Ахилла

Отрывок из неопубликованного романа «На реках Вавилонских».

Если доведется увидеть вам портрет архиепископа Семиозерского Луки несравненной кисти Аркадия Лодочкина, художника и моего приятеля, не рассматривайте долго владычное лицо, написанное в подражание скульптурам достойнейших римских императоров. Опустите взгляд на окладистую бороду. В ее благороднейшей седине, почти прямо под подбородком вы заметите крохотную черточку, как бы темное пятнышко. Это не лишний мазок художника, не случайный огрех. Посмотрите на нее под увеличительным стеклом. Вы обнаружите, что черточка, увеличенная в размерах, имеет шесть тончайших лапок, совсем незаметных невооруженным глазом, головку с усиками и длинным хоботком-жалом; тельце не сплошь темное, а с красноватой прожилкой. «Да это же… комар!» ― воскликните вы, и не ошибетесь.

Да, это знаменитый комар епископа Луки. Он появился у владыки благодаря сказке священника Петра Верхушкина. Сказку Верхушкин сочинил, но вышла она столь правдоподобной, что люди, общаясь с преосвященнейшим владыкой, пристально всматривались в его бороду. Даже высокое начальство выискивало комара в бороде епископа. Владыка был в ярости; Петруша Верхушкин отныне прозябал на беднейшем сельском приходе, анафематствованный, что, впрочем, неканонично, а комар… продолжал жить. Владыка советовался с самим митрополитом Фалалеем, не остричь ли ему бороду наголо. Его преосвященство поносил род Верхушкиных до третьего и четвертого колена, но комар оказался жив даже после своей мученической смерти. Верхушкин составил его житие, а Аркадий Лодочкин не упустил возможности прославить себя в веках. Ибо мню я, что пока помнить будут Семиозерского владыку, не забудут и его комара.

Комар сей, по слову Верхушкина, родился в обычной комариной семье; неизвестны ни место его рождения, ни предсказания о нем или дивные знамения при появлении комара на свет. Неведомо нам и то, какими путями проник комар в архиерейские покои. Но, залетев в кабинет его преосвященства, комар притаился, а потом принялся за свою работу. А работа у комара известно какая — кровь пить.

Слышит епископ, что летает в его покоях комар, приказывает иподиаконам:

― Изловить комара!

Иподиаконы рады стараться, ищут его, только комар не глуп оказался. При виде опасности спрятался он в архиерейской бороде.

― Истреблен комар, ― бойко докладывают иподиаконы, а сами думают: «Низко наше служение пало! Совсем низко! Комаров ловим…»

― Благо вам, благо вам, ― отвечает епископ, довольный.

Уселся он почитать деловые бумаги, и слышит явные признаки того, что дерзко обманут…

― Бездельники! — кричит владыка. — Комар жив!

Бегут иподиаконы со стремянкой, осматривают стены и потолок. А комар спрятался в бороде да помалкивает. Ищут его, ищут; неловко признаться иподиаконам, что не нашли они комара. Не решаются и обмануть. Почесал старший иподиакон затылок, да и говорит:

― Ваше преосвященство, чин нужно исполнить на изгнание сего насекомого. Может быть, не комар это, а сила…

― Экий ты валенок, ― с гневом возражает владыка, ― я, по-твоему, комара от беса не отличаю? Разжалую в пономари, в порошок сотру, если не изловите комара.

Приуныли иподиаконы, ибо требует владыка не смерти комара, а отлова насекомого. Прислуживать каждому хочется, а тут… Проклятый комар!

― Знаю я, что сделать, ― сказал старший иподиакон. — Знаю я, как изловить комара. Беги, Сашка, во двор да излови комара, какой попадется. У всех у них одна морда, не отличишь ни мужеский пол, ни женский.

Прибежал Сашка с комаром в руках, передал его старшему иподиакону. А тот несет комара владыке.

― Изловили, ваше преосвященство!

― Наказать! — приказывает владыка.

― Каким образом? — интересуется старший иподиакон.

― Казнить, непременно казнить.

Рвется комар из рук старшего иподиакона, но не тут-то было! Уменьшился род комариный на одну особь. А владыка снова уселся за стол свой, дел у него много было.

Не успели иподиаконы отпраздновать комариную смерть, как слышат из архиерейского кабинета:

― Обманщики… Всех… всех выгоню…

― Что случилось? — спрашивает старший иподиакон, а сам дрожит от страха.

― Комар! Комар жив!

― Не может быть, владыка. Истреблен по вашему приказанию.

― Истреблен, еще как истреблен! Вот он, гад, летает у твоего левого уха.

Схватил владыка старшего иподиакона за правое ухо и перстом своим показывает на летящего комара.

― Что сие, по-твоему?

― Комар, ваше преосвященство.

― Изловить и поместить в банку. Банку накрыть крышкой и принести мне для обозрения.

Только в сказках сладок мед иподиаконов! Мучились они, мучились, а комара не изловили. Встали в ряд на коленях перед владыкой, головы долу склонили, плачут и каются:

― Бессильны мы перед комаром этим, не вели гнать нас, а миловать.

― Не за что миловать вас, ― ответил владыка и отослал служек от видения глаз своих.

А комар, как только тишина наступила, вылетел из бороды и кружится над архиереем.

― Вот что, комар, ― сказал владыка, ― раз ты такой… такой неуловимый, разрешаю тебе жить в моей бороде, но с условием: не докучай мне. А кормить я тебя сам стану, на пищу жалобиться не будешь.

Не ответил ему комар, потому что не умел говорить человеческим голосом, но все понял, прилетел и спрятался в архиерейской бороде. И стал отныне в ней жить.

Встречается владыка с лицами важными, приказывает комару: «Сиди тихо, не мешай ни мне, ни моим собеседникам». Внимает комар, спит в архиерейской бороде. А когда владыка попов принимает, комару раздолье! Говорит ему владыка: «Уж полакомься вдоволь! Пососи, комар, кровушки поповской».

― Не услышал, владыка, что сказать изволили? — переспрашивает священник, недоумевая, зачем владыка поглаживает бороду и что-то говорит под нос.

― А я не с тобой разговариваю, ― отвечает владыка.

Оглядывает священник кабинет — вдвоем они с епископом. С кем бы ему говорить? Не с ангелами ли беседует архипастырь? А пока священник недоумевает, комар знает свое дело!

Понравилась комару жизнь вольготная, хоть и по распорядку: ест да спит, спит да ест, бед не знает, с сородичами не общается, род свой не приумножает. Как тут не возгордиться? Страсти и у людей, и у комаров имеются! Лень стало комару слушаться приказаний архиерейских, поспит он, да и вонзит хоботок в архиерейскую щеку. Терпел владыка комара, но однажды не выдержал и — хлоп себя по щеке. Так и не стало комара среди живущих на земле. Но провел он в архиерейской бороде немало времени, по комариному, конечно, летоисчислении, и немало попил крови священнической. Потому и не забыт комар, и вошел в историю изящного искусства.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: