Ахилла

Часть первая. Русалка (16+)

Четвертый час утра, середина июня, берег северной реки.

Я рассчитывал на тишину и полумрак, но природа уже вовсю проснулась. Стенка на стенку бьются соловьи с дроздами, да и солнце уже давно на посту.

Итак, передо мной две лодки и страх. Тут не только страх. Стыд, и вообще весь багаж, который я тащу с садика всю свою лицемерную жизнь. Только голод и озноб — хорошие, за правду.

Моя цель — это эксперимент, важный научный опыт с неизвестным исходом. Хочу, чтобы все получилось, но приму и иной опыт.

…Да ну нафиг, перед кем я кривляюсь?! Впервые за годы блуждания во тьме нащупал что-то стоящее, и теперь уговариваю себя:

— У Ван Дамма же получилось!

Обе лодки носами на берегу. Так было бы удобнее, но ради чистоты эксперимента спихиваю их в реку. Замечательно!

Залезаю в правую с именем «Вера». Веслом пытаюсь подтащить вторую, «Психею». Неуклюже, но что-то выходит.

Хорошо, я готов шагнуть во вторую лодку одной ногой. Сейчас лодки накренятся, прижмутся нагруженными бортами друг к другу… Будет все именно так, если я не упустил какую-то деталь.

Опираясь на весло, тяну ногу к Психее… ступаю, но весло отталкивает лодку и ногой притянуть ее мне не удается. Несколько изящных взмахов руками, звук треснувших по швам брюк и-и…

Плюх!

Погружаясь на дно реки, я задумался: вот сейчас придется всплывать, барахтаться на поверхности, и надо будет уцепиться за лодку. Придется ли мне выбирать лодку, или так же следует ухватиться сразу за обе? Эта мысль рассмешила не только рыб, но и меня самого.

Выплываю на мель, нащупываю дно, терзаюсь дурацким подозрением, что упустил весло в воду. Что за шум? Сводный хор лягушек выражает почтение очередному Дуремару. А что, тоже ученый, в каком-то смысле.

И тут раздался голос:

— Мужчина, а вы на скольких лодках одновременно устоять пытались?

— Я? На двух…

— Да вы не смущайтесь! В этом нет ничего такого. Тут и на трех пробовали, и на четырех! И ведь получалось!..

Я обиделся. Как это у них получалось?!

— Осьминоги, что ли?..

— Нет, просто практичные люди. Досками сколотили несколько лодок, и Веру, и Психею, и «Разумного» с «Дионисом» не забыли, — голос засмеялся по-дельфиньи.

— А вы кто? Дельфин? Пресноводный?

Из за речных зарослей донесся голос, немного припудренный кокетством:

— Да я бы показалась, но лодка «Эрос» занята. Самый популярный транспорт! И, что неудивительно, когда люди берут Эрос, то о других лодках уже не думают!

— Вы мне это, хохотать прекращайте, а лучше покажитесь! Не могу разглядеть.

— Ладно-ладно, потом чур не ругаться!

Послышался всплеск воды, и я только чуточку увидел то место на воде, откуда раздался всплеск.

Жадный до красоты глаз запечатлел мгновение — волшебную игру рассветных искр на воде, тонким слоем глазури скрывающей два светлых полушария попы ныряющей русалки.

Это был миг, и он пронзил мое сердце восхищением и сожалением, что миг этот — только миг.

Но русалка не уплыла, а появилась почти рядом, вышла на мель, давая рассмотреть себя всю. …Ой! Что вы! Я и не собирался рассматривать! Я же только из научных интересов тут и вообще, стою отвернувшись и думаю о …сложной геометрической задаче…

— Мужчина, я к вам по вопросу, а что это за непредсказуемые перемены в водоизмещении у ваших штанов?

…о сложной геометрической задаче идеальных форм…

Она была идеальна. Не с точки зрения антропометрии, а с точки зрения такой идеальности: мужчина желал бы иметь при себе красивую женщину, в идеале — голую.

Я не мог оторвать взгляд, но сам сгорал от стыда, не зная, что ответить:

— Я, дело в том, что, собственно научный интерес, и такая ситуация…

— Да вы, мужчина, не спешите! Спокойно, вы вообще не обязаны что-то говорить.

Дар речи — иногда как дорогой ненужный подарок, должен просто полежать без дела. …Ее тело влекло взгляд каждым изгибом, но то и дело я возвращался к ее глазам. Что-то в них… магическое, манящее, страшное… но пока я не упал в обморок, торопился охватить обнаглевшим взглядом и другие области, …упоением скользил по талии, по великолепному воплощению уюта и нежности — ее груди…

Видимо, солнце помогало ей, светя через небольшое утреннее облачко, подчеркивало нежность особенно волнующего участка, где тангенциальный изгиб талии приближается к нулю, на пути к бедру.

Я пытался дышать, чтобы не утонуть, стоя по колено в воде, и пытался снова не бормотать оправдательную чепуху. Было трудно заткнуть свое беспокойство, даже стоя перед волшебной женщиной. Тараканы в голове все суетились, и что-то они такое подозревали, что суета их скоро будет разоблачена, и поэтому суетились все активнее, но с очарованием русалки не так просто бороться…

Солнце лишь служит светильником для этого совершенства! Но что же за жуткая магия в глазах! Этот лукавый и добрый свет, она желает меня, принимает, улыбается! Это просто испепеляет, это невозможно! Это колдовство! И в этих глазах я снова читаю: не спеши, любуйся!

Русалка не жеманилась, и да, я забыл сказать, что она была не юна. Это была настоящая женщина. Умопомрачительная. Стояла она не картинно, не в позе. Но это еще более впечатляло. Ее ведьминское бесстыдство было совершенным, совершенно естественным. Затем она повернулась к солнцу, точно зная о горечи моего расставания с видом ее ягодиц. Ну какое же слово опишет ее существо с этого ракурса?

Я ничто другое не мог испытывать, как желание укрыть нежность ее хрупкой спины своей нежностью, или ощутить тесноту ее бедер.

Но что это я! мне давно уже пора в обморок!

И последнее, что я помню перед тем, как неожиданно прилечь прямо в воду, это паническое чувство. В картине этого утра происходила несусветная чушь, которую надо было вырвать с корнем, потому что в нормальную жизнь она не вписывалась ни под каким соусом. Этой чушью был… одетый в мокрый костюм чмырь, то есть я.

Что это за чувство, и какого хрена тут происходит, объяснила мне та самая русалка.

От хорошего удара по левой щеке я очнулся. Русалка дала мне леща, ради шутки — натуральным лещом. К моему ужасу, прекрасное видение не рассеялось. Она поддерживала мою голову, нависнув надо мной. И ее груди, восхитительные в своей обыденности, касались моего лица. И опять этот страшный взгляд, я с воплем попытался освободиться от ее объятий, в которых бы хотел остаться навечно и умереть, можно даже не откладывая это надолго.

Она отпустила, но встать я не мог. Внутри назревала какая-то буря, какая-то неприятная паника, источником которой был ее ужасный ласковый взгляд, принимающий меня полностью. И в нем я опять увидел, понял, что не должен спешить, а должен разобраться в своей панике. Но я сказал:

— Так не должно быть, это очень неприлично, и я… чувствую себя каким-то животным.

— Подожди. Вспомни, зачем ты пришел на берег?

— Я хотел… но я не понимаю, а… к какой лодке относишься ты — к вере или психологии?

— А ты сам? — она передразнила: — К какой лодке относишься ты?

И тут русалка придвинулась ко мне вплотную и сказала так, что я почувствовал ее дыхание:

— А ты вообще есть? Кто ты?

Вот как я должен это понять? Я вот он, очевидно же, что я есть! А русалка продолжала:

— Вместо тебя я вижу страхи, «нельзя», конфессии и учения, шаблоны, комплексы.

— И рамки приличия, не последнее место… — бубнил я.

— Получается, на последнем месте — ты?

Она немного приосанилась и ласково, как чугунной сковородкой по морде, напомнила, насколько манящей и шикарной женщиной являлась. Она провела рукой по мокрым волосам и прибрала прядь за ухо. Да, это она уже жеманилась.

А меня трясло от… от всего сразу. Ни за что на свете не напишу, что от вожделения, но вот про озноб, страх и желание прикоснуться хотя бы к ее предплечью — пожалуй, можно. Ее взгляд был наполнен уже грустью и лаской, она хотела что-то выпытать из меня:

— Рамки приличия… Скажи, что ты сейчас хочешь?

— Я…. с-согреться бы хот-тел, наверное.

— Я согрею тебя!

— Нет!.. — только и успел пискнуть я, но она уже теснила меня в своих объятиях. Теснила, давила, топила меня, а я начал рыдать.

А что, вполне уместно, я считаю.

Я что-то бормотал сквозь рыдания, просил выпустить меня, но… никогда в жизни я не мог предположить, что выше всех сексуальных фантазий о женской груди оказалось ее такое странное применение: рыдать, уткнувшись в нежную плоть, согреваясь от нее и нечаянно собирая с кожи капли невысохшей еще воды.

Она целовала мои глаза, успокаивала. До меня что-то начало доходить, я уже не стремился остановить рыдания, хотя удивлялся им искренне. Что это? Точно не колдовство. Это мое.

Она снова спросила, тихо, медленно, с акцентом на каждом слове, чтобы даже такой как я понял:

— Чего ты сейчас хочешь?

— Я… я хочу остаться в твоих объятиях.

Она не говорила, ждала. Я продолжил рефлексию.

— Я хочу целовать тебя, обнять тебя всю, носить на руках, и…

— И?..

— И заняться с тобой любовью. Но я понимаю, что..

— Стоп. Я спрашивала про желания, а не про то, что ты считаешь правильным. Давай мы встанем, и… я еще покрасуюсь для тебя.

Мы встали. Я с трудом оторвал свои руки от нее. Она встала рядом.

— Я нравлюсь тебе, я красивая?

— Да.

Я снова начал скисать. Она не сбавляла напор:

— Так ты хочешь обнять меня?

— Да, очень хочу. Хочу быть сильным для тебя, хочу быть слабым в твоих руках, — пищал я еле слышно.

— Хочешь? А тебе можно?

Испуг на моем лице ответил за меня. Но я не понимал, чего она хочет: вот гнев читается в ее глазах, вот крупный лещ подплыл к ней, снова предлагая свои услуги. Она обличающим тоном сказала:

— Тот, что внутри тебя, ему было можно, но ты с ним даже не знаком. Я тебя спрашиваю, что ты хочешь, и ты не знаешь. Я тебе нравлюсь, но посмотри на себя, себя ты избегаешь, отрицаешь и ненавидишь!

Солнце зашло за тучу, вода покрылась тревожной рябью, ветер зашевелил ее непросохшие локоны, делая образ ведьмы еще более впечатляющим.

— Ты ищешь ответ как жить дальше. Но чего стоит верный ответ, если сам ты не живешь! Можно встать на две лодки! Но ведь ты ищешь удобный транспорт только для того, чтобы убежать от себя!.. Есть в мире много хороших инструментов, и из них есть лучшие, но ты используешь инструмент не для жизни, а для исполнения роли, за тебя живет маска приличного, вечно виноватого человека.

Она сделала паузу. Накал в окружающей природе и буря во мне утихали.

— Ну и напоследок, не ищи меня, не ищи идеальную женщину, не ищи наставника. Ищи себя.

Я слышал ее слова. Магия помогала понимать. Я навсегда запомнил ее образ и эти слова.

Она снова подошла близко, я смог разглядеть ее лицо. Никогда так не смотрел на женщину. Сеточка морщинок у глаз, но при том я хочу зацеловать ее лицо. Я… вот это уж точно магия. Я выпрямился и смотрю на нее не как замерзший щенок. А просто смотрю, и готов поделиться своим принятием и теплом с ней. Откуда это?

— А, заметил? Вот это похоже на любовь, которая не ищет своего. Но, извини, это демо-версия. Запомни. Завтра, 22 июня, ты снова станешь таким, каким был, и эту скорлупу комплексов и самоотрицания тебе придется ломать самому. Помни, вряд ли Бог ждет в раю тех, кто не принял себя.

Часть 2. Бутерброд с человеком

Шагаю с берега, пытаясь не думать о русалке, иначе трусы никогда не просохнут. А с утра свежо, знаете ли.

Эксперимент на берегу закончился встречей, которая смутила все мое мироощущение. Ласковый привет русалки и утешение в ее добрых глазах, а также ее жестокий упрек и ее нагота, от которой треснула скорлупа моего лицемерия… это все теперь богатая пища для размышления. Пища. Вот, лучше о еде подумаю…

Но между ушами что-то упорно рефлексировало… Я сменил несколько домов, видов деятельности, несколько пачек друзей, пару жен и религий, пригоршню политических взглядов… был на дне морском, на вершине горы (небольшой, но это опустим), был щенком и тигром, был в небе, под землей, был на приемах у психолога и вел семинары сам.

Но! Я ни на миллиметр не выбрался за границу своего душного космоса!

И вот явилась эта русалка, позвала меня, и вместо меня обнаружила кокон, защитный скафандр, без которого я бы не выжил в моем космосе. Скафандр состоит из правильного поведения, страха, лицемерия, самообмана…

Однако русалка была настойчивая, она начала распаковывать. Кто-кто в лицемерном теремочке живет? Но это тело только хлопает глазами, бесконечно жрет, двигается к успеху, самоутверждается за счет других и примеряет маску за маской, ведомое скотским желанием ублажить совесть. Лишь бы она, совесть, заткнулась, дрянь!

Так что, дома никого нет?

Нет, только лицемерие.

Блин! Я же забыл про эксперимент! Он — провален? Или он успешно завершился и теперь надо понять результат? Тут мои мысли прервала странная встреча. На пути возник персонаж из мультсериала «Смешарики». Противоречивый.

— Добрый день! — вежливо начал бутерброд. — Должен вас огорчить, касаемо ваших опытов… в общем, этот эксперимент еще не закончен.

Да-да, это был гигантский бутерброд. Не мой, мой-то был с рыбной котлетой и руколой, а в этом я видел много сыра… впрочем, в его гигантский «рот» смотреть не хотелось. Я бы там поместился полностью.

Бутерброд приготовился читать лекцию, без особого энтузиазма, просто должность обязывает, видимо. Он начал:

«Среди разумных организмов существует великое разнообразие в отношении к примитивным вещам. Один увлеченный социологией энтузиаст уже много лет собирает своеобразный музей, артефактами в котором служат… различные отношения к… бутерброду! Без преувеличения богатая коллекция! От адского проклятья до небесного благословения. От праздника непослушания и самоублажения до символа голодной нищеты и безнадеги.

…Я задам вопрос: откуда в бутерброде отчаяние? Или радость жизни? Не является ли он осколком того зеркала, в котором человек смотрит на самого себя?

…Это несложная мысль, согласитесь, коллега: отношение к предметам отражает суть человека. В каждом бутерброде больше всех прочих ингредиентов содержится именно отношение к нему.

…Но я подхожу к чему-то большему, чем ВЕРШИНА всех мечтаний голодного. Бутер это просто. А что если взять, например, Церковь?

…Истинность бытия Бога, свобода человека, истинность православия — все это предметы, уже хорошо исследованные учеными философами*. Однако, отношение к этим предметам может разделять народы, изменять судьбу мира или вообще засеять планету ядерными грибами.

…Что же до отдельного прихожанина, то он далек от политики. Для него важнее собственная судьба. И вот он ходит в храм Божий один год, и уже вроде начинает что-то понимать. Новичок получает глубокий духовный опыт, меняет свою жизнь. Он слышит проповеди о Боге, не справедливом, но любящем, пожертвовавшим всем ради людей. Этот Бог дал людям учение. Новый завет. И что же теперь? Каждое слово в нем… как тот самый бутерброд.

…Что слышит человек? То, что хочет, или что может услышать. Но проходит десять лет. Он уже утверждается в своем новом видении… но запретных для сомнения тем все больше, а толку для жизни все меньше. Он так и продолжает слышать „свое“.

…Оставь все, возьми крест, отрекись от себя и иди за Мной…»

Но тут я в изнеможении простонал:

— Я устал. Я не понимаю…

Бутерброд замер, уставившись на меня недобрыми глазами. От такой жути я исполнился почтения, ум проснулся и был готов охотно воспринимать лекцию дальше.

Бутерброд продолжил:

«Ну или пример из обыденности: что слышат люди в пословице „На Бога надейся, а сам не плошай“? Вероятнее всего, только вторую часть — сам не плошай. И более того: именно сам не плошай, и не вздумай на кого-то надеяться!

…Я перехожу к… менее безопасным темам. Христос обличал формальное следование законам и предлагал обратить внимание на их смысл. Дал новый завет, в котором провозгласил внимание к человеку и утвердил его свободу! Взамен не убий, условно говоря, дал заповеди блаженства, то есть счастья!

…Но что ты слышишь в проповедях? Что попало. В том числе, формальное следование закону. Нет-нет, я не о том, что говорит священник, а прежде всего о том, ЧТО ты СЛЫШИШЬ!

…Повторю вопрос русалки: что ты такое? Из каких ингредиентов состоишь весь ты?»

Я ответил:

— Только из одного, из лицемерия. И мир тоже, кстати.

Бутер подхватил:

— Вот! Лицемерие! Но это вранье перед Богом и перед собой. И кто называется отцом лжи?.. ну, я отвлекся, — бутерброд набрал воздуха и еще более округлил глаза. — От чего надо отречься, когда слышишь «отрекись от себя»? Если ты полностью состоишь из лицемерия! Состоишь из правильного поведения, страха, привычек, комплексов, себяжаления, родительских установок, благопристойных повадок… Это, конечно, утопия, но если отречься от всего наносного и пойти за Христом, можно случайно обрести… себя! Принять, полюбить, разрешить жить в этой, земной жизни!..

И тут бутер вмиг стал грозным чудовищем и ка-ак заорет:

— А теперь скажи мне, тварь ты тщедушная, ЧТО ты слышал в словах Христа все это время?!

Он сделал паузу, как-то задумчиво произнес:

— Даже не знаю, что хуже: не обрести самопринятие** в храме, или обрести его, но вне храма?.. Подумай. Например, многие, очень многие идут эту дорогу самопринятия, но останавливаются на первом проломанном барьере. А именно, преодолев отрицание собственной сексуальности, они углубляются в этом вопросе, и другими уже не занимаются. Печально…

А что делаешь в храме ты? Культивируешь чувство вины, убаюкиваешь беспокойную совесть, ищешь отеческого авторитета и материнского утешения… Бр-р! Это очень эффективный способ избежать жизни и оставаться без духовного роста долгие-долгие годы.

Бутерброд явно заканчивал лекцию, но мне казалось, что чтобы понять все, я должен учиться еще 4 года, потом снова бакалавриат, потом десять лет преподавания, защита диссертации, а затем бы последовало не одно переосмысление и отречение от диссертации, затем…

— Ну в самом деле, человек ведь вправду рожден для чего-то! Но ведь не для того, чтобы отрицать себя и врать себе всю жизнь, тщась о вышних делах. Прими себя, — ласково уговаривал бутерброд.

И наконец он подытожил:

— Царство Божие внутри тебя есть, чувак.

Сделав многозначительный реверанс, типа «я закончил, дальше сам», бутерброд зело уничижился до небытия.

Одиннадцать утра, 22 июня, я хочу простой бутерброд со сладким чаем и спать.

* Например, Семен Франк «Онтологическое доказательство бытия Бога».

** В переводе на православный язык самопринятие это «любомудрие». Но это не точно.

Материал «Две лодки» задуман после «случайной» беседы с одним взрослым священником. Я высказал мысль о том, что в церкви нет самопринятия, и что для меня самопринятие — больной вопрос и я чувствую, что православное предание пропитано самопринятием, вниманием к человеку, но в храме акцент сильно смещен. Вопреки моим опасениям, духовное лицо горячо меня поддержало и в ответ высказало свои представления в более конкретной форме.

Материал на эту тему — Марина Балуева «Затюканная радость и Царство Божие внутри нас». Встретился мне тоже «случайно» во время написания «бутерброда».

Тем не менее я писал не о том, что хочу изменить в церкви. Это вообще не мое. Я пишу про себя.