне серьезно хочет услышать от нас — как и когда мы окажем помощь…» [11]

Вечером 27 сентября Бенеш просит оказать немедленную воздушную помощь (ранее Бенеш говорил про десант; также, возможно, имелась ввиду авиация), о чем Александровский сообщает в Москву. [12] Но помощь не пришла…

Как ясно видно, Чехословакия была готова защищаться и помощи просила. Но что же случилось дальше? А дальше, вечером 29-го сентября, Бенеш получает сообщение из Москвы от Фирлингера, в котором приводятся слова Потемкина, что, в случае нападения Германии на Чехословакию «процедура в Женеве может быть короткой, как только будут найдены державы, готовые противостоять агрессору». [13] То есть, несмотря на все предыдущие заявления, все опять увязывалось с некими «державами» (Франция) и решением Лиги Наций…

Из того же донесения Александровского:

«Уже совсем воплем отчаяния звучал телефонный звонок Бенеша утром в половине десятого 30 сентября… Этот исторический день нуждается в особом освещении…»

«Вопль отчаяния» выглядел так:

«Бенеш просил меня поставить перед правительством СССР следующий вопрос. Великие державы, даже не спрашивая Чехословакию, позорнейшим образом принесли ее в жертву Гитлеру ради своих собственных интересов. Окончательное решение формальностей предоставлено Чехословакии. Это означает, что она поставлена перед выбором либо начать войну с Германией, имея против себя Англию и Францию, по крайней мере в смысле отношений их правительств, которые также обрабатывают общественное мнение, изображая Чехословакию как причину войны, либо капитулировать перед агрессором. Еще неизвестно, какую позицию займут парламент и политические партии. Оставляя этот вопрос открытым, Бенеш хочет знать отношение СССР к этим обеим возможностям, т. е. к дальнейшей борьбе или капитуляции. Он должен знать это как можно скорее и просит ответ часам к 6-7 вечера по пражскому времени, т. е. часам к 8-9 по московскому.

С. Александровский». [14]

На этот самый «вопль отчаяния» Москва уже просто не ответила. Александровский даже не торопился отправлять донесение с вопросом Бенеша в Москву, и сообщение в Кремле получили лишь в 17 часов. Однако, единственное, что волновало советское руководство в тот момент — это то, ссылался ли Бенеш при подписании соглашения на неполучение ответа от СССР об оказании помощи или нет… [15]

Но ждать до 6-7 часов вечера Бенеш не стал. Не получив до 12 часов никакого ответа на столь экстренный вопрос и поняв, что ждать уже нечего, Бенеш покорился судьбе…

Дальше случилось то, что случилось — Чехословакия приняла ультиматумы Германии и Польши. Про ноту Польше было «забыто», войска начали отход от границы. Но… 3 октября из московского посольства, от Фирлингера приходит телеграмма, где говорится, что в Москве «тактично выговаривают нам за капитуляцию» и что «СССР был готов нам помочь в любом случае»… [16]

Троцкий, ярый оппонент Сталина, отреагировал на события очень резко: «Московские фальсификаторы поражают ныне своего бывшего демократического друга Бенеша дешевыми проклятиями за то, что он преждевременно „капитулировал“ и помешал Красной Армии разгромить Гитлера, независимо от поведения Франции. Эти театральные громы только ярче освещают бессилие и лживость Кремля…» [17]

Могла ли Чехословакия в одиночку противостоять Германии? Очень часто утверждают, что могла, сравнивая силы сторон. Чехословацкая армия отнюдь не выглядела слабой. Но… численность населения Германии на тот момент была равна 68 млн человек, Чехословакии — всего 14. При этом примерно четверть населения составляли словаки, жаждавшие независимости (и вскоре ее получившие), и еще четверть — те самые немцы, которые спали и видели себя в составе Германии. А на стороне Германии готовы были выступить еще и Польша с Венгрией… В этой ситуации, да еще одной против троих, у Чехословакии шансов не было. И Бенеш это понимал прекрасно, когда умолял о помощи.

Ключевой вопрос: а собирался ли СССР помогать Чехословакии? Зачем были все эти ноты, стягивания сил к границе? Ответ, по-видимому, кроется в шифротелеграмме Литвинова в НКИД от 23 сентября, где он пишет: «Считая, что европейская война, в которую мы будем вовлечены, не в наших интересах в настоящий момент, я ставлю вопрос, а не следует ли нам объявить хотя частичную мобилизацию и в прессе провести такую кампанию, что заставило бы Гитлера и Бека поверить в возможность большой войны с нашим участием…» [18]

Как говорится, sapienti sat…

Увы, никто не хотел воевать за чужие интересы. Ни Англия, ни Франция, ни СССР. Никто всерьез не думал защищать Чехословакию. У каждого был свой резон. Англия и Франция категорически не хотели допускать СССР к решению европейских вопросов; Сталин же хотел совершенно другого: «Чем сильнее будет драка между ними [странами Европы], тем лучше для СССР. Мы можем продавать хлеб и тем, и другим, чтобы они могли драться. Нам вовсе не выгодно, чтобы одна из них теперь же разбила другую. Нам выгодно, чтобы драка у них была как можно более длительной…» (Из письма Сталина Молотову и Кагановичу 2 сентября 1935 года) [19]

Большая война была предотвращена — как оказалось, всего лишь на год.

Можно, конечно, строить предположения. Например, что если бы СССР заступился за Чехословакию без санкции Лиги Наций, то сам мог бы быть признан агрессором и началась бы война между СССР и Чехословакией с одной стороны — и всей остальной Европой — с другой. И это весьма распространенная точка зрения. Но, учитывая нежелание Англии и Франции воевать, это не выглядит убедительным.

А можно сделать и другое предположение: если бы СССР не прятался за спину Франции, а Литвинов на Ассамблее Лиге Наций заявил бы четко и однозначно, что СССР окажет помощь своему союзнику в любом случае, то все могло бы пойти совершенно по другому сценарию… Ведь именно это имело в виду правительство США, обращаясь к СССР:

«Правительство Соединенных Штатов полагает, что, если бы глава СССР или Советского правительства счел необходимым немедленно обратиться с подобным же призывом к Германии и Чехословакии от собственного лица, обращая их внимание на чрезвычайную важность отказа от применения силы при урегулировании возникшего между ними конфликта, собирательный эффект такого выражения общего мнения, даже в последнюю минуту, мог бы повлиять на дальнейшее развитие событий и содействовать сохранению мира в Европе». (Заявление правительства США правительству СССР, 28 сентября 1938 г.) [20]

Особенно прискорбно это в свете того, что, как оказалось, подминая под себя Чехословакию, Гитлер, в действительности, уже тогда думал про СССР. Еще в 1937 году в одном из проектов германского генерального штаба говорилось:

«Целью и задачей такого внезапного наступления германских вооруженных сил должно быть устранение с самого начала и до конца войны угрозы операциям на Западе с тыла из Чехословакии и лишение русской авиации наиболее важных оперативных баз в Чехословакии». [21]

Об этом же сказал на Нюрнбергском процессе фельдмаршал Кейтель:

«…Целью Мюнхена (то есть достижения соглашения в Мюнхене) было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии». [22]

Англия и Франция давно признали Мюнхенское соглашение своей огромной ошибкой. У. Черчилль, тогда еще не премьер-министр, писал в те дни лорду Мойну: «Кажется, мы очень близки к безрадостному выбору между войной и позором. Я чувствую, что мы выберем позор, а затем немного позже добавим войну на еще более неблагоприятных условиях, чем сейчас». [23]

Но… в нашей стране ошибки признавать не принято. Мы всегда все делаем правильно; наши вожди не могут ошибаться… И, вместо честного признания и своей вины в произошедшем тогда, наши т.н. «официальные» историки изо всех сил клеймят позором Англию и Францию, уверяя, что СССР очень хотел, делал все возможное, но так и не смог ничего изменить…

Источники:

[1] Из доклада Председателя Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина на собрании агитаторов, пропагандистов и беседчиков Ленинского р-на г. Москвы о международном положении.

[2] Запись разговора С. Александровского с Э. Бенешем. 19.08.1933 г., Архив внешней политики Российской Федерации Ф. 010. Оп. 8. П. 33, Д. 98. Л. 50.

[3] Выступление Гитлера на совещании перед главнокомандующими 22 августа 1939 г., Государственный архив Российской Федерации Ф. Р-7445. Оп. 2. Д. 142. Л. 158-160.

[4] Архив внешней политики Российской Федерации Ф. 059. Оп. 1. П. 281. Д. 1954. Л. 23-25.

[5] Выступление Народного комиссара иностранных дел СССР на заседании 6-й политической комиссии Лиги Наций, Газета «Известия», 24.09.1938 г. Сб. «Новые документы из истории Мюнхена», стр.134-136.

[6] Российский государственный военный архив, Ф. 33987. Оп. 3а. Д. 1144. Л. 289-29.

[7] Донесение от 22 сентября 1938 года, Сб. «Новые документы из истории Мюнхена», стр. 129.

[8] И.М. Майский, «Воспоминания советского дипломата», стр. 94.

[9] «Восточная Европа между Гитлером и Сталиным (сборник). 1939-1941 гг.», стр. 344.

[10] Российский государственный военный архив, Ф. 308к. Оп. 12. Д. 278. Л. 60-61.

[11] «Заметки о событиях в конце сентября и начале октября 1938 г.», Архив внешней политики РФ, ф. 0138, оп. 19, п. 128, д. 6.

[12] Архив внешней политики Российской Федерации Ф. 059. Оп. 1. П. 281. Д. 1954. Л. 77.

[13] Письмо посланника Чехословакии в СССР министру иностранных дел Чехословакии, 29 сентября 1938 г., Сб. «Новые документы из истории Мюнхена», стр. 142-143.

[14] Телеграмма полномочного представителя СССР в ЧСР в НКИД СССР, 30 сентября 1938 г. Сб. «Новые документы из истории Мюнхена». М., 1958, с. 150-151.

[15] Телеграмма заместителя народного комиссара иностранных дел СССР полномочному представителю СССР в ЧСР. Сб. «Новые документы из истории Мюнхена». M., 1958, с. 153.

[16] «Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений». Т. 3, стр. 565, док. 402.

[17] Бюллетень оппозиции. 1939. № 71. С. 7.

[18] Российский государственный архив новейшей истории, Ф. 3. Оп. 63. Д. 187. Л. 88.

[19] Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. Москва: (РОССПЭН), 2001, с. 545.

[20] Опубл. в газ. «Известия» № 228 (6695), 29 сентября 1938 г.

[21] Hitler’s Speeches. Vol. 2. P. 1571.

[22] У. Черчилль, «Вторая мировая война».

[23] From Churchill by Himself, page 257, Gilbert page 1155

Иллюстрация: судетские немцы встречают Вермахт

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

ЮMoney: 410013762179717

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: