Ахилла

Отрывок из книги, вышедшей под редакцией Николая Зернова «На переломе. Три поколения одной московской семьи». Автор отрывка — София Зернова.

***

После большевистского переворота многие представители русских культурных классов и аристократии решили бежать на Северный Кавказ. Заняв Кавказ, большевики особенно жестоко с ними расправлялись. Я была потрясена всем, что я видела вокруг. Неужели в мире нет справедливости, нет правды? За кого я могла ухватиться? Где найти силы? Я больше не могла так жить. Я должна была найти Бога. Я решила пойти к священнику. Я думала: «пойду к священнику, о нем говорят, что он „замечательный“, спрошу его — верит ли он в Бога, посмотрю, что он мне ответит».

Читайте также:

• Бог, математика и бесконечность

Я пришла к отцу Иоанну Кормилину и позвонила в дверь.

Он сам мне открыл. Я никогда этот день не забуду. Он стоял передо мной и смотрел на меня внимательно и участливо своими темными, проникающими в сердце глазами.

«Вам что-нибудь надо?» — тихо спросил он.

«Да, я пришла, чтобы спросить у Вас… я хотела бы знать… верите ли Вы в Бога?»

Он не удивился, не возмутился, он ответил все тем же тихим голосом, только его глаза как будто смотрели уже не на меня, а куда-то в глубину, вероятно в свое собственное сердце.

«Да, я верю в Бога».

И мне вдруг ужасно захотелось плакать. Как будто мое сердце говорило мне: «как ты смеешь, ты дерзкая и глупая, ты спрашиваешь у священника, который отдал всю свою жизнь Богу, ты смеешь спрашивать у него — верит ли он в Бога?»

И с зажатой в сердце тоской, я ему дерзко и цинично сказала: «Я не думаю, что можно верить, но если Вы действительно верите — то научите меня, я ищу и не могу найти, я многих спрашивала и никто не может научить, может быть, научите Вы?»

Он увел меня к себе. Он спросил меня — сколько времени я буду искать Бога?

«А сколько времени Его надо искать?»

«Всю свою жизнь, — сказал он, — всю свою жизнь, до последнего Вашего издыхания, тогда Вы найдете Его. Многие ищут месяц или два и потом считают, что это не их вина, если они не нашли Бога, но когда человек ищет своего Создателя, он должен искать Его всю свою жизнь…»

Я слушала его, и перед моими глазами вдруг встала эта моя неизвестная, зовущая и, как мне казалось, прекрасная моя жизнь. Я увидала себя в ней, идущей по незнакомым тропинкам, в поисках Бога. В молодости зовет все большое; искать до последнего издыхания, всю жизнь, — я только вступала в нее тогда.

Я ничего ему не ответила, но я знала, что уйду от него не такой, какой пришла.

Он сказал, чтобы я исповедовалась и причастилась. Мне это было трудно. Я не хотела этого. Но я все-таки пошла.

Во время исповеди я опять была дерзкой и вызывающей. Я говорила ему, что для меня причастие — это только «хлеб и вино», и что в молитве сказано, что если принимаешь без веры, то совершаешь еще больший грех. Или молитва лжет, или он толкает меня на еще больший грех?

Он слушал меня с какой-то особенной тишиной. «Молитва не лжет, — сказал он, — принимать причастие без веры — это еще больший грех, но этот Ваш грех я беру на себя».

«Я не хочу. Я сама несу свои грехи, я не хочу передавать Вам, и потом я вообще не верю, что можно передать грех».

«Хотите вы или не хотите, — сказал он, — но этот Ваш грех я беру на себя».

И я в глубине души знала о величии его духа. Я стояла перед ним жалкая, ничего не смыслящая и старалась показать свою независимость и гордыню.

Я причастилась, и на следующий день, с торжеством, пошла сообщить ему, что ничего не случилось, что «никакая вера не спустилась с небес в мою темную душу».

«Приходите в церковь на каждую службу, — сказал он, — приходите к началу и оставайтесь до конца».

«Мне это скучно, я ничего не понимаю, я стою и рассматриваю публику, критикую ее или думаю о другом».

«Боритесь с этими мыслями и повторяйте Иисусову молитву, говорите: „Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную“, или другую: „я самая темная, я самая грешная, слава, слава Тебе, Господи“».

Я стала делать так. Мне казалось, что для меня это — гимнастика воли, стоять полтора часа и повторять ничего не значащие для меня слова. Мои мысли, большею частью, были далеко от церкви, но я повторяла Иисусову молитву с упорством, хотя и с внутренним протестом. «Когда-нибудь, — думала я, — я расскажу своим друзьям, что я испробовала все, чтобы найти веру, и все же не нашла ее».

Я не помню сколько недель прошло так, может быть — 4, может быть — 5. Я приходила в церковь каждую субботу и каждое воскресенье. Я приходила к началу службы и оставалась до конца. Я как-то привыкла к Иисусовой молитве, она проникала в меня, и хотя я и повторяла ее механически, она больше не была мне трудна.

Однажды, в субботу, во время всенощной, когда хор пел «величит душа моя Господа», я не знаю — как это случилось, но я почему-то стояла на коленях и плакала. Я знала, что это по молитвам отца Иоанна Кормилина, по молитвам того священника, который взял мой грех неверия на себя.

Я плакала от невыносимого счастья, от света и веры, наполняющих меня. Мне было тогда все равно — жить или умереть, потому что я знала, что большего счастья не существует. Об этом трудно писать. Я думаю, что если самому через это не пройти, то понять невозможно. Это — прикосновение Благодати Божией. Почему-то, в такие минуты, особенно ярко сознаешь, что нет разницы между жизнью и смертью, все равно — жить или умереть, и то и другое — одинаково прекрасно.

После службы я ушла в парк. Я ходила по темным аллеям, была весна, пахло распускающимися листочками, мягкий, весенний воздух касался моего лица. Я не могла остановить слез. Это были слезы любви и блаженства. Я любила все, каждую веточку, каждое дерево, каждого человека, которого я встречала или могла встретить на моем пути.

Только через несколько дней я пошла к отцу Иоанну. Он посмотрел на меня и понял все. Я плакала, целуя его благословляющую руку, и он не удерживал моих слез.

Так началась моя новая жизнь. Ее центром была церковь. Каждое слово церковной службы было ниточкой, связующей с Богом. После литургии я оставалась на все панихиды, на все молебны, и всего было мало. Днем я проводила целые часы одна в своей комнате, читая Евангелие и повторяя Иисусову молитву. Мое сердце пело и ликовало.

Я знала, что так не может продолжаться всегда, но я знала также, что то, что я испытала, не сможет изгладиться, запомнится мною на всю жизнь.

Однажды меня поразили слова в Евангелии: «раздай имение свое и следуй за мной». Мне казалось, что эти слова обращены ко мне. У меня не было имения, но у меня были мои золотые вещи, мои «драгоценности». Я решила отнести их отцу Иоанну, чтобы он отдал их бедным. С какою радостью я собирала все подаренные мне родителями вещи, мои золотые часы, кольца, браслеты. Я сложила все в серебряную, старинную коробочку и понесла отцу Иоанну.

Я помню, как он выслушал меня, взял мои вещи, подержал в руке и отдал мне обратно.

«Сказано также в Евангелии, — сказал он, — „милости хочу, а не жертвы“; Вы не готовы еще, чтобы отдать все. Если Вы отдадите сейчас Ваши вещи — могут быть три результата: или Вы, придя домой, пожалеете о сделанном, или Вы скажете себе: „какая я хорошая“, или Вы будете ждать знака с неба и говорить себе: „другие ничего не отдали, и жизнь их идет так же, как моя, как будто Бог не увидел того, что я сделала, не оценил…“ Вы успеете все отдать, но Вы раздадите тогда, когда Ваша любовь к ближнему будет так сильна, что Ваша правая рука не будет знать, что делает левая…»

Почти в то же время, другими путями пришли к вере мой старший брат и сестра. Я помню день, когда мой брат позвал нас в свою комнату. Мы называли ее «комната с балконом». С этого балкона был виден Эльбрус, с его двумя белоснежными вершинами. Я помню то особое чувство, как бы предчувствие чего-то таинственного и зовущего, с которым я приходила в детстве на этот балкон, чтобы увидать Эльбрус.

Мой брат сказал мне и моей сестре, что он нашел Бога и это изменило и осветило всю его жизнь. Я никогда не забуду то счастье, которое охватило нас троих.

Теперь мы все вместе, каждый день, бывали в церкви. Мы встретили там молодежь, которая, как и мы, приходила на все службы. Очень быстро мы все познакомились, у нас образовался свой кружок молодежи, мы уходили все вместе на прогулки в степь и там читали вслух Священное Писание, мы помогали друг другу и заражали других своим горением.

Кроме молодежи, были еще люди в церкви близкие мне. Особенно хорошо я знала высокую даму с карими глазами, она обыкновенно приходила с одним или двумя маленькими мальчиками — своими сыновьями. Меня поражала горячность ее молитвы, она часто стояла на коленях, клала земные поклоны и, казалось, не замечала никого вокруг. Я старалась встать рядом с ней, и ее молитва помогала моей.

Был еще один молодой человек, с тонким лицом и очень черными глазами. Приходя в церковь, я всегда смотрела вокруг, чтобы удостовериться — здесь ли он. Он вероятно тоже знал меня, и когда наши глаза встречались, мне казалось, что его взгляд говорил мне: «как хорошо, что ты пришла, ты моя сестра, мы стоим вместе перед Богом».

Один раз, когда я выходила из церкви, на нижней ступени лестницы стояла «та» дама. Я сразу почувствовала, что она ждет меня. Она смотрела на меня своими внимательными, ласковыми глазами. Во всем ее облике было так много мягкости и тепла.

«Я вас так хорошо знаю по церкви, — сказала она, — как вас зовут?» Я назвала свое имя.

«Пойдемте ко мне, мне хочется многое рассказать Вам».

Я пошла к ней. Это была княгиня Катя Голицына (ум. 1940).

Она говорила мне о своей вере, о том, как она стала православной, но больше всего — рассказывала мне о святом Серафиме.

Она раньше была протестанткой, она с мужем жила в Петербурге, бывала при дворе и, после революции, они решили бежать на Кавказ. Сперва они поселились в Кисловодске. Сама Катя всегда верила в Бога, но не жила верой и мало задумывалась над религиозными вопросами. Только приехав в Кисловодск, потрясенная всем, что ей пришлось пережить, она стала сознательно искать ответа на многое, что ее мучило.

Однажды она видала во сне маленького, сгорбленного старичка, который ласково смотрел на нее и говорил: «иди за мной». Она рассказала этот сон своему мужу, но он не обратил на это внимания. К ее великому изумлению, на следующую ночь она опять видала тот же сон, и на третий раз опять.

В этот день она пошла гулять со своим маленьким сыном. Вдруг пошел сильный дождь. Мальчик стал тянуть ее спрятаться от дождя в церковь. Она вошла в нее. Первое, что она увидала — была большая икона и на ней тот сгорбленный старичок, которого она три ночи подряд видала во сне. Не задумываясь ни минуты, она сразу пошла к священнику, рассказала ему свой сон, узнала, что «старичок» был святой Серафим, и через несколько дней перешла в Православие.

Теперь она была пламенно верующей, и церковь занимала главное место в ее жизни.

Катя дала нам читать «Великое в Малом» Нилуса и еще другие книги о святом Серафиме. Он стал самым близким святым для меня и для всей нашей семьи, и я навсегда благодарна ей за это.

Вскоре Кавказ был занят красными. Наступили страшные, темные дни владычества большевиков. В городе был террор, их банды врывались в дома, арестовывали и расстреливали без суда. После 7 вечера и до 9 утра населению было запрещено выходить на улицу. Наш дом был на виду. Мы ждали их с минуты на минуту. Кого заберут? Что поставят в вину? Будут ли искать моего отца или брата? Мне было 18 лет, мне так хотелось жить, так хотелось любить весь мир. Мы держались только за Бога, только за Церковь. Рано утром мы перелезали через забор (калитка по правилам была еще заперта) и шли к обедне. Мы знали, что это опасно, моя мать так волновалась, когда нас не было дома, мы старались скорее вернуться, но без церкви мы не могли жить.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: