Ахилла

Шёл 1290 год. Старая телега, поскрипывая колёсами, медленно плыла по раскисшей грязи. То съезжала вбок с разбитой дороги среди глухого елового леса, то возвращалась назад усилиями некрупной упитанной лошадёнки непонятной серой масти.

Накрапывал мелкий сентябрьский дождик. Лето ещё не совсем покинуло русскую землю, и поэтому было хотя и мокро, но ещё не очень холодно. Некрас лежал под рогожкой и поглядывал на проплывающие мимо него кусты и деревья.

Пуститься в путь пришла ему охота после того, как со своими родичами он побывал на ярмарке в селе Медном, где и повстречал необыкновенной красоты девушку. Русоволосая и смешливая, она сразила Некраса наповал. Кроме как о ней у него с тех пор и мыслей не было. Всё валилось из рук, никакая работа не ладилась.

Сватов послать он не мог потому, что после последнего татарского набега мужиков взрослых в городе почти не осталось, а те, что и были, то не в его роду и заняты сильно по случаю осени.

Такие же, как он — молодая поросль, на роль сватов не годились и потому ехать сватать себе невесту пришлось Некрасу самому.

Вида он был приметного, росту высокого и силы хватило бы на двоих. Некрасом назвали его по традиции русской, древней. Чтобы злые духи не прельстились его именем, и не повредили роду. Его братья Гнилозуб и Завид были ещё слишком малы для такого дела, как сватовство.

Ехать предстояло шестьдесят вёрст, в Торжок. Это вдвое дальше Медного, где Некрас и предполагал переночевать. Тридцать вёрст для молодого парня не та дистанция, чтобы устать. Для того и располагались сёла русские друг от друга на дневной ход. Сначала Некрас пустился пешком, но, пройдя полдня, подвернул на кочке ногу и сидел под сосной, туго перевязывая лодыжку поясом.

В это время и нагнала его попутная телега, внутри которой переваливалась с боку на бок большая пустая бочка. Незнакомый возница остановил лошадку и вразвалочку подошёл к Некрасу.

— Ну, что случилось? Ногу подломил?

— Подвернул, — ответил Некрас.

— Это ещё ничего, быстро заживёт. Куда путь держишь, молодец?

— Да в Торжок иду, невесту сватать. Подвезёшь? Заплачу.

— Ну, это само собой. Садись. Вчера шкуры повёз шорникам в Тверь, а сегодня с бочкой назад. Хороша посуда. Солонины много войдёт. Только вот темнеет уже, надо на ночлег определяться. До Медного ещё далеко. Тут у меня свояченица живёт неподалёку, полверсты в сторону. Обсохнем, отдохнём. Да и лошадке тяжело по такому маслу телегу волочь. А к утру, глядишь, и распогодится, обсохнет чуток. До Медного тебя довезу, а там, авось, и нога пойдёт. Не пухнет?

— Нет, не сильно. Мне матушка не разрешила с тракта уходить далеко. И ночевать только у знакомых наказывала.

— Эвон какой детина, а матушку всё слушаешь. Что они старухи понимают в дороге? В дороге главное — это здоровье. Ты здоров — и дорога твоя. Заболеешь, никуда не доедешь. Ты к невесте-то без подарка? — как бы невзначай спросил он.

— Без подарка никак нельзя, — ответил Некрас. — А тебя как величать?

— Меня Ёрш. Знаешь такую рыбу? Ну вот, и мне имя такое досталось. Вожу барахлишко, кто попросит, таскаюсь по тракту. Ничего, жить-то надо.

— А меня Некрасом кличут. Ещё дома братья остались да матушка.

— Понятно. Ну, давай помогу, потихоньку поедем. Ты как, решился на ночёвку со мной?

— Ну ладно, поехали, не мёрзнуть же в лесу. Вон дождь опять припустил. А свояченица твоя одна живёт?

— Одна. Никого у ней нет. Мыкается кое-как. Когда я чем помогу, когда люди. Путников привечает за плату небольшую, тем и живёт.

Проехав примерно с полчаса, они свернули с тракта влево. Узкая лесная дорога, почти тропинка, вилась меж высоких сосен вперемешку с такого же роста берёзами и мелким ольховым подлеском, откуда едва проглядывало свинцовое небо. Внизу же, у дороги, было и вовсе темно. Свисающие ветки поминутно окропляли дождичком и лошадь, и возницу, и седока.

Наконец посветлело. Это рассеялись к вечеру облака, и дорога вышла из леса. Повеселевшая лошадка припустила сама собой, явно знакомой ей дорогой. Деревня располагалась на берегу широкого ручья, который впадал совсем недалеко в речку Тверцу.

По Тверце от ледохода до ледостава двигались баржи с товаром, плоты брёвен и всякие другие лодки и небольшие баркасы. Они доплывали до Твери, где Тверца впадала в Волгу и оттуда уже вниз к Нижнему Новгороду, и в далёкие дикие степи текла река широкой лентой. Зимой же река — самый ровный путь, конечно, когда промёрзнет как следует.

Реки кормили множество народа на своих берегах и служили часто единственными дорогами для всего населения Руси. Насыщенная водными преградами местность не располагала к передвижению по суше. Дорог не было, были направления. Многие из них и доныне таковыми остались.

Минут через десять лошадка остановилась у пятой с краю хаты. Заслышав телегу, из дома вышла статная молодая женщина с приятным лицом. Узнав возницу, она ему кивнула и внимательно посмотрела на Некраса.

— Вот, Малуша, к тебе на ночёвку, примешь?

— Чего ж не принять, место есть, заходите.

Путники слезли на землю. Некрас с заплечным мешком поковылял к крыльцу, а Ёрш, не распрягая, подвёл лошадь к стожку сена, которым она тут же и занялась, слегка похрапывая и обмахиваясь хвостом, видимо от удовольствия.

В избе обнаружился ещё один постоялец. Он сидел за столом и готовился к трапезе. Расстеленная перед ним скатерть была заставлена закусками. В высоких деревянных тарелках желтела пареная репа в меду, рыба лежала горкой с золотистыми поджаренными боками. Грибы со сметаной призывно белели в плошке.

Войдя, Некрас поклонился. Не только из вежливости, но и по той причине, что по виду своему сидящий за столом человек был богат. Материал и цвет платья выдавали в нём то ли купца, то ли какого чиновного человека. Нет, скорее купец, подумалось Некрасу. Слишком ясным и довольным было у него лицо.

Княжьи люди, как он давно заметил, не умели улыбаться. Они имели такие озабоченные серые лица, что казалось, будто бы с такими физиономиями они и родились, и отойдут в мир иной с той же недовольной и брезгливой гримасой.

Некрас назвал себя, и купец ответил, что имя его Добромир, сын Никиты, что наторговался он удачно и теперь отпустил приказчика с людьми домой третьего дня, а сам задержался в Торжке по случаю удачной торговли, где попировал вволю, получил должок и вот теперь возвращается в Тверь.

Купил коня, да расковался конь. Вот уговорил встречный ямщик его заехать к здешнему кузнецу и передохнуть до утра. Уж так уговаривал. Не обманул. Угощенье знатное, и хозяйка красавица.

Рассказал ещё купец, что есть у него брат Афанасий, который по Волге собирается плыть вниз на разведку в степи и горы дикие, неизведанные. Тоже купец не маленький, и даже сам князь Михаил Ярославич ему в том не препятствует.

— Давай, заходи, товарищем будешь, хоть товара у тебя и нет, а всё же мне поспокойнее. Мало ли что, разные люди по тракту ходят. Всякое поговаривают, пропадают путники иногда.

Некрас вошёл и сел напротив, оставив на лавке у входа мешок с провизией и прижимая левой рукой тайный кошель под рубахой.

— Куда путь держишь? — спросил купец.

— В Торжок иду, невесту сватать.

— Это к кому же? Я там всех знаю.

— У Ждана кузнеца, что на взвозе живёт, дочка старшая.

— Знаю Ждана и дочек его знаю. Привет передашь, когда дойдёшь. А чем промышляешь?

— Всё лето кирпичи жёг. Трёхглавую Успенскую церковь строили. Заработал прилично.

— Как же, как же, знаю. Сам каменотёсов Старицких подряжал. Знатное дело — каменная церковь, так и то, столица, почитай, княжества нашего, иначе нельзя.

Скрипнула дверь, в горницу вошёл малец в длинных волосах, подвязанных бечёвкой сзади ушей, и в длинной же хламиде, пробитой и чиненной не однажды.

«Приветствую всех христиан земли русской», — как по писаному начал он.

Явно из напетых, подумал про себя Некрас.

Других мало было в те века служителей Христовых. С греческого напева точною памятью своею снимали они строй богослужения и несли в самые отдалённые уголки Руси непонятные для местных «курии» и прочие «алифос анести».

В это время Малуша подошла к Ершу с ведром воды и дала пить лошади.

— Зачем ты, Ёрш, этого заволягу притащил. Есть уже один, да с ним ещё этот малец христианствующий себе на погибель. За этого много не дам, с чем он?

— За невестой в Торжок идёт, подарок имеет.

— Пока не уснут, со двора не выезжай. Спугнёшь.

— Ладно. Надо быть к утру в Торжке, чтобы подозрения не было. Малого не скоро хватятся, а купца искать будут.

— Иди в дом, наливай из зелёного стекла слева под шестком.

Ёрш зашёл в дом, приветствовал купца, снял армяк и сел сбоку, около печки.

— Свояченица моя, Малуша, ох и хорошое вино гонит. Сейчас я достану.

Он наклонился назад к печке и из-за грязной занавесочки, прикрывающей расстояние между шестком, куда ставят чугунки, и полом, достал четвертную зелёную бутыль самогону и разлил по кружкам. Положив себе огурцов и грибочков в сметане, предложил тост.

— За дела наши. Кому торговля, кому женитьба, кому извоз, кому проповедь Христова. Всем желаю удачи, да благословений всем от Бога нашего Исуса Христа.

Чокнувшись деревянными кружками, выпили. Ёрш только вид сделал, а сам губы обмочил и поставил. Мужчины налегли на закуску. Малец осовел быстро.

Малуша живо управлялась. Подавала, убирала. Ёрш разливал.

Через полтора часа гости спали, уткнувшись лицом в стол.

Унеся ненужную больше еду в холодный чулан, Малуша свалила гостей на пол. Никто даже не пошевелился. Хороша травка-настоечка. Достав из-за пазухи гостей дорогое для них имущество, Ёрш и Малуша по одному перетащили спящих в баньку у ручья позади дома. Подперли её доскою и подожгли.

Въезжая в лес, Ёрш обернулся. Большой костёр горел на берегу, освещая окрестности. Видны были все избы деревни. Все пятнадцать. Никто не бежал тушить баньку, никто не вышел из дома. Но все знали, что выставит завтра Малуша угощение. Община помереть не даст. У каждого свой промысел.

Любой заходи и пей, и ешь сколько хочешь. Может, и ему скоро повезёт. Вдруг и к нему завезёт знакомый извозчик на ночлег богатенького купца. А баньки в их лесных краях не дорого стоят. Топятся они по-чёрному, потому и горят часто. А поутру скинут мужички головешки в ручей, и через два дня новая банька на месте старой стоять будет.

Княжий тракт многих кормит. Выгодное дело.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: