Ахилла

Продолжение отрывков из книги «Описание сельского духовенства». Из главы «Сельские иереи».

***

Отношение сельского иерея:

г) К правлениям и консистории

В последнее время слышны повсюду жалобы на страшные злоупотребления в нижних присутственных местах (гражданских). Но что, если б эти жалующиеся посмотрели, что делается в духовных правлениях и консисториях? Верно они нашли бы, что земские и уездные суды в сравнении с ними то же, что ничтожный холерин в сравнении со злейшей холерою и поприумолкли бы со своими жалобами.

Да, есть судебные места, где во имя закона попирается всякая правда, попирается так явно, так бесстрашно, так нагло, что и вообразить трудно; есть судебные места, [от] которых бежит всякий порядочный человек, о которых все говорят с презрением, самые названия которых обратились в притчу и позор, — это духовные правления и консистории. Что же особенно дурного в них?

Там восседает глубочайшее невежество в отношении к правам и законам. Нет нужды, что членами консистории (о правлениях и говорить нечего; они ниже и позорнее всего, что можно только себе представить) иереи-магистры и протоиереи. Быть может некоторые из них и в состоянии написать проповеди, но юридического смысла знания и смысла нет ни в одном, — говорим положительно и не боимся, что нас обличат во лжи. Чего бояться? Пусть любому члену, напр., Тверской консистории поручат разобрать сколько-нибудь серьезное дело, подвести нужные законы и составить определение, — тогда увидят, правду ли говорим мы. В консистории они то же, что головы в волостях: сидят и подписывают, что подадут им; или нет — выше голов, — исправляют грамматические ошибки, да переписывают резолюции заранее приготовленные. Но известно, что ничто так не надменяется, как невежество: внешним quasi-величием оно старается прикрыть внутреннее ничтожество. Известно, что ничто так не завистливо к истинным достоинствам, как невежество, — вот почему член консистории всегда представляет из себя такую личность, о которой и говорить невыносимо тяжело. Он доступен для полтинника, для целкового, для бутылки рому, для фунта чаю, и недоступен для лучшего иерея в епархии, если тот имел дерзость явиться ни с чем. Он друг и покровитель благочинного — отъявленнейшего грабителя, и неусыпный гонитель иерея честного. […] Он, — но скажем коротко: цель всех его действий — взятки, во что бы то ни стало взятки.

О подьячих и говорить нечего. Если члены консистории позволяют себе подобные вещи, то чего ж не позволит себе подьячий, бывший некогда семинаристом и выгнанный из семинарии за пьянство, буйства и тому подобные деяния?

Секретарь — это душа консистории, и везде, всегда, без исключения — жесточайший бич духовенства. Чтобы не распространяться об этой личности, скажем только, что секретари консисторий считают свои годовые доходы десятками тысяч. Откуда и каким образом? Ясно и понятно, что путем чистым и честным приобретать столько нельзя; нужно прибегать ко всем подьяческим ухищрениям, к бессовестнейшим проделкам, к жесточайшим притеснениям, чтобы выжимать из духовенства такие суммы.

Каково же положение духовенства при таком управлении, и особенно духовенства сельского, беззащитного и загнанного? Не напрасно же сельский иерей (да и всякого уездного города) больше содрогнется при известии, что его зачем-то вызывают в консисторию, чем при вести, что в его приходе показалась холера; от холеры еще быть может Господь и спасет, но кого прицепила как-нибудь консистория, тому нет спасения. Прав он или нет, всё равно; должен везти туда то, что скапливал в продолжение многих лет по копейкам; а если этого нет, то продать последний хлеб из закрома или последнюю скотину со двора. Без этого найдут средства если не совсем погубить его, то навсегда заклеймить позорным: «Был под судом и штрафован».

Как ведутся дела там, где у всех — от членов до последнего сторожа — цель одна — обирать и грабить, понять легко. Вот один из тысячи там известных случаев. В одном селе, пять лет тому назад, подрались священник и дьякон — пьяные. Дьякон принес жалобу. Началось следствие, и священнику воспретили богослужение. Священник съездил в консисторию, ему разрешили богослужение и воспретили дьякону. Съездил дьякон туда же: ему разрешили и воспретили священнику. Дело продолжалось с лишком два года, и ровно по четыре раз каждому разрешали и воспрещали, так что, наконец, местного благочинного совершенно сбили с толку. Покажется ли это невероятным? Да и в самом деле трудно поверить, чтобы такая кукольная комедия могла быть допущена в деле такой важности, как священнослужение. Однако ж мы сказали совершенную правду, и если б кому угодно было поверить, то мы назовем и село, и лица. Кончилось тем, что когда из обоих выжали все, что только можно было выжать (священник распродал весь скот, даже в сентябре продал озимовое поле), то дьякона вывели в другое село, а священника оставили свободным от всякого наказания. Так ведутся все дела. Даже если священнику нужно взять для сына или дочери метрическое свидетельство, то оно обходится 10–15 р. серебром. Иначе его продержат месяцы.

Говорят в свое оправдание пишущие и подписывающие — первые: «мы получаем слишком малое жалование», вторые: «мы не получаем никакого жалованья: так как же не брать?» Но почему же не спросите себе жалованья у Правительства? Невозможно это? Так обложите все духовенство прямым налогом, и будьте затем честны в своих действиях, если только можете. С охотой, с радостью каждый священник отдаст 5–10 р. в год, если будет уверен, что его уже не притеснят ни в чем, не будут искать, как бы прицепиться к какому-нибудь делу; будут смотреть на него как на иерея, а не как гордые вассалы смотрят на своих данников, и в случае нужды окажут ему всякую справедливость, не растягивая дела по месяцам и годам.

Но будут ли когда-либо наши консистории лучше? И не думается и не верится! Разве только огонь, который разольется после суда страшного по всей земле, выжжет эти места нечестия, срама и позора для всего духовенства, для всего управления нашего.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: