Ахилла

(Из дневниковых записей священника Сергия Митина, которые не хотят публиковать официальные православные СМИ)

Изба, не подключенная к космосу

Я рукоположился в 33 года (окончил Львовский национальный университет, с отличием — Московскую Академию народного хозяйства и госслужбы при Президенте России и Московский Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет). Со словами: «Нам нужны подвижники!» — митрополит Уфимский и Стерлитамакский Никон направил меня с матушкой Мариной, филологом по образованию, сразу на приход.

Предоставили избу на курьих ножках, которой в обед — сто лет. У избы-читальни были окна во всю стену. Так что жили как в аквариуме. В первую зиму от малейшего ветра сдувало нас с кровати. Входная дверь настолько промерзала, что инеем покрывалась изнутри. Ходили в валенках, спали в одежде и шапках-ушанках. Печка хоть и топилась, но больше обогревала улицу. В одной половине жили, а в другой — служили. В так называемом храме на престоле было лишь бумажное Евангелие, а посредине комнаты стоял стол, на котором находилась коробка с песком из-под пива «Витязь» — для свечей. Ночью матушка с котом обычно дрожали от страха, потому что приходили крысы и устраивали «футбольные матчи», катая по полу из угла в угол луковицы…

И стали мы «окучивать» православные грядки.

Первым делом приобрел в кредит на епархиальном складе церковную утварь аж на 75 тысяч рублей (в 2005-м это были большие деньги). Так как спонсоров в округе не было (с. Инзер к тому же наполовину мусульманское), пришлось расплачиваться с епархией за счет своих же треб — все дома у православных освятил, кого покрестил, отпел… Уже договорился насчет материалов, чтобы обшить евровагонкой дом, привез купол со святого места, где было явление Табынской иконы Божией Матери (тамошний настоятель, отец Александр, как раз на своем храме менял старые купола на новые). Местному мулле доложился, что к Небесам подключился, а то он в вину мне ставил, что моя изба к космосу не подключена, и агитировал принять мусульманство остальных членов семей из смешанных браков. Наладил отношения и с другими «коллегами» — местными Свидетелями Иеговы, последователями Саид Бабы, чтобы моих прихожан не переманивали к себе. Обратился за помощью ко всем.

Местный народ на бурную мою активность по-своему отреагировал:

— Год-два батюшка покрутится и на машине с прихода уедет. Да еще утварь, которую на наши деньги приобрел, с собой прихватит.

От В. Жириновского пришло письмо: «В мою партию вступишь, то помогу!» Местный глава администрации, видя, что жизнь на приходе налаживается, решил пустить трубу с теплом и за это с прихода слупить по четыре тысячи рублей в месяц (а это месячная выручка церковной кассы). В. Путин мою просьбу о помощи переадресовал главе района, а тот, зная, что Президент не приедет с проверкой, послал в Москву отписку, мол, так и так, уже заложили фундамент под новый храм, выделили средства, помощь оказывается полным ходом.

Первые три месяца за отопление как-то проплатил, а там… Уходил с прихода с матушкой под ручку в конце декабря пешком. В санитарку, которую выделил один из местных хозяйственников для перевозки имущества, часть добра вошла, а остальную пришлось оставить.

Сейчас на этом приходе служит третий священник. Домик этот он обшил евровагонкой, но сам не стал здесь жить, ездит на службы из района. Состоялась в этой избушке первая архиерейская служба. А о новом храме, собранных народных средствах (куда-то исчезли), выделенном лесе (ушел налево), залитом якобы фундаменте никто уже и не вспоминает. Это на совести тех, кто эти беззакония чинил.

По кирпичику за каждый грех

На прорыв пригласили меня в Сибирь, в Ижморский район Кемеровской области, где был когда-то пересыльный пункт ГУЛАГа. Приход сельскохозяйственный, безденежный, бесперспективный (так о нем в Кемеровской епархии отзывались), с душком 37-го года… Нужно было возводить каменный храм с метровыми стенами. До меня здесь побывало уже шесть священников.

— Посмотрим, что вы нам тут настроите! — с колкими словами встретил народ.

— Так храм вам нужен! — ответил я.

— А мы думали, что вы себе место для работы будете окультуривать, — парировали ижморцы.

— Не переживайте, храм для службы в России себе найду! — выпалил я.

Пришлось мне разбирать коровники в ближайших селах и из этого добра выводить стены церкви.

Как-то подготовили партию кирпичей крестьяне и звонят мне, чтобы машину прислал. Отправился за помощью к местному фермеру, а он: «Сейчас уборочная, вот дождь пойдет, приходи!» Что ж, молюсь день, второй. Набежали тучки. Дали машину. А мужики ждали-ждали и кирпич продали какому-то предпринимателю, на коттедж. Расстроился:

— Мы же храм строим!..

— Не переживай, отец, мы еще надолбим, — стали утешать сельчане.

— Так мне машину больше никто не позволит вхолостую гонять!.. — сказал я.

Прошло некоторое время, звонят ребята. Опять молюсь — день, второй, третий. «Переучет, что ли, в Небесной канцелярии?» — подумалось мне.

Только на четвертые сутки пошел дождичек. Приезжаю в деревню… А мужики, не дождавшись, запили. Грузить некому. Пришлось мне в своих свадебных туфельках вместе с водителем вручную по кирпичику (наверное, за каждый сотворенный и будущий грех) упаковывать весь КАМАЗ с прицепом.

После меня еще четверо священников побывало на этом приходе. За десять лет удалось только залить цементом купол центральной части храма.

Дивные Твои дела!

Наши «подвижнические» потуги не остались незамеченными. Семья известного на всю страну фермера — англичанина Джона Кописки даже пригласила нас в гости, в Москву, а затем и в свой храм, который находится в деревне Крутово (Владимирская область), чтобы ежедневно служили молебны об увеличении надоев коров. Матушка обрадовалась: «Все, устала! Пусть теперь „целинные“ земли обрабатывают волонтеры!» — и отправилась за полным содержанием и социальным пакетом. Последовал за ней и я. «А если молитвенные подвиги окажутся нам не под силу?» — мучил меня всего лишь один вопрос, пока четыре дня ехали в поезде на новое место.

Во Владимирской епархии секретарь владыки Евлогия предложил написать прошение, в котором указать, что обязуюсь: новых мест для служения не искать, отрастить волосы до плеч, бороду до груди, ходить в желтых тапочках в горошек… А устно на приеме (прождали весь день, с 10 до 21 часа) было сказано, что, помимо служения у Джона Кописки, будем латать крыши по всей епархии, и замещать на приходах священников, которые отсутствуют по болезни или в отъезде.

Деваться было некуда, назад не поедешь, подписали бумагу. Но тут Господь узрел наши переживания. Вскоре позвал к себе ныне покойный митрополит Симбирский и Новоспасский Прокл: «У меня есть колхозы — „50 лет без урожая“, „Синее вымя“, „Синяя утица“. Любой выбирайте!» Сейчас в одном таком, в чувашском селе Кайсарово, где проживает всего три сотни жителей, и спасаемся.

Это приход в честь Казанской иконы Божьей Матери, которому в прошлом году исполнилось 110 лет (даже поздравительного адреса не удостоился от епархии, а от благочинного, отца Сергия Ефремова, чувашина по национальности, бесплатной банки лампадного масла и пачки свечек).

В епархиальных отчетах Симбирской митрополии об этом приходе ничего не говорится. Сначала он был штатный, а теперь — заштатный (приход, который не в состоянии себя содержать). По сути, его опекают четыре многодетные семьи, которым самим порой не на что жить. Первая церковь была построена в 1907 году. В 30-х она сгорела. В 1996-м, на старом месте, вырос новый храм. А в 2008-м, на Казанскую, церковь опять заполыхала. Но через два года храм вновь восстал из пепла.

Здесь тихо, уютно, тепло. Молится легко. На Троицу, пять лет назад, над входом в храм голубиная пара вывела птенцов. И все подумали, что это знак Свыше — наполнится жизнью храм. Действительно, службы стали проходить чаще. Венчались здесь пары из Нью-Джерси, Москвы, Казани. Но всенощную в субботу по-прежнему служу с «ангелами», так как не смог отменить банный день в деревне. Литургия могла тоже остаться без соборной молитвы, если бы… Дело в том, что сельчане в пять часов утра выгоняют коров на пастбище и идут после тяжелой трудовой недели досыпать до обеда. Вот службу и начинаю в епархии раньше всех — в шесть утра, чтобы «перехватить» некоторых прихожан по пути домой. Ранняя служба удобна еще и тем, что целый день впереди — можно всецело посвятить себя многочисленным внукам (у чувашей большие семьи), которые на выходные наезжают из города.

Прихожан в храме, после пятилетнего духовного окормления, не прибавилось (деревня вымирающая), но поселилась мысль в головах сельчан — службы проходят, значит о них, грешных, молятся. Их могло бы быть и больше, если бы службы проходили на чувашском, но что-то ни один чувашин до меня здесь не прижился. Основной костяк прихода — это представители сельской интеллигенции, в основном учителя, которые вопреки обстоятельствам — приход испытывает потребности в элементарном: лампадном масле, богослужебном угле, ладане, «Кагоре», свечах, да еще нужно ежемесячно оплачивать коммунальные платежи, — пытаются сохранить очаг духовности на своей земле. Низкий поклон этим подвижникам. Своими трудами они сеют Православие.

Все «подвиги» для меня с матушкой не прошли бесследно. Побывав в эндемичных зонах, матушка Марина потеряла щитовидку — вырезали, пошла у нее мерцательная аритмия. А к моим 23-м чернобыльским диагнозам в 49 лет добавились — бронхиальная астма, аллергия, гипертония…

В настоящее время за штатом (выкинули как отработанный материал), без инвалидности, пенсии. Живу в Ульяновске, поближе к медицине. Обитаю теперь в «сказочном» доме, такого даже нет у Пугачевой и Путина — внешние стены расписаны цитатами из сказок Пушкина (матушка давно мечтала о таком). Играю в свободное от молитв время на тульской гармонике, напевая: «За тихой рекою». Собрался этим летом в магистратуру в Тольяттинский государственный университет. Хочу написать магистерскую диссертацию по программе «Психология здоровья»: «Психопрофилактика стрессовых расстройств у священнослужителей». Как понимаете, материала у меня скопилось предостаточно. Это будет первое в России исследование психологического климата в конкретно взятой епархии. Благословение от уважаемого мной архиерея (из другой епархии) уже получено, в декабре проведу тестирование, так называемый замер стрессоустойчивости среди епархиального священства.

В воскресные или праздничные дни раз в месяц прихожане возят меня с матушкой-пенсионеркой на службу (деревня в 65 километрах от города). Встречают как архиерея. Помогают, чем могут. Берегут. И когда меня любопытные спрашивают, где вы сейчас служите, то с улыбкой отвечаю: «Приход не завидный, никто не подсидит, интриг плести не будет! Спасаюсь, но уже в более комфортных условиях. Воистину дивные Твои дела, Господи!»

Р. S. Там, где нет храма, жилья для священника, спонсоров, но нужно как-то возрождать Православие, всегда требуются первопроходцы. Им, кстати, никогда не достается наград, так как дают их тем, кто заложил последний кирпич в стену храма. Они всегда в тени, их часто ругают, так как ждут от них скорых результатов. На них клевещут, распространяют всякие небылицы, чтобы подстегнуть к еще большей работе. Они всегда ходят с простым крестиком. И о них очень часто забывают. Но они не одиноки. Дыр-то в России полно, и кому-то надо в них целину поднимать. Не всем же на мерседесах ездить да за границей отдыхать.

Фото из архива автора

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: