Конфессий острые углы
11 июня 2017 Мария Сараджишвили
«Ибо нет лицеприятия у Бога»
Рим. Гл. 2,11
«Итак во всем, как хотите,
чтобы с вами поступали люди,
так поступайте и вы с ним»
Мат. Гл.7,12
Сказ первый. Про иудея
Еще Варвару неразумную сильно обилие вер смущает. Все веры говорят, что Бог один и любовь друг к другу самое главное, но попутно везде свои можно-нельзя, как стенки непробиваемые, установлены.
Вот из-за этих самых стенок и вышло меж двух неофитов целое сражение.
1993 г. У Варвары, несмотря на тяжелые девяностые годы, было веселое студенчество и своя компания. Ходили вместе в кино, в театр, обсуждали прочитанное, иногда грешили спиритизмом (кто не пробовал, лучше не начинать, поверьте, ничего особенного, дурь и грех).
И вдруг среди такого мирного жития случился для всех шок. Самуил — всеобщий любимец и убежденный атеист — обратился к вере отцов. То бишь ударился в иудаизм со всеми ветхозаветными вывертами: хранение субботы, вкушение кошерной пищи и прочая, прочая.
Общий состав скептиков подшучивал: «Ох, быть тебе, Самуильчик, раввином Израиля!» (А слово, как известно, штука малоизученная, иногда может и в жизнь претвориться.) Самуил только вежливо улыбался.
Варвара тем временем тоже верой предков заинтересовалась, воцерковилась и духовными сестрами обзавелась. Читая одолженные «Жития святых», поражалась: «Как я жила без этого раньше? Красота-то какая!» И взахлеб рассказывала все прочитанное своим подругам. Подруги лениво внимали трескотне, а когда очень уж надоедало, тормозили: «Ой, хватит, завелась! Смотри, в монастырь не рвани!»
Елена, узнав о существовании верующего иудея в Варварином окружении, забила тревогу на правах духовной руководительницы.
— Не вздумай спорить с ним в вере! И вообще, вам лучше не общаться. Для тебя сейчас это духовно вредно.
— А что будет? — недоверчиво скривилась Варвара, как раз жаждущая обратного.
— У тебя вера только-только зародилась. Она еще очень слабая. Он может растоптать этот росточек. Да, и еще, не ешь мацы, если будет предлагать!
Варвара усмехнулась. Представить добрейшего Самуила в роли похитителя христианских младенцев и выкачивающего из них кровь (что-то такое кажется болтали бабки в церкви) — это уж слишком!
Неизбежное столкновение конфессий произошло на Варвариной территории.
Трапеза была своеобразная. Хлеб и копченая рыба красовались на газетах (от тарелок Самуил отказался — некошерные, а своих, одноразовых, у него с собой не было).
Предварительно он торжественно совершил троекратное омовение рук на Варвариной кухне. Затем приступил к чтению молитвы на древнееврейском над хлебом отдельно, над рыбой отдельно. Ритуал длился добрых 10 минут. Варвара терпеливо лицезрела все происходящее, не дерзая прерывать молитву. Потом решила сравнять счет, полагая, что церковнославянский не хуже иврита. Взяла и прочитала «Отче наш» и «Богородицу», осенив все крестным знамением (как ее учила Елена).
Уравновешенного, выдержанного Самуила будто муха цеце укусила.
— Что ты делаешь?! — взвился он, сверкая глазами. — Это типичное идолопоклонство! И вообще, Он не был Сыном Божьим!
— А как же, — с жаром запротестовала Варвара, — написано: «Се, дева во чреве примет…»
— Во-первых, кто дал вам право толковать Тору?! — гремел он. — Во-вторых, с чего вы взяли, что там именно это подразумевалось? В-третьих…
Его обличительная речь напоминала огнедышащую лаву. Досталось всем, и апостолам, и Божьей Матери и всему христианскому миру в целом.
Все Варварины жалкие аргументы натыкались на несокрушимый монолит:
— У нас каждая буква имеет свое значение и цифровой код. Кроме того, существует 7 уровней понимания Торы. О каких переводах может вообще идти речь?!
Короче говоря, в конце этого разгрома у Варвары было ощущение обкраденности. Красота Православия, разбомбленная Самуилом, превратилась в какую-то мракобесную лужицу.
Елене потом стоило огромного труда разгрести ту жуткую мешанину, которая осталась в голове у Варвары после теософского диспута.
— Все твое непослушание! — выговаривала ей Елена. — Говорила я тебе: «Лучше не общайся!» И батюшка тебе тоже самое скажет!
Общаться два неофита все-таки продолжали. Дружба есть дружба.
Самуил стал дневать и ночевать в еврейской гуманитарной организации. Общие друзья сочувствовали от души:
— Каждый день видеть рожи маразматиков! Как это скучно!
Самуил быстро перекрыл поток соболезнований, сказав без всякой рисовки:
— Я служу моему народу, как могу.
Кто-то подал умную идею:
— Хоть килограмм сахара вынеси с твоей работы!
В ответ все услышали негромкое, но веское:
— Я не стал бы воровать даже у вас! Тем более не буду этого делать у своих! Господь мне и так дает все, что нужно.
Желание шутить и советовать у всех как-то само собой пропало.
Стычек между новоиспеченными верующими больше не было. Он, избегая любого празднословия, говорил о своей вере только, когда его спрашивали. И давал исчерпывающий ответ буквально на физико-молекулярном уровне: почему надо хранить субботу и избегать всякой работы, что происходит с организмом человека, принимающего некошерную пищу и многое другое.
Варвара тоже к тому времени уразумела, что проповедовать свою веру вовсе не обязательно, вполне достаточно жить в ней без лишней шумихи.
Самуил совершенно серьезно ждал обещанного Машиаха, скорбя о своих неверующих собратьях:
— Если бы евреи всего мира хранили субботу, Машиах пришел бы завтра.
— Хорошо, что у вас много неверующих, — радовалась Варвара, боясь пришествия Антихриста.
Потом ее осенила неожиданная мысль:
— Слышь, потомок царя Давида, быть таким ярковыраженным верующим небезопасно. Вдруг начнутся гонения на евреев? Если что, я тебя спрячу!
Самуил только улыбнулся:
— Я это учту… Быть евреем не каждому дано и надо жить достойно, не отрекаться. Я, кстати, и правда его потомок. Положение обязывает…
Думаю, мне не придется у тебя прятаться. Грузия — единственная страна, где никогда не было еврейских погромов. Надеюсь, и не будет.
Общие друзья, слушая подобные диалоги, многозначительно переглядывались: у обоих, мол, крыша едет на почве религии.
Жизнь постепенно разводила Варвару и Самуила все дальше и дальше друг от друга.
Как-то они встретились перед зданием ОВИРа.
— Я уезжаю в Иерусалим через два дня, — говорит Самуил, — буду учиться в религиозной школе. Это воля Божья.
— С чего ты взял?
— Знаешь, какие они взяточники, — кивок в сторону ОВИРа, — со всех берут дикие деньги, а с меня лишней копейки не взяли.
Потом вдруг спросил:
— А ты довольна своей жизнью?
— В общем-то, да, — ответила Варвара, осознавая, что мало чем может похвастаться в земных успехах. — А ты доволен тем, чем занимаешься?
— Я для этого родился, — Самуил улыбнулся, смущенно теребя бороду. — Мне всегда чего-то не хватало. Теперь оно у меня есть.
— Я ощущаю нечто похожее, — говорит Варвара.
— Рад за тебя. Я думаю, что к истине ведут разные пути.
Слышать это от человека в кипу, носящего цицит (кисти из шерстяных нитей, одеваемые под верхнюю одежду) и имеющего шагомер (в субботу ему можно делать только определенное число шагов), было странно и в тоже время приятно.
Консенсус — великое дело.
Варвара неугомонная, довольная консенсусом, тут же решила рискнуть:
— Может, поставишь за меня свечку у Гроба Господня? Я ведь туда никогда не попаду.
Самуил только вздохнул, отводя округлые глаза в сторону.
— Ты же знаешь, мне туда нельзя. Я вспомню о тебе у Стены Плача.
Прощаясь, он не подал руки. Только поклонился. Варвара не обиделась, знала, что по его вере мужчина и женщина, не связанные узами брака, не должны касаться друг друга. Ох, уж эти табу!
Спустя несколько лет Самуил и в самом деле стал раввином. Только не в Израиле, а в другой стране.
Зная его душевные качества, Варвара думает, что его паства не пожалеет о своем выборе. (Ведь, раввин, как и мулла, должность выборная.)
А еще в глубины души у Варвары теплится надежда: может, свершится чудо и Самуил поймет, что долгожданный Мессия уже давно пришел. Потому иногда вспоминая о друге-раввине, шепчет: «Спаси его, Господи! Он хороший! Подари ему ту же радость, которую мне подарил!»
Сказ второй. Про агарян, террористами нареченных
2002 г. Совершенно случайно, по ходу своей бродячей работы Варвара попала к чеченцам. Вот уж был простор, где любопытству разгуляться. Варвара то и дело задавала свои бесконечные вопросы, с интересом наблюдала за экзотическим мусульманским бытом (не нравилось одно — необходимость разуваться при входе в ту или иную квартиру) и для общего развития учила обиходные чеченские слова. Ее лингвистические занятия вызвали встречный вопрос:
— Не хочешь ислам принять?
— Да нет.
— Почему? У нас вера хорошая.
— Я же вам не предлагаю христианство принимать. Знаю, что у вас с ним плохие ассоциации.
— Конечно, не примем. Хотя раньше наши предки были христиане.
(Проповедовать им что-либо она и не пыталась. Во-первых, куда такой грешнице проповедовать. Во-вторых, знала, что на непрошенную рекламу зададут вопрос:
— Если вера ваша такая хорошая, чего вы так дурно живете?
И перечислят по пунктам язвы христианского общества. Крыть будет нечем.)
Общаться с чеченками было на удивление легко и просто. «Они совсем не страшные», — думала Варвара, вспоминая русские фильмы о чеченской войне. Говорили о разном: о политике, о воспитании детей, вызывавшем Варварино восхищение, и, конечно, о религии.
Вот сидят, значит, они втроем — Седа, Яха и Варвара — и беседуют. (Седа рыжая, Яха блондинка. Обе голубоглазые, белокожие. Обе замужем, с высшим образованием, в Грузии находятся 5-6 лет. Седа, несмотря на жару, в длинном закрытом платье до пят, Яха в юбке средней длины и футболке.)
— Угощайтесь! — и Седа подвигает Варваре печенье.
— У нас пост сейчас.
— А-а, — сразу же с пониманием отступается, но ищет альтернативу: — А что можно?
Услышав перечисление, обе смеются.
— Да разве это пост? Никакого мучения для тела. Вот у нас другое дело. До захода солнца даже воды пить нельзя.
Седа тем временем вытаскивает мед:
— Уж от этого вы не откажетесь.
Яха протягивает сбоку книжку:
— Смотрите, что я достала! Коран на грузинском, — и листает страницы с арабской вязью и грузинским текстом. — Он для аджарцев и абхазов издан.
— Наверно, трудно научиться читать? — таращится Варвара на загогулины.
— Очень легко. Вот Седа каждый день читает.
— А вы?
— Эта сволочь даже не молится каждый день, — обличительное пояснение от Седы. — Бужу я ее в 6 утра на намаз, а ей встать лень. И как не боится умереть? Интересно, что ты там скажешь, бессовестная?
— Я надеюсь на Аллаха милосердного, — увертывается Яха.
— Ты ведь не она! — Седа кивает в Варварину сторону, скользя укоризненным взглядом по ее джинсам. — Тебе это так с рук не сойдет!
— А почему? — встрепенулась Варвара, удивленная теологической дискриминацией.
— Вы… вы другое дело, — просвещает Яха. — Вы в нашем понимании заблудшие. И вас надо жалеть. И нельзя обижать.
(Лично для Варвары это было открытием.)
— Но вся история человечества этому противоречит.
— Вы еще крестовые походы вспомните! — подмигивает Яха. — Лучше не вдаваться ни в историю, ни в политику.
Нам в Грозном по ваххабитскому каналу объясняли, что если в этой жизни у христианина что-то отнять, то на том свете он это не простит и Аллах из-за его обиды нас в рай не пустит.
— Не переживайте! Нам, чтобы в рай попасть, надо самим всем все простить. Так что можете делать, что хотите.
— Как раз нельзя «что хотите»! — подхватывает Седа. — Я своим детям объясняю, что Бог все видит и может наказать. У Него любимчиков нет.
— А дети как воспринимают?
— Слушаются. Они же у меня все законные.
— При чем тут это? — не поняла Варвара.
— У нас незаконнорожденным считается тот ребенок, если его отец перед тем, как его зачать, выпил вино или согрешил с какой-то женщиной.
— Это никто не узнает.
— Люди узнают это, когда ребенок вырастет и не будет слушать своих родителей. Это первый признак. А когда таких непослушных детей будет много, настанет конец света. Поэтому у нас мужья стараются хранить верность своим женам.
Тут Седа взглянула на часы:
— Извините, время молитвы.
Через 15 минут она вышла из другой комнаты, снимая платок и возвращаясь к разговору.
— Интересно, — поинтересовалась скептик Варвара, вспоминая длительные молитвы Елены, — а толк от всего этого есть?
— Есть. Когда что-то от души прошу — получаю.
— Ну и у нас найдутся люди, которые скажут тоже самое. Есть ли у вас доказательства, что ваша вера истинная? У нас, например, Благодатный Огонь на Пасху с неба сходит. Слышали такое?
— Да, по телевизору видели, — без особой реакции отзываются оппонентки и миролюбиво заключают: — Все бывает.
— Знаете, — Яха солнечно улыбается, — мы надеемся, что мы на истинном пути. Я где-то читала, что когда настанет конец света, пошлет Аллах белых верблюдов на все кладбища мира, чтобы собрать праведников из всех народов. Человек, если он честно жил, своей награды не потеряет.
Варваре пора было закруглять визит.
— Дельрисхил, — блеснула она зазубренным словом, что в переводе значит «Пусть Бог будет вами доволен».
— На здоровье! — их смешит топорное произношение. Но в их смехе нет насмешки. Яха тут же среагировала: — Ой, а как надо сказать это на грузинском? Скажите несколько раз — я запомню…
Уходила Варвара в восторженном настроении. «Спаси их, Господи, — твердила она про себя, — за эту чашку чая! Как они правильно мыслят! Спаси, Господи, всех добрых людей, где бы они ни были, по великому милосердию Твоему!»
***
Cестры во Христе очень не одобряли хождение «к татарве», высказываясь так:
— Ты доиграешься! Они тебе голову отрежут или в гарем затянут!
— Гнать их надо отсюда! Из-за них у нас отношения с Россией плохие!
— Они нашу молодежь развращают — наркотиками торгуют! А ты с ними чаи распиваешь! Вот скажи это на исповеди!..
Хорошо, что священники мудрее прихожан. Выслушав про Варварино чаепитие, о. Павел удивил своей толерантностью:
— Какие они молодцы, что абортов не делают!
Сказ третий. Про людей Божьих, веру православную зорко хранящих
Самая животрепещущая тема сейчас — пришествие Антихриста. Поэтому часто слышит Варвара новые и новые версии.
2000 г. Лика появилась на даче у Елены с ворохом церковных новостей. Начала с главного:
— Не сегодня-завтра Антихрист придет. Это абсолютно точно. Уже стены храма Соломона строят. Во-от такой вышины! Миша сказал.
— А что у Миши — личная агентура в Израиле? — Варваре стало смешно от такой точности. — Если стройка начнется, мы по телевизору узнаем. Это будет событие века.
Елена слушала, затаив дыхание:
— Просто так люди верующие не скажут.
— Я у Самуила спрошу, — пообещала Варвара, — узнаю из первых рук, что творится.
Самуил, услышав вопрос, сразу сообразил, откуда ветер дует.
— Опять у вас в церкви паника? Скажи им: мечеть Омара пока стоит на месте. Никакой стройки нет. Спите спокойно…
Подобное случается часто. О всех казусах писать — бумаги не хватит.
Вторая всегда актуальная тема — взаимоотношения между конфессиями.
После проповеди молодой священник обратился к пастве со следующим заявлением:
— Дорогие братья и сестры! Предупреждаю! Если увижу в записках неканонические имена типа Жанна, Ашот и т.д. — читать не буду! Не обижайтесь!
У многих слушателей «в зобу дыханье сперло». Всегда писали, а тут на тебе — нельзя.
— Братья и сестры! — неслось тем временем с амвона. — Поймите! Подавая такие записки, вы толкаете меня на каноническое преступление. Я сам по национальности армянин, но счастлив тем, что я православный, а не григорианин-монофизит. Вы должны понимать, что эта церковь впала в пагубную ересь и тем самым отпала от всемирного Православия… И молиться о них нельзя!
После службы самые ретивые прихожане настигли о. Филарета с претензиями: как, мол, это так, св. Иоанн Кронштадтский за всех молился, а тут, понимаешь, «каноническое преступление» выискалось.
Отец Филарет, всегда принимавший записки с любыми именами, огорошил их еще больше:
— А вы его не судите. Я сам такой же горячий был. По молодости бывает…
Дескать, пусть будет пока так.
Неудовольствие вопрошавших как-то само собой угасло.
В своем мнении молодой священник далеко не одинок, и потому говорит Аракси Варваре звенящим от обиды голосом:
— Да куда же это годится?! Захожу я в грузинскую церковь, люди как раз к кресту подходят. Подошла и я. Священник, увидев меня, крест убрал: «Армянам нельзя к нему прикладываться!» Да что мы, прокаженные?! Сколько у нас мучеников за Христа было! Один геноцид 1915 года чего стоит!.. А в церковь хоть русскую, хоть грузинскую зайдешь — прямо прохода не дают: «Вы монофизиты!», кричат, — и, порывшись в сумочке, дрожащей рукой достает бумагу. — Вот что нам в армянской церкви раздали, чтоб мы всегда при себе имели и людям показывали. Наша церковь официально осуждает эту ересь, как и ваша!
Да. Мы крестимся слева направо! Ну и что? Чуть не съели меня эти бабки оголтелые, когда я в церковь входила. Пошла я тогда специально к отцу Филарету. Он один меня утешил. Вот он совсем другой! Как он всех любит. Ушла я от него другим человеком.
***
Прихожане обычно все люди духовно грамотные, начитанные и многих страсть проповедования распирает. Любимая тема — истинность Православия. Тут только слушать и слушать.
— Все они — католики, мусульмане, буддисты, григориане — в ад идут. Я точно знаю. Я читала, — разрывается одна.
— Да, да, как хулители Духа Святого, — вторит ей другая. — Не забудьте масонов.
— И сектанты, раскольники! — вставляют сбоку.
— Ибо сказано… — скрипит кто-то у них за спиной, — некрещенные младенцы…
Варвара слушает их и удивляется про себя: «Легко же вы людей в ад посылаете!»
Во всем этом никогда не принимает участия Евгения, младшая сестра отца Гавриила (Ургебадзе).
— А что ваш брат говорил по этому поводу? — подсела к ней Варвара.
— Эх, деточка, — улыбается она, — мой брат в таких случаях говорил: «В Евангелии написано: «Люби ближнего как самого себя». А копаться кто мусульманин, кто еврей — не нашего ума дело. Это Господь рассудит кого куда поместить на том свете. Как же мне говорить о других, когда я не знаю, куда сама попаду…»
Сказ четвертый, он же последний
Слова молодого священника долго не выходили у Варвары из головы.
С ним, конечно, спорить трудно. Человек семинарию кончал, все каноны знает. Кроме него знатоков догматов и так хватает. Всех не переспоришь.
Тут как раз получила одно знаменательное письмо, все на ту же тему. Вот оно.
«Здравствуй! Когда я ходил на курсы, ведущий (человек очень эрудированный и окончивший семинарию) говорил по поводу других конфессий и религий нечто подобное, что и ты, т. е. без злобы и агрессии, и предупреждал об этом слушателей. В этом же духе пишут и Гарегин I, и митрополит Антоний Сурожский. Как раз недавно у последнего прочел, что за Православие не бороться надо, а быть Православием.
Тем не менее (хоть у нас и редко) бывают разные случаи, например, в одном маленьком российском городке батюшка отказался отпевать пожилую армянку, хотя в этом городе армянской церкви не было. И еще один случай, мне его рассказал наш дьякон. Как-то в нашу церковь позвонила русская женщина, православная, работница одной из городских больниц. В больницу поступил армянин, бездомный, одинокий человек, очень неухоженный, в ранах, в тяжелом состоянии. Она попросила оказать ему помощь. Дьякон пошел, они вдвоем его обмыли, одели, в общем, как смогли, ему помогли. Но поскольку он был в очень запущенном состоянии, ему необходим был постоянный уход. Эта женщина позвонила в один православный приют, ей отказали. Тогда она попробовала обратиться в католическое заведение. Там с радостью его приняли.
Через какое-то время наш дьякон его навестил и был изумлен, как за ним смотрели: его выходили, окружили теплом и любовью. Спустя некоторое время этот человек умер. И вот, представители трех конфессий –православная женщина, католические монахини и дьякон Армянской Церкви вместе молились у тела усопшего каждый на своем языке, так они встретились в молитве.
Затем католики его похоронили и все сделали как должно по христианскому обычаю.
Вот такая история.
Целую, твой брат во Христе».
Интересно стало любопытной, были ли в истории Православия люди, не считая особо чтимого Варварой св. Иоанна Кронштадтского, которые не лимитировали свою любовь догмами?
Не сразу, но выяснилось, что были.
Священномученик Григол (Перадзе), затравленный в концлагере собаками, взял чужую вину на себя, чтобы спасти еврея.
Схиархимандрит Виталий (Сидоренко) молился за целые страны, такие, как Лаос и Камбоджа, Чили и Вьетнам, не задумываясь о конфессиональной принадлежности живущих там.
Владыка Стефан (Никитин), он умер в начале шестидесятых годов ХХ века — совершенно святой человек. Фотографии сохранили его необыкновенное радостное-радостное лицо. Он и сидел за веру. После войны, в 1950-х годах, его отправили в Таджикистан. На службы к нему приходили в основном мусульмане, и он молился за Ибрагимов, Абдурахманов. Приносили записочки, и он поминал мусульман, а те его очень любили. И ему было очень дорого, что его звали поп-Мулла.
В процессе поисков Варвара обнаружила для себя слова святителя Филарета Московского: «Вера с любовью — вера христианская, а вера без любви — вера демонская». Что к этому прибавить?
Читайте также:
