Ахилла

Православным я стал в самом начале 90-х, когда ещё учился в школе.

Произошло это не сразу, на фоне подросткового кризиса с философскими размышлениями и поиском смысла жизни. Начитавшись Достоевского, и поверхностно ознакомившись с некоторыми текстами русских религиозных философов, я решил сходить в православный храм. Там я испытал некие новые ощущения, которые тогда посчитал за благодать Божию. Вскоре крестился и сразу решил погрузиться в «духовную жизнь». Духовного отца найти было трудно (священников у нас тогда было мало), подсказать было некому. Да и вряд ли я послушал бы даже священника, если б он посоветовал умерить пыл.

Попались несколько книжек по аскетике, типа «Монашеское делание», потом «Лествица», что-то из Игнатия Брянчанинова (сейчас вспомнил Марию Кикоть с ее «Исповедью»). Ну я ж с детства был перфекционистом — учился в школе хорошо, привык все делать «качественно». Так и в области веры: никаких полумер, компромиссы — не наш метод!

Стал усиленно молиться, посещать богослужения, поститься «по уставу» до истощения, обвинять себя во всех грехах «словом, делом, помышлением и всеми моими чувствы». И, конечно, бороться с «греховными помыслами», благо, что юношеские гормоны давали богатую пищу для «борьбы». Таким образом, синдром неофита расцвел пышным фанатичным цветом.

Все это довело меня до серьезной депрессии, и родители опасались за мое психическое здоровье. Сейчас-то я понимаю, как их напугал!

Тогда же появились мысли о поступлении в семинарию и принятии монашества. Запрет отца на духовную карьеру я не решился нарушить и поступил в мединститут. Мечту о семинарии лелеял в глубине души, надеясь осуществить это после вуза.

В храме заметили мое рвение и предложили прислуживать в алтаре. Я согласился. Служить Богу в алтаре — что может быть выше?! Хотя старшие товарищи предупреждали, что «искушения в алтаре усилятся». Так и случилось. Ореол святости алтаря и батюшек несколько померк. Рвение чуть ослабло, но наивное неофитство никуда не делось. Семинария маячила где-то впереди. Обучение в институте заканчивалось. И необходимость выбора приближалась — кем быть? Я даже пытался попасть к старцу Науму, полетел за тысячи километров в Сергиев Посад, но Бог миловал. К старцу я не попал.

А теперь перейду к собственно чуду исцеления. Но сначала немного медицинской теории, не зря же учился в мединституте.

В психотерапии есть метод провокации. Он активно используется различными школами психотерапии, причем этот метод нередко оказывается незаменимым в работе с самыми трудными случаями.

Например, известный психотерапевт А.Е. Алексейчик использует в групповой работе провокацию в качестве основного метода. Он специально грубо, агрессивно нападает на клиентов, высмеивает их, унижает (например, выкручивает им пальцы, заставляет долго и неподвижно стоять на одной ноге), выгоняет из группы. Параллельно он постоянно провоцирует решение нравственных проблем, в результате достигая сильного психотерапевтического эффекта.

В моей церковной жизни роль такого провокативного психотерапевта сыграли несколько человек. Во-первых, это, конечно, митрополит Марк (Тужиков), тогда Хабаровский, ныне на Вятской кафедре. Это тот самый деспот, после жёстких мер которого в 2011 г. повесился поп в Кирове (Вятке). Я у него около полугода в 1999 г. был иподьяконом.

Второй — настоятель нашего храма игумен N, именно у него я пономарил. В сущности, неплохой настоятель, если б не его карьеризм. Он восстанавливал храм, умел охмурить спонсоров.

За их счёт в последефолтный 99-й год ездил в Италию и Ватикан туристом, а потом хвастался этим.

Впоследствии сей игумен будет извергнут из сана за голубизну, тогда его дружба с Марком уже не помогла, и делом занялись правоохранительные органы.

Понаблюдав вблизи этих двух «крутых психотерапевтов», у меня отшибло всякое желание поступать в бурсу, и остатки моего неофитского синдрома исчезли. Особенно профессионально работал владыка Марк, он уже тогда активно применял жёсткое управление поповскими кадрами. Частенько говорил: «Церковь — это армия. Приказы не обсуждаются».

Из алтарников я ушел сам и решил работать по светской специальности. Службы посещал регулярно, исповедовался, причащался.

Окончательный же удар по моей церковности нанес — через приличное количество лет, — конечно же, великий современный мастер провокации Владимир Гундяев (псевдоним его вы знаете) в сотрудничестве с более мелкими санитарами — Чаплиным, Алфеевым, Легойдой, Онуфрием (Березовским), и т.д. и т.п.  Но это уже другая, не менее захватывающая история.

«Слава, слава Айболиту!

Слава добрым докторам!»