Ахилла

Из цикла «Ихнее боголюбие».

***

Сила улыбчивости

—    Батюшка, я вот всё исповедаюсь, всё исповедаюсь, всё в одном и том же, всё в одном и том же, а всё равно всё никак не меняется и не меняется, всё как было, так и есть, так и есть! Что же мне делать, батюшка, что делать?

Отслуживши службу, отец Феофил всегда ещё потом долго давал крест народу для лобызания. Улыбаясь. И не спеша. В этот момент к нему можно было беспрепятственно подойти и задать любой сложности вопрос. Отец Феофил ответит обязательно.

— А ты, мать, молись, читай «Отче наш»! — весело так и по-простому отвечал старец, старинным крестом торжественно благословляя рабу Божию. Он так ласково и даже задорно умел улыбаться, что, находясь рядом с ним, казалось, все проблемы сразу как-то теряли свою значимость, и человек тоже невольно начинал улыбаться….

— …Батюшка, я вот всё исповедаюсь и исповедаюсь, всё молюсь, да молюсь, как Вы сказали, а только всё никак не меняется, да не меняется, прям и не знаю, что и делать, что и делать-то!

— А ты, мать, молись, читай «Отче наш»! — весело так и по-простому отвечает старец с улыбкой, собираясь благословить крестом рабу Божию, но она перебивает:

— Да читаю я, батюшка, читаю, да вот только ничего не меняется, ничего не меняется!

— А ты сколько раз «Отче наш» прочитываешь? — вдруг неожиданно строго справляется старец, тревожно нахмурившись.

— Да не знаю, батюшка, считать — не считаю…

— А ты читай по сорок раз, мил-моя! — и вновь улыбка возвращается на убеленное сединами лицо, крест творит широкое благословение, и все проблемы куда-то уходят, куда-то отходят, куда-то… И все, окрест стоящии в очереди ко кресту, многие также и со своими трудными вопросами к старцу, все невольно начинают улыбаться. Невольно…

Не стать митрополитом

— В те далёкие, стародавние времена, когда я ещё служил в соборе, — вспоминал дьякон Прокл, — служить мне довелось с самим Великим Архидиаконом Анемподистом. Голосище-то у него был, голосище! Да и сам он был — тако-о-о-й здоровенный! Говаривал он, бывало, алтарникам: «А ну-ка, ребятушки, айда диафрагму мою проверять!» — это, стало быть, чтоб со всей силы, кулаком, да по его животу бить. Ребята-то и рады стараться, а отец Анемподист стоит, как ни в чём не бывало, усмехается! Ну никто, никто не мог пробить эту самую архидьяконскую диафрагму! Да-а-а, — вздохнул отец Прокл, — да, было время…

— А теперь они почти все митрополитами да архиепископами стали!

— Кто? — не понял отец Валентин.

— Да мальчишки-алтарники вот те самые.

— Ну а ты, ты сам — бил диафрагму-то? — вдруг с интересом спросил отец Евстигней.

— Я-то? Ну, я в ту пору уже в сане был, мне не к лицу как-то было бы, — ответил отец Прокл.

— Ну-у-у… Вот видишь!.. — подытожил отец Евстигней.

Иона и Яков

— Знаешь ли, друг мой, причину, отчего это морский зверь изблева Иону? — послушник Богдан варил какой-то то ли кофе, то ли цикорий, но пованивало ощутимо.

— Ну… — отец Пигасий прекрасно знал, что если сделать небольшую паузу, то его друг сам ответит на свой вопрос.

— Да от того же самого, почему Якова-то и прият!* А проще говоря, слопал зверь морской Якова-то!

— Так ты что же, и впрямь думаешь… — даже привстал от удивления с шаткого табурета отец Пигасий, набравши, было, побольше воздуха в лёгкие. — Ты что, разве не знаешь…

— Спокойно, брат, — упредил того Богдан, — знаю, знаю, что ты сейчас хочешь сказать, знаю, да-а… Но ведь, сам посуди, как мало мы доверяем священным текстам! А зачастую, они, тексты, значит, и не хотят от нас ничего скрывать — на вот, почерпни премудрости, она ж на поверхности, не зря ж говорят, что лучше всего спрятать вещь, положив её на самое видное место!

Отец Пигасий как-то неопределённо покачал головой.

— Иона был сух! — торжественно возгласил Богдан. — Он был подвижник, постник, ну, короче, он был, практически несъедобен! А Яков… ну, Яков — сам виноват, видать, был любитель изысканных яств откушать, или, того лучше — испить чего-нибудь не самого худшего, вальяжный, небось, весь такой, с амбициями, да с претензиями…

— Ну и где, где, я вас спрашиваю, где теперь его эти претензии все?

— А? — вздрогнул отец Пигасий. Ему почему-то померещилось какое-то неуловимое сходство этого воображаемого Якова с отцом игуменом.

— Пожалуй… пожалуй, Богдан ты прав…

Богдан аж засветился весь.

— Только, знаешь… — Богдан слегка нахмурился. — Я, брат, сегодня не наливаю, уж извини, пост ведь, и до первой звезды, и все дела… Побудем вмале Ионами, а после службы — приходи!

— Богдан! — отец Пигасий как-то так проникновенно вдруг позвал друга.

— Да? — с готовностью откликнулся Богдан, перестав помешивать своё варево.

— Богдан, дорогой ты мой, с Рождеством, со святым Рождеством!

— Христос посреди нас! — очень серьёзно ответил Богдан.

Отец Пигасий уже засобирался на ночную службу.

— И есть и будет, дорогой ты мой!

Уходящему отцу Пигасию в спину Богдан пробормотал:

— Якову поклон от меня!

— Что-о-о? — отец Пигасий обернулся.

— Жду тебя после службы! — старый привратник перевёл свой взгляд на небо, не шибко надеясь отыскать там хоть какую-либо звезду. Тщетно. Было пасмурно.

*Ирмос 6-й песни канона Рождества Христова: Из утробы Иону младенца изблева морский зверь, / якова прият; / в Деву же всельшееся Слово / и плоть приемшее пройде, сохраншее нетленну: / Егоже бо не пострада истления, / Рождшую сохрани неврежденну.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: