Ахилла

Правда нынче дорогого стоит. Составить объективное представление о событиях, прямым участником которых не являешься, — задача в наше время почти невыполнимая, врут со всех сторон, идет информационная война. Информации сколько угодно, только истинной не найти. Постепенно привыкаешь ничему до конца не верить и в конце каждой новости ставить знак вопроса. И вдруг несколько дней подряд прямой эфир на фейсбуке, и, несмотря на безумное расстояние, становишься немым свидетелем событий. Но увиденная правда настолько глубоко входит в душу, что немым зрителем быть уже невмоготу.

Поэтому сажусь писать. Человек я, можно сказать, совсем со стороны. Какое мне дело до строительства храма в каком-то парке Екатеринбурга, в котором я ни разу не была? Какое это может иметь ко мне отношение? Однако реальность такова, что я с сильным внутренним волнением смотрю и читаю абсолютно все материалы «Ахиллы» о протестных выступлениях горожан, защищающих излюбленное место досуга.

Что меня зацепило в этих прямых эфирах? Искренность защитников сквера, их открытость, доброжелательность, прозрачность их намерений и аргументации. Их цивилизованное отстаивание права на собственный город. Их единство, основанное на заботе друг о друге, о детях, об экологии, о будущем. Это видно из многочисленных интервью, спонтанно взятых редакцией «Ахиллы» у первых встретившихся людей. Их уважение друг к другу, их спокойные, улыбающиеся лица, их юмор, их возмущение несправедливостью, с которой они находят силы мирно бороться в конце трудового дня. Их рассуждения о том, что нужно восстанавливать заброшенные поруганные храмы и строить новые там, где они действительно нужны. Их терпение, в конце концов, их осторожность и аккуратность перед выставленной против них убойной силой.

Да, это народ России, и он изменился. Если его игнорируют и презирают, он протестует. Но протестует в мирном единении.

Мне очень хотелось услышать аргументы и инициаторов строительства храма и всех заинтересованных в этом лиц. Была ли я предвзята? Признаюсь, да. Потому что скорее склонялась к тому, что лучше пусть будет еще один храм, почему бы и нет? Но этот настрой быстро испарился, после первого же видео, показавшего бойца с тяжелым лицом гопника, охранявшего в числе подобных ему «спортсменов» территорию будущей застройки, на которую, по какому-то закулисному согласованию, у них есть право.

Следующим ударом по репутации поборников храмостроительства стала беседа бросившегося в толпу протестующих о. Максима Миняйло, похоже, не совсем подготовленного для разговора на столь животрепещущие темы. По крайней мере, четкого ответа, почему понадобился именно сквер для строительства храма, так и не последовало. На видео с о. Максимом зафиксирован типичнейший формат стихийного общения с народом: все кричат одновременно, перебивают, высказаться до конца никому не удается. Это понятно: модератора нет, народ взбудоражен, эмоции через край. Отца мне, откровенно говоря, было жалко, поскольку провал его дипломатической миссии произошел на первых же его словах о Христе, который принес в мир меч. Все, что он говорил потом, уже не имело особого смысла: в контексте меча и «церковь не обязана удовлетворять чаяния всех людей» все остальное звучало беспомощно и неубедительно. Попытки взять тон усталого, но снисходительного отца детей-идиотов, которых приходится вразумлять, а они не вразумляются в силу слабоумия, не увенчались успехом: «дети» вели себя слишком напористо и связной вразумительной речи не получилось. Бедный защитник строительства под конец совсем потерял голову и, прилюдно дав обещание устроить в свежепостроенном храме хранилище для скейтов (исключительно в миссионерских целях, как думается), подкрепил свое слово крестным знамением. Сюда же, как говорится, до кучи, он добавил заявления в стиле просветленного провидца, предсказав, что чья-то внучка придет в будущий храм отмаливать нынешние протесты.

Окончательно от защитников строительства меня отвратили их параноические обвинения горожан в «проплаченности», сотрудничестве с Госдепом США (это мамы с колясками-то? пенсионеры? резвящаяся на газоне молодежь?) и прочий бездоказательный бред. Их высокомерие «держателей истины», их презрение к тем, кто не разделяет их взгляды. Их миссионерская несостоятельность и богословская безграмотность. Их неискренность, оперирование газетными клише («дестабилизация ситуации», «разрушение основ государственности»), за которыми сквозит неумение говорить человеческим языком, формализм, официоз, пустота и глухота, а главное — полная невнятность аргументации в пользу строительства. Кое-кто ссылался на желание самих верующих, что их-де собралось 20 тысяч на крестном ходе, и все 20 тысяч молились, чтобы храм св. Екатерины был возведен. Неубедительность этого аргумента состоит не только в том, что стало известно, что верующих на крестный ход привозили откуда-то на автобусах (а значит, явно не все из них жители Екатеринбурга), и не столько в том, что просочилась информация о денежном поощрении молитвенников (300 р. за участие, если верить источнику), а в том, что остается совершенно непонятной их зацикленность на сквере и нетерпимость к идее перенести стройку на окраину города, где действительно не хватает храмов. Откуда такая одержимость местом? Ответы напрашиваются не в пользу верующих.

События в Екатеринбурге навели меня на некоторые размышления. Я полагаю, что происходящее вокруг строительства храма — не частный и досадный случай неудачного взаимодействия местного населения, местной власти и местной епархии. Нет, это случай типический, показательный — он ярко продемонстрировал нынешние болезни РПЦ, о которых надо говорить, которые надо обсуждать, которые надо лечить.

Не берусь вскрывать абсолютно все обнажившиеся язвы, но остановлюсь на некоторых из них.

Во-первых, совершенно понятно, что протестующий народ в принципе не против строительства храма. Он против того, что его не спрашивают. Против того, что все переговоры представителей местной епархии с властью и спонсорами проводились тихо и незаметно, место выбирали, не сообразуясь с тем, каковы желания народа. Почему мне, посмотревшей хронику этих дней из Москвы, это видно и понятно, а какому-нибудь о. Георгию Максимову, всяким Соловьевым и митрополиту Кириллу (Наконечному) — нет? Мы видим по их выступлениям, что из всей полноты сложной реальности выбраны только те эпизоды, которые происходили в ночи, когда цивилизованные, трезвомыслящие и работающие горожане по большей части расходились по домам. В позднее время (как, впрочем, и в любое другое) присоединиться к протестной акции могли весьма маргинальные элементы, провокаторы, люди, которым, может быть, даже и дела нет до сквера, но есть желание покуражиться. Кто угодно может воспользоваться случаем и влить свою ложку дегтя даже в самое мирное выступление. И внимание православных заостряется именно на этом моменте.

Именно про-православные СМИ подхватывают эту фрагментарную информацию, выплескивая с водой ребенка, обобщают ее, и фрагмент действительности выдают за исчерпывающую картину. И вот, уже навешаны ярлыки на всех без разбора: «организованная, проплаченная акция», «храмоборцы», «бесы» и пр. А почему не послушать живых людей, не посмотреть им в глаза, не поинтересоваться, чем они живут, что их тревожит? Нет, этого от них не дождешься. Потому что в этом случае немедленно опрокинется вся система их взглядов и придется признать собственную неправоту. А это — упаси, Боже. «Наше дело правое», — сказал митрополит Кирилл. Так что лучше игнорировать, лучше не замечать ничего такого, что может поколебать привычку считать себя всегда правым. И вот здесь выходит на поверхность еще одна глубокая язва.

В РПЦ очень заметен крен в сторону деления людей на «своих» и «чужих», «воцерковленных» и «невоцерковленных», «верных чад» и «заблудших душ» (это в лучшем случае; в худшем — неисчерпаема фантазия наших пастырей, щедро клеймящих нецерковных людей налево и направо). При этом, разумеется, «своим» внушается идея абсолютной правоты, непогрешимости церкви (как общественного института) во всех без исключения вопросах с соответствующим неприятием всего того, что предполагает иное мышление, иную картину мира, иной подход к жизни. Отсюда неистребимая привязанность к ритуалу, то есть к своду определенных правил и строгой последовательности действий, что обеспечивает «своим» безопасное единообразие мнений — отступление от ритуала и единомыслия воспринимается как смертный грех.

И речь идет отнюдь не о единомыслии в отношении догм Православной Церкви, речь идет всего лишь о практических аспектах повседневной жизни. «Свой» должен со всем соглашаться — хотят строить храм, вырубив деревья и залив все живое бетоном? Принимаем! Хотят запретить к показу очередной фильм? Принимаем! Хотят вводить во все школы обязательные ОПК (читай — Закон Божий) — принимаем! Если у тебя на этот счет другое мнение — ты уже не «свой», ты сомнительный, подозрительный тип, на тебя начинают смотреть недружелюбно, с недоумением. С тобой перестают считаться. Человек в этой системе рассматривается не как уникальная личность, достойная любви и внимания лишь потому, что он человек, а как соответствие некой идее, некой системе правил. Если человек не во всем соответствует принятой модели, то любви он не достоин, он не ближний, он враг, он еретик, он бес. Отсюда страшная нетерпимость к инаковости, к многообразию, новым веяниям времени и вообще всякому обновлению, а следовательно, к самой реальности, потому что она всегда изменчива и многогранна, всегда больше нашего восприятия, всегда сложнее.

Такая позиция деструктивна не только для консолидации общества. Она провальна с точки зрения христианской миссии в мире. И здесь возникает еще один немаловажный вопрос. В каком состоянии находится сейчас наша христианская миссия? В чем она состоит? Поделив людей на два лагеря, поставив барьер «свои» — «чужие», невозможно выстроить диалог, невозможно услышать другого человека, высовываясь на секунду из собственного окопа «правой веры». Не услышишь другого — не услышат тебя. Мы хотим, чтобы «свет Христов просвещал всех»? Мы вообще в состоянии привлечь к христианству людей? Или наша цель — оттолкнуть от него всех, даже симпатизирующих, и, нахохлившись, как злая птица, прикрывающая широко раскинутыми крыльями своих безмозглых и таких же злых птенцов, «верных чад», отключивших разум, свирепо шипеть на мир, видя в нем сборище бесов и болящих? Сделать христианство привлекательным в глазах людей, далеких от него, то есть привлечь их к нему возможно лишь силой любви, проявляющейся в бескорыстном служении людям, которых не делишь на «своих» и «чужих». А это означает в том числе, что если кому-то плохо от твоей деятельности, выйди к нему и поговори с ним. Что тебе важнее: мир или собственные амбиции? Может быть, это ты что-то делаешь не так? А если все же «дело твое правое», неплохо бы вспомнить тот эпизод из Евангелия, когда весь город вышел навстречу Иисусу и просил Его отойти от пределов их. Что Он сделал? Просто ушел и все. Никаких ссылок на «законные основания» и «согласованность действий с властями». Может быть, потому что Он не согласованиями занимался и не спонсоров искал, а с народом был?

Вся миссия в РПЦ пошла не туда, все пошло наверх, но не к небу, а к власти и деньгам, а надо было просто к людям. Неважно, какие убеждения у людей — если относиться к ним действительно по-христиански, то каждый прекрасен как образ Божий. А наши пастыри-миссионеры называют не «своих» козлами из ада, болящими и дураками. Кто же за ними пойдет? Что они знают о тех, кого называют «адским месивом либералов»? Когда у митрополита Кирилла (Наконечного) спросили, почему, по его мнению, народ выступает против храма, он, театрально вздохнув, ответил: «Они живут в своем мире сегодня. Этот мир ограничен у них своими, там, гаджетами». После просмотра многочисленных видео и интервью с места событий, предоставленных редакцией «Ахиллы», как-то не бросается в глаза, что у людей мир ограничен «гаджетами», а вот то, что владыка страшно далек от народа и вообще понятия не имеет, чем тот живет, видно невооруженным глазом.

«Что происходит, Владыка?» — спрашивает благоговейный юноша от «Спаса» у митрополита. Владыка, не моргнув глазом, безапелляционно заявляет: «Меньшинство не хочет принять мнение большинства». Удивительная неосмотрительность митрополита: единым высказыванием мгновенно подорвал к себе доверие. Каким образом он насчитал большинство, если вообще людей, регулярно посещающих храмы в России, по данным официальной статистики, не более 3%? Даже до проведения каких бы то ни было опросов и референдумов, априори известно, что «воцерковленных», кому действительно и любой ценой может понадобиться храм на строго определенном месте, несоизмеримо, несопоставимо меньше, чем тех, кому не только храм не нужен на месте сквера, а кого в принципе религия не волнует ни в каком виде. То, что христианство в версии РПЦ мало привлекательно в глазах большинства людей, становится вполне понятным, если послушать подобные выступления, построенные на лжи, передергиваниях, манипуляциях и навязчивых идеях о вражьих кознях.

Все у нас говорит о запущенном состоянии миссии. Я вовсе не имею в виду «миссионерскую работу», сводящуюся к катехизации широких народных масс и крещению людей целыми селами. Я имею в виду ежедневное служение на своем месте людям, в рутине обыденной жизни, внимание к ближнему и его нуждам, мирное житие, свидетельство о внутреннем свете через гармоничные отношения в семье, с друзьями, коллегами… Вот пример: все тот же приснопоминаемый митрополит Кирилл призывает теперь верующих молиться об умягчении злых сердец («храмоборцев», надо полагать), об искоренении всякой злобы и об умножении любви. Прекрасно. Только посмотрим, в каком контексте звучит этот призыв: местной епархией создан конфликт, разделивший людей на два лагеря, инициатива сильно ущемляет права большой части людей, их мнение выставляется неправильным только на том основании, что хотеть храм правильно, а не хотеть — неправильно.

Вот суть метода РПЦ: создать проблему, раздуть конфликт, стравить людей, а потом молиться об умножении любви. Но создание конфликтной ситуации разве не есть действие против любви? Эта абсурдная линия поведения настолько типична и распространена, что проследить ее можно не только в высших кругах церковного руководства, но и в любой семье, где всем на беду заводится ревностный благочестивец. Он начинает отравлять жизнь домочадцам, инициируя тяжелые конфликты, чтобы ему не мешали следовать строгим канонам благочестия, а потом бьет поклоны и читает акафисты об умягчении злых сердец, имея в виду, конечно, не себя и не свою дурную голову, а несчастных ближних, разбираться с которыми теперь почему-то должен Бог. А идет это все из того же источника — «философии меча», деления на «своих» и «чужих».

В одном из прямых эфиров в кадре появился парнишка с надписью на куртке «Мы вам не верим. Дайте нам сквер». Это тоже, на мой взгляд, показательная тенденция, а не единичный случай. Молодежь, дети первых поколений неофитов из 90-х, уходят из церкви. Явление это, увы, массовое. А что им может предложить нынешняя РПЦ? Унылые серые лица прихожанок среднего возраста? Злых старух-фарисеек? Доктрину многодетности как единственный долг семьянина? Невнятное бормотание бесконечного византийского словотворчества на чужом языке? Косное мышление, панический страх перед новыми технологиями, рабское пресмыкательство перед богатством? Но молодежь третьего тысячелетия — это люди нового мышления, и бесполезно сетовать и вздыхать, что у них нет ничего святого. Они другие, потому что свободнее и честнее, чем те, кто берется наставлять их в вере. Они не признают условностей, данности, авторитетов по умолчанию, и они намного добрее и остроумнее, чем их обличители. Миссия провалена и на этом фронте, господа пастыри…

Если все-таки стройка храма на месте сквера состоится, это будет не столько неудача защитников сквера, сколько еще один позорный провал миссии РПЦ. Парадоксальным образом видимая победа обернется поражением, потому что авторитет церкви как института стремительно падает в обществе, разочарование в ее руководстве растет, молодежь все больше отдаляется от церкви, кредит доверия исчерпывается.

Пора расставаться с философией меча, основанной на превратно истолкованных словах Христа и погрузившей мир в ад кровопролития. Эта философия завела РПЦ в непроходимое болото, откуда не видно света. Пора вспомнить слова Христа о том, что «не в храме сем будете поклоняться Отцу моему, но в духе и истине». Дух не в роскошных резиденциях иерархов РПЦ и не в их сверкающих митрах и драгоценных панагиях, а истина не в количестве отстроенных холодных храмов, слепящих своей безвкусицей и испозолоченных до крайности. Дух и истина в сокровенной жизни любящего сердца, отданного Богу через служение людям.

Читайте также:

• Церковь vs Гражданское общество: встреча-катастрофа

Обсудить статью на форуме

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: