Ахилла

Кино снимают о совершенно разных вещах, и, как правило, кинофильмы преследуют только одну цель — развлечь зрителя; не зря один из основоположников киноискусства, великий Дэвид Гриффит, в свое время определил формулу идеального коммерчески успешного кинофильма так: «All you need for a movie is a gun and a girl».

Но кроме развлекательного кинематографа существует еще и другой — он может быть не столько успешным коммерчески, тем не менее, иногда такие «неприбыльные» фильмы становятся вехами в истории кино.

Три фильма, о которых пойдет речь ниже, не стали ни блокбастерами, ни чем-то эпохальным в истории кинематографа; все они объединены тем, что речь идет в них о самом важном в человеческой жизни — о смерти. Вопросы режиссеры задают себе одинаковые, а вот ответы на них получаются немного разные.

Почему эти фильмы стоит смотреть? Потому, что они сняты нашими современниками; потому, что те же самые вопросы в том же самом мире задаем себе и мы сами; потому, что, быть может, их ответы на эти вопросы пригодятся и нам в приближении к пониманию того, что есть смерть.

фильм первый, европейский

И первый из трех фильмов о смерти, о которых я хочу рассказать, — это фильм французского режиссера Франсуа Озона Le Temps qui Reste (2005). В русском прокате он шел под не совсем корректным названием «Время прощания»; мне кажется, что правильнее было бы перевести его как «Оставленное время».

Le Temps qui Reste — это вторая часть озоновской «трилогии о смерти»; вышедший в 2009 Ricky может быть отнесен к ней с некоторой натяжкой, поэтому остается надеяться, что мы когда-нибудь увидим фильм о смерти ребенка его авторства (Озон неоднократно говорил, что хочет завершить свою трилогию именно таким фильмом).

В отличие от Sous le Sable, где главной темой было то, как смириться с тем, что умер тот единственный человек, с которым ты был близок, Le Temps qui Reste — это фильм о том, как страшно и неудобно принимать смерть умирающему.

То, что главный герой практически мертв, зритель понимает в первые несколько минут фильма — бонвиван, молодой модный фотограф, герой светских хроник и глянцевых обложек, некрасиво падает в обморок во время очередной съемки и вместо вполне ожидаемого и типичного для богемы диагноза «ВИЧ» слышит совсем другой: рак. Неоперабельный. Четвертая степень. Химиотерапия? Ну, процентов 20 вероятности; организм молодой все-таки. Без нее? Месяца три, наверное — организм, опять же, молодой.

Фильм Озона — он не про то, как страшно умирать (хотя отталкивающие сцены типа утренней рвоты в раковину присутствуют); фильм — о том, что современные европейцы умирать разучились, и почти все 80 минут фильма герой Мельвиля Пупо мучительно нащупывает путь пристойной смерти.

Его выбор — это то, что должно стать образцом, наверное, для любого ответственного мужчины: устроить жизнь своего партнера, примириться с семьей и определиться с наследником; далеко не каждый это делает, прожив не тридцать лет, как экранный персонаж, а все восемьдесят.

Главный герой пытается остановить время, все время фотографируя то, что раньше считал привычным и недостойным, — он же фотограф — и никому не говорит о том, что сам скоро умрет. Никому, кроме своей старой бабки (одна из последних ролей великой Жанны Моро), и их диалог — одна из самых пронзительных сцен во всей картине.

Le Temps qui Reste — это фильм о том, как даже современный человек может собрать в кулак все свое мужество и умереть достойно; о том, как это трудно; о том, как это страшно. Честный фильм о смерти с точки зрения тридцатилетних здоровых молодых мужчин и прекрасная инструкция к действию для них же. Один из лучших фильмов Франсуа Озона, главного французского кинорежиссера рубежа веков. Трезвый фильм о самом главном.

фильм второй, русский

…Говорят, что это было реальным уголовным делом начала 1980-х где-то на юге европейской части СССР: пролетарий неловко сдал назад на своем «жигуленке» и сбил насмерть болонку соседей с верхнего этажа, приличной интеллигентной пары врачей, а они после этого выкрали у него его малолетнюю дочку, держали ее у себя дома в ванной на цепи некоторое количество лет, а потом покончили с собой, предварительно отписав девочке все свое имущество, и оставили соседу снизу письмо, в котором указывали, что он достаточно наказан за свое бессердечие.

Говорят, что об этом деле шепталась половина Союза, и вести о нем дошли даже до великой Муратовой.

Говорят, что великая Муратова рассказала об этом деле своей ученице, и та решила снять об этом фильм.

Быть может, все это и не совсем правда, или вовсе неправда, но в русском кино почти пятнадцать лет назад появился один из лучших фильмов о смерти — «Богиня: как я полюбила» — и сделала его Рената Литвинова, и в основе фильма — ровно та история, что рассказана выше.

Собственно, эта история — всего лишь повод для начала разговора о смерти, о жизни и о том, зачем, собственно, все это. Героиня Литвиновой, женщина-следователь с неустроенной жизнью (как личной, так и бытовой), кажется совершенно не тем человеком, который может раскрыть даже самое простое преступление — однако она и девочку находит, и с другими делами справляется в этом странном, страшном мире.

Удивительная оптика режиссера позволила превратить гламурную Москву первой половины двухтысячных то ли в чистилище, то ли в первый круг ада, в котором очутившиеся там люди с ужасом спрашивают друг друга: «А ты сам-то как сюда попал?» В этом страшном и странном мире, где обычное советское кафе можно превратить в место встречи двух миров — обычного и потустороннего — всего лишь наклеив на стены обложки старых номеров журнала «Vogue», мало что имеет значение, кроме поиска ответа на простые вопросы. Вот, например, на такой: «Когда я умру, ты заплачешь?»

Фильм во многом цитатен, и Литвинова не стесняется нарочито использовать классические темы и мотивы — так, в частности, вся линия с зеркалами как границей между миром живых и миром мертвых взята из «Орфея» Жана Кокто. Впрочем, здесь она вообще мало чего стесняется — она даже совершенно не стесняется быть в кадре не привычной реинкарнацией Марлен Дитрих, а откровенно некрасивой женщиной средних лет, и для этого нужно особое мужество.

Очень личный, очень растрепанный, очень искренний фильм — потому что он о самом главном в этой жизни, и только так и можно говорить об этом; иначе попросту выйдет фальшиво. «Богиня» — это очень субъективный и пристрастный анализ того, как понять смерть, от, наверное, самого необычного русского режиссера за последние пару десятков лет — и от самой умной женщины русского кинематографа.

Несмотря на то, что в фильме не будет универсального ответа на вопрос о том, как стоит умирать, смотреть его стоит. Хотя бы для того, чтобы понять, как на этот вопрос отвечают другие — или для того, чтобы получить удовольствие от прекрасной актерской игры тщательно подобранного актерского состава (именно в этом фильме, в частности, свою лучшую кинороль сыграл Константин Хабенский и после большого перерыва вернулась на экран Светлана Светличная). И не стоит обольщаться финальной фразой о том, что смысл жизни состоит в любви — Литвинова не завершает свое визионерское путешествие в мир мертвых сентенциями в духе христианской проповеди, потому что в ее координатах любовь — это всего лишь случайная смерть.

фильм третий, японский

Фильм If Cats Disappeared from the World вышел всего два года назад, в 2016 году, и стал континентальным событием — до европейского широкого проката эта лента, как и многие другие прекрасные фильмы из Азии, не дошла. И стоит сожалеть о том, что мимо массового европейского зрителя прошел очень красивый фильм о смерти, личный и честный.

Начинается фильм с того, что главный герой оказывается перед нехорошим выбором — так-то опухоль мозга даст ему жить не больше недели, но вот если он сотрет из этого мира что-нибудь, то прибавит себе день. Из названия фильма нетрудно догадаться, что он стирать откажется, согласившись умереть — а вот то, на что согласится, будет не совсем очевидным.

Здесь можно бы было устроить фантастику и постапокалипсис всякий — но фильм не глобален, он абсолютно частный. Фильм, собственно говоря, представляет собой типично японский вариант ответа на знаменитый вопрос из литвиновской «Богини»: «Когда я умру, ты заплачешь?» Как и все фильмы про самое главное в этой жизни — про смерть, он где-то растрепанный, где-то не очень доделанный, но при этом настолько правильный, настолько верный в базисе, что на огрехи грима можно и не обращать внимания.

If Cats Disappeared from the World — это японский вариант ответа на вопрос «Как умирать, если умирать завтра?» Рациональный французский ответ на этот вопрос есть в Le Temps qui Reste у Озона, эмоционально-болезненный русский — у Литвиновой в «Богине», а здесь вот — третий путь, японский.

Красивый путь, правильный, потрясающе снятый, с прекрасно отыгранными чеховскими аллюзиями (время как таковое и часы как его изображение — это вторая по значимости линия фильма после кошек). Верный в своей интонации — потому что про главное иначе не снимешь, будет неестественно.

Фильм про то, как надо умирать, — о самом главном, без лишних соплей и сантиментов. Лента молодого японского кинорежиссера Акира Нагаи, которая вполне может стать в один ряд с всемирно признанными интеллектуальными шарадами каннского триумфатора нынешнего года Хирокадзу Корээда (его «Третье убийство» — это, по большому счету, тоже фильм о смерти, только там ищется ответ на немного другой вопрос: «Есть ли ложь, за которую почетно умереть?»), или с классическими размышлениями о смерти Нагисы Осимы, одного из главных японских кинорежиссеров прошлого века.

Фильмы о смерти немногочисленны — тем они и ценнее; о главном в этой жизни нельзя говорить постоянно. Но такие фильмы помогают понять, что в этой жизни второстепенно, а что — нет, помогают начать учиться умирать. Как в свое время заметила Литвинова, «все мы будущие мертвые, и если это пугает, лучше отсядьте от меня подальше — а то мало ли что случится, а мне отвечай потом». Мы все — будущие мертвые; пора привыкать к этому, и кинематограф (как, впрочем, и любое другое искусство) может помочь нам в этом привыкании.