Ахилла

«Ахилла» поговорил с женщиной (назовем ее Юлией), которая была десять лет замужем за священником РПЦ, а потом жила со старообрядцем-беспоповцем.

***

Я осознанно пришла в церковь и воцерковилась в двадцать лет, была активной миссионеркой, в юности участвовала в программе «Путь». Мой муж, священнослужитель, был наркоманом, и наркотики его сгубили. Но это отдельная история. Прожили мы 10 лет. Я осталась одна с тремя детьми. После его смерти прошло два с половиной года, и я встретила и полюбила мужчину, который был старовером. Назовем его Иван.

Это беспоповская старообрядческая община, он у них уставщик (они еще часто используют термин «клирошанин») и головщик. (Человек, ведающий составлением службы, — уставщик. Он может выполнять функции головщика, т. е. руководить хором. Головщиком становится человек, прекрасно знающий службу и музыкальную грамоту и обладающий хорошим голосом — прим. ред.)

К моменту начала развития наших отношений я еще ходила в церковь, но держало меня только причастие. Я примерно с 2012 г. начала разочаровываться в православии. Мы и схлестнулись с Иваном после его лекции — на почве того, что я задала вопрос, а как же они без причастия живут. И довольно долго мы с ним в мессенджерах спорили на религиозные темы. А потом вместе оказались на одном выездном мероприятии, и там уже сблизились.

Сначала, когда я поняла, что он мне нравится, я думала: ну как же, он же старовер, они таких строгих правил, они с женщинами ни-ни. Потом уж я узнала, что у Ивана до меня была и замужняя женщина, две студентки, с одной женщиной он жил больше года. Для меня это было удивительно, такой культурный шок был. И даже священник, у которого я была на исповеди, удивлялся, мол, как это так, какой-то он ненастоящий старовер.

Сначала меня напрягало, что я хочу причащаться, а состою при этом в таких отношениях. Но постепенно я перестала ходить в церковь. На это и Иван повлиял — я постоянно слышала от него осуждение РПЦ и всегда с очень убедительной доказательной базой. Он увлеченный, умный, харизматичный человек, очень интересный собеседник, любит поговорить, подискутировать. Я впервые встретила человека, который был настолько мне интересен. А потом оказалось, что за всем этим не было человечности, но чтобы это понять, мне понадобилось два года. За всеми этими масками — «старовер», «интеллектуал», «ученый» — я его самого не смогла увидеть.

Мне хотелось глубокого общения, а Ивану это было не нужно, хоть он и подчеркивал всегда, что я для него самый (и даже единственный) близкий человек, ему, мне кажется, страшно было. Идеал близких отношений для него — ни к чему не обязывающее общение (обязательно с перемыванием костей другим и длительными философскими монологами), уютные вечера за бутылкой вина, совместные поездки.

И бросил он меня не только потому, что я со своими тремя детьми мешала бы ему строить карьеру, а потому, что он боится открываться, проявлять чувства, идти на глубину, говорить о сокровенном, показывать себя хоть в чем-то уязвимым… А в близких отношениях невозможно не открываться. Он любит абстрактные рассуждения, философские, красиво говорит, заслушаешься, но его-то нет за всем этим.

Как организацию во главе с Кириллом я РПЦ сама презираю, но есть отдельные классные общины и священники. В таких общинах я бы с удовольствием причащалась. Я сохраняю связи со многими людьми со своего старого прихода, потому что я понимаю, что это люди твердые в вере, образованные, интеллигентные и адекватные… Сейчас я не могу себя заставить пойти в церковь, но иногда с детьми присутствую на домашней литургии — когда приезжает мой друг священник.

А Иван говорил, что благодати в РПЦ не было и нет, и как, мол, можно иметь что-то общее с этим пластмассовым мирком.

Старообрядцы все плохо говорят про РПЦ, это у них в любой беседе проскальзывает. Они считают себя борцами с самым главным злом — с РПЦ. И то, что они сражаются с этим злом и сохраняют дедовскую веру — они считают, что уже поэтому они автоматически достойные люди. Они не спросят себя: «А может, я говно? Может, я трус? Может, я нечестен с кем-то?»

А еще там процветает снобизм. Однажды я побывала на старообрядческой конференции и была свидетелем неприятного случая. Сотрудница музея рассказывала о предметах, связанных с старообрядчеством. И один предмет она как-то некорректно атрибутировала. Пожилой человек, эксперт в своей области — и старообрядчество не ее тема, она просто рассказала о предметах из музея. Боже, как ее там загнобили — да что вы знаете, да как вы можете так атрибутировать? Такого снобизма я и в РПЦ не видела. Да, концентрация образованных людей у них выше, чем в РПЦ, по крайней мере я общалась с высокообразованными. Но душевности я среди них не встретила. Правда, один приятель Ивана, старообрядец — добрый, хороший человек, но охотник до женщин и даже этого не скрывает.

Вообще, у них все не так строго, как многие думают. Бухать они могут, и говорят, что странно, если мужчина не пьет. Первый председатель общины Ивана был алкоголик. И теперешний тоже — его жена одна работает, у них несколько детей, а он бухает и постоянно путешествует с моим бывшим другом, плевать, что дети, жена… Безответственность у них процветает.

Безусловное табу — только курение. Но Иван курил — и табак, но чаще травку. Об этом, видимо, знала только я и его поставщик, это он, конечно, от своих единоверцев скрывает. Пытался и меня подсадить на траву. Курит, думаю, потому, что боится реальности, боится проживать свои чувства. Меня это пугало, конечно. Хотя мой муж сидел на тяжелых наркотиках, но мне все равно было страшно, и я говорила об этом Ивану, но он отрицал серьезность проблемы.

От собратьев по вере он и наши отношения скрывал, говорил, что никогда свои личные отношения не демонстрирует. Думаю, он боялся осуждения. Прихожане перед ним благоговеют. На службе у него я была один раз, в Рождество. Службы у них очень длинные, с восьми вечера до шести утра, например.

А потом, когда мы стали с ним ближе общаться, он мне признался, что не верит, что он атеист. Когда-то осознанно выбрал эту веру, которая привлекла его мрачностью, соответствующей его настрою, отчужденным отношением к социуму.

А сейчас у него ненависть ко Христу, христианству, к ценностям, которые проповедует христианство. Его все это напрягает — что надо идти на службу. Его раздражает приход, люди раздражают.

Он мне говорил, что скоро все это бросит. Но думаю, что он не сможет, он трус. Зарплаты у них нет, хотя требы служат за деньги, бабки все время приносят банки со всякими соленьями-вареньями, холодильник забит всякой едой, которую в храм приносят. Но не в этом дело, конечно. В первую очередь, для него быть в этой общине — это какой-то статус. Весь его круг общения — это в основном старообрядцы, так как со старообрядчеством связаны его научные изыскания — то есть уход может отразится на его научной карьере.

А это для него самое важное в жизни. Ему важна и слава, и деньги при этом он очень любит. Зарабатывает он очень неплохо — на себя. Постоянно копит на свою «счастливую старость», как он говорит.

Недавно он подал заявку на перспективный конкурс и выиграл крупный грант на исследование, но чтобы его получить, ему нужно было, чтобы его взяла под крыло какая-нибудь организация, а я ему в этом помогла. И вот когда он занялся этим своим научным проектом, он стал потихоньку терять ко мне интерес, стал поговаривать о том, что он хочет переехать в Москву или Петербург… Хотя до этого он постоянно инициировал разговоры об общем доме, говорил, что хотел, чтобы помимо моих троих детей у нас появился еще ребенок.

Когда я предложила узаконить отношения, он сказал: «Я не могу быть полностью близок с человеком другой веры». Ведь это его социальный статус, он не может от этого отказаться. И предложил мне принять старообрядчество. Я была готова подумать об этом, предложила — проведи мне катехизацию, я хочу осознанно подойти к этому вопросу. Но больше он не вернулся к этой теме.

И вот однажды мы проснулись, на улице солнышко, вышли прогуляться. Я тогда сильно болела, и на работе были сложности, и я ему плакалась, как близкому человеку, попыталась объяснить ему, как мне больно было, когда он уехал недавно и не взял меня с собой, а там с ними была какая-то женщина. И вдруг он сказал: «Если тебе со мной так некомфортно, то ты так и скажи. И вообще мне кажется, что ты не хочешь, чтобы твой мужчина чего-то добился. Вот что я сегодня сделал для своей статьи? Я ни строчки не написал». И ушел. А когда я по телефону через несколько дней спросила, что происходит, он сказал, что мы слишком разные и что это конец.

На Пасху он хотел со мной примириться, видимо, ему неловко было, что он не очень честно со мной поступил. И он прислал мне — «Христос воскресе!» И я ему ответила: «Ты думаешь, ты предал меня, а потом написал „Христос воскресе“, и Христос залечит мои раны? Ни мое природное дружелюбие, ни Воскресение Христово, ни то хорошее, что было между нами, не может меня сейчас избавить от ненависти к тебе». Он даже пытался просить прощения, но без конца оправдываясь, уверяя, что он не хотел причинить мне боль, что ему самому очень сейчас тяжело, и что зря, мол, мы пошли по пути отношений мужчины и женщины — я расценила это как очередную попытку уйти от ответственности.

Я рада, что призналась ему в своей ненависти и невозможности сейчас простить, высказала ему все честно, не строя из себя всепрощающую христианку. Я понимаю ущерб, который он мне нанес, и мне еще долго с ним справляться.

Но я осознаю, насколько и я нездорово вела себя. Нужно было бежать от него сломя голову еще при первых звоночках, когда он говорил: «никому в жизни доверять нельзя», «главное в жизни — деньги», «деньги — показатель ума», «главный мотиватор в жизни — соперничество», «чтобы чего-то добиться — нужно засветиться», «дети — это твои ошибки», но я предавала себя и свою правду, держась за человека, который пользовался мною и моими связями (благодаря мне у него появилась не только работа мечты, но и очень неплохая подработка), не заботился обо мне, лгал мне, брезгливо относился к моим детям и пр.

Справляюсь я не сама, мне помогает 12-шаговая программа для созависимых. Только с помощью этой программы я увидела, насколько нездоровая была у меня привязанность. Понимая, как мне плохо, я не могла эти отношения порвать.

Благодаря программе я стала задавать себе вопросы и о своих отношениях с Богом и отвечать на них честно. А вот Церковь не способствовала моей честности.

В РПЦ я вроде бы искренне молилась, причащалась, занималась миссионерством, читала молитвы по соглашению, но не могла себе признаться, что у меня была обида на Бога за мои страдания и испытания в жизни, и в том, что у меня были сомнения в Нем.

Когда я это поняла, мне Бог открылся по-другому. Я вне церкви, но моя вера в Бога укрепилась. Я учусь доверять Ему, и действительно стала чувствовать Его присутствие в своей жизни.

Одна моя знакомая, разочаровавшись в РПЦ, сказала мне: наверно, нормальные люди, не озабоченные наживой и по-настоящему верующие, остались только в старообрядческой церкви. Я не знала, что ей ответить…

Читайте также:

• От православия к сатанизму, из родноверия в тюрьму, из тюрьмы в старообрядцы
• Како «Ахилла» улыбчивый истинною верою посрамлен бысть

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: