Ахилла

Когда-то, давным-давно, в доахилловские времена, я много читал — художественную литературу — как детскую, так и для взрослых. Читал и кратко черкал у себя в жж мнение о прочитанном, иногда с цитатами из понравившихся книг. Чтобы все эти заметки не пропали втуне, некоторые я буду публиковать на страницах «Ахиллы». Это не рецензии, это именно краткие почеркушки-рекомендации для тех, кто вдруг пропустил интересную книгу. Ибо что может быть прекрасней хорошей истории?

Сегодня предложу вам классику, но не слишком известную в нашей стране: роман первой женщины — нобелевского лауреата по литературе Сельмы Лагерлёф (1858-1940) «Иерусалим».

Роман — сага о шведских крестьянах, о семейных и деревенских проблемах, о том, как часть крестьян собралась в секту наподобие баптистской и уехала спасаться в Иерусалим, и о том, что из этого вышло. Добрая, светлая книга, как и сама Сельма Лагерлёф. Однозначно рекомендую к прочтению.

Пара цитат из книги:

«В приходе, где издавна жили Ингмарсоны, в начале восьмидесятых годов никому и в голову не могло прийти, что можно принять какую-то другую веру и новые обряды. Народ слышал, конечно, что в других приходах Далекарлии то тут, то там появлялись новые секты и, что были люди, которые погружались в реки и пруды, принимая новое крещение от баптистов, но все только смеялись над этим и говорили: «Все это годится, может быть, для тех, кто живет в Эппельбё и в Гагневе, но к нам эта зараза не придет».

Они строго держались обыкновения ходить по воскресеньям в церковь. Все, кто могли, шли на службу даже зимой в самую лютую стужу. И, пожалуй, зимой это и было нужнее всего, потому что невозможно было бы высидеть при сорока градусах мороза в нетопленой церкви, если бы она не была битком набита людьми.

Но не следует думать, что церковь посещалась так охотно благодаря пастору. Приходской священник, заменивший старого пробста, служившего здесь в молодости Ингмара Ингмарсона-старшего, был человек добрый, но никто не сказал бы, что он обладает особым даром проповедовать слово Божие. В те времена ходили в церковь ради самого Бога, а не ради интересных проповедей. Возвращаясь из церкви и борясь с ветром и стужей, каждый думал: «Господь, наверное, заметил, что в такую непогоду я все-таки пришел в храм».

Вот почему народ посещал церковь, хотя пробст и говорил каждое воскресенье все одну и ту же проповедь с тех пор, как приехал в село.

Правду сказать, большинство жителей было вполне довольно этими проповедями. Они знали, что пастор возвещает им слово Божие, а большего они и не требовали. Только школьный учитель да пара крестьян пообразованнее иногда говорили между собой: «Наш пробст знает только одну проповедь. Он умеет говорить только о Божьем промысле и Царствии Божьем. Хорошо, что сектанты пока не дошли до нас, а то ведь эта крепость плохо защищена и сдастся при первом же приступе».

И действительно, до сих пор странствующие проповедники обходили приход стороной. «Нечего туда и заходить, — говорили они. — Там народ не хочет пробуждаться от своей спячки». Светские проповедники и примкнувшие к сектам соседи считали старого Ингмарсона и других прихожан страшными грешниками. Слыша колокольный звон в деревне, они говорили, что он выводит напев: «Спите в ваших грехах! Спите в ваших грехах!»

Все в деревне, — и старые и малые, — рассердились, узнав, что люди говорят об их колоколах. Разве они не знают, что ни один человек во всем приходе не забудет прочитать «Отче наш», когда услышит звон колоколов? А когда раздается вечерний звон, то все и в домах и в полях бросают работу: мужчины снимают шляпы, женщины преклоняют колени, и все молчат, пока не прочтут «Отче наш». И всякий, кто бывал в деревне, должен был признать, что никогда не чувствовал так ясно всего величия и славы Господней, как в летний вечер, когда косы вдруг переставали косить, плуги останавливались среди борозды и возы замирали в ожидании, когда их снова начнут грузить — и все это ради нескольких ударов колокола. Казалось, народ чувствует, как в эту минуту Господь пронесся на вечернем облаке над деревней, великий, могучий и милосердный, благословляя эту землю».

***

«Не всем хватает сил долго жить в Иерусалиме. Даже те, кто выносят его климат и не заболевают, быстро гибнут, сходят с ума или впадают в депрессию. Каждый, кто прожил недели две в Иерусалиме, обязательно услышит о том или другом внезапно умершем: «Это Иерусалим убил его».

Слыша это в первый раз, люди удивляются: «Как это может быть? Как может город убить человека? Наверное, в этих словах скрыт какой-то тайный смысл».

Гуляя по Иерусалиму, осматривая его улицы и дома, не можешь отрешиться от одной мысли: «Что же значат слова людей, что Иерусалим убивает? Каков этот Иерусалим?»

Если кто-то захочет осмотреть весь Иерусалим, ему сначала нужно будет войти через Яффские ворота, повернуть к западу, миновать величественную четырехугольную башню Давида и затем пройти по узкой пешеходной тропинке, ведущей вдоль городской стены, к Сионским воротам.

Около стены стоят турецкие казармы, откуда доносятся военная музыка и шум оружия. Следом находится большой армянский монастырь, который своими высокими стенами и тяжелыми запертыми воротами похож на настоящую крепость. Немного дальше возвышается величественное серое здание, называемое Гробницей Давида. При взгляде на нее сразу вспоминаешь, что идешь по святой горе царей и невольно думаешь о том, что в этой горе таится громадная пещера, в которой царь Давид сидит в золотой мантии на огненном троне и держит в руках скипетр Иерусалима и всей Палестины. Вспоминаешь, что эти башни, покрывающие землю, — развалины стен павшего города царей; что этот холм, — та самая Гора греха, на которой царил Соломон; что долина, открывающаяся взорам, — это глубокая Энномова долина, которая была некогда до краев наполнена трупами людей, погибших при завоевании Иерусалима римлянами.

Любого путника в этом месте охватывает совершенно особое чувство; ему слышится шум войны, он видит войска, идущие на приступ, и царей, мчащихся в колесницах.

«Это Иерусалим силы, могущества и войны, — думает путник и содрогается при воспоминании о всех этих кровавых деяниях. — Не этот ли Иерусалим убивает людей?» И, тотчас пожав плечами, отвечает самому себе: «Нет, это невозможно, ведь уже столько веков прошло с тех пор, как здесь звенели мечи и текли реки крови».

И путешественник идет дальше.

Когда он поворачивает за угол стены и входит в восточную часть города, перед ним открывается совсем другое зрелище. Это священная часть города. Здесь все наводит на мысль о древних первосвященниках и служителях храма. Здесь находится Стена Плача, где раввины в длинных красных или синих бархатных одеждах оплакивают разрушение Храма и гнев Божий. Здесь возвышается храмовая гора Мориа. От стены местность спускается в Иосафатову долину с ее гробницами, а по ту сторону долины видны Гефсимания и Масличная гора, откуда Иисус был вознесен на небо. В стене виден камень, на котором будет стоять Христос в Судный день, держа в руках конец тонкой, как волос, нити, а другой конец ее будет держать Магомет, стоя на Масличной горе. И все мертвые должны будут проходить по этой нити через Иосафатову долину, и праведные достигнут другой стороны долины, а грешники низринутся в геенну огненную.

Идя здесь, путник думает: «Это Иерусалим смерти и суда, здесь открываются небеса и ад. Но и не этот Иерусалим убивает. Трубы судного дня молчат, и огонь геенны потух».

Путешественник идет дальше вокруг стены и достигает наконец северной части города. Здесь открывается пустынная, сухая и однообразная равнина. Здесь находится голая скала, именуемая Голгофой, здесь же пещера, где Иеремия слагал свои песни плача. Здесь же около стены находится купель Вифезда и тянется под мрачными сводами Страстной путь. Это Иерусалим скорби и страдания, муки и искупления.

Путешественник на минуту останавливается и задумчиво созерцает эту мрачную картину. «Нет, это не тот Иерусалим, который убивает людей», — думает он и идет дальше.

Но какая перемена происходит, когда он поворачивает на запад! Здесь за городскими стенами раскинулся новый город, с величественными дворцами миссий и громадными гостиницами. Здесь находится русская церковь, больница и громадный странноприимный дом, вмещающий в себя двадцать тысяч паломников. Консулы и епископы строят себе здесь прекрасные загородные дома, а пилигримы ходят по церковным и сувенирным лавкам. Здесь по широким светлым улицам ездят экипажи, на каждом шагу встречаются витрины магазинов, банки и справочные бюро для путешественников.

По другую сторону тянутся красивые иудейские и немецкие земледельческие колонии, большие монастыри и всевозможные благотворительные учреждения. На каждом шагу попадаются монахи и монахини, сестры милосердия и послушницы, священники и миссионеры. Здесь живут ученые, исследователи иерусалимских древностей и старые английские дамы, которым кажется, что они не могут жить ни в каком другом месте.

Здесь находятся великолепные миссионерские школы, ученики которых пользуются бесплатным обучением, питанием, одеждой и содержанием только для того, чтобы легче было завладеть их душами. Здесь высятся миссионерские больницы, в которые больных прямо-таки заманивают, чтобы нежным и заботливым уходом обратить их в свою веру. Здесь устраиваются собрания и диспуты, на которых идет ожесточенная борьба за души.

Здесь католики клевещут на протестантов, методисты дурно отзываются о квакерах, лютеране восстают против реформаторов, а русские — против армян. Здесь гнездится зависть, а всякое милосердие изгнано. Здесь религиозный философ сомневается в Искупителе, а правоверный спорит с еретиком. Здесь все друг друга ненавидят во славу Божью.

И здесь-то находишь то, чего искал. Здесь Иерусалим — охотник за душами, Иерусалим — злоречия, лжи, клеветы и порока. Здесь преследуют без пощады и убивают без оружия. Вот этот-то Иерусалим и убивает людей».

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: