Ахилла

Когда это все случилось, он был еще молодым, года три, не больше. А сейчас ему почти одиннадцать. Старик!.. Лежит себе и посматривает на меня своими слепыми глазами. Но не расстраивайтесь! Видят-то собаки гораздо больше, чем мы с вами можем себе представить, и воспринимают мир совсем не так, как человек. Например, такая «слепая» собачка может пойти с вами ночью гулять, в кромешной тьме — и выведет, куда надо. Что тьма, что день… След в след. И логика у них своя. Но об этом чуть позже.

Да, забыла представить — Винни-Пух, ньюфаундленд. Собака-спасатель. Для своих — Виха. Он откликается и на слово «Медведь». Ну, потому, что у них внешнее сходство с косолапыми больно уж велико. Разве что хвост… У мишек его нету, а ньюфу, морской собаке, он нужен — служит вместо руля при плаванье.

Кстати, про хвост. Однажды мы вышли гулять утром, а на скамейке мужичок сидел, уже изрядно подвыпивший. «Дошел народ! — вдруг стал орать на меня. — Уже медведей по улице водят!» Мирно отвечаю ему, мол, смотри: «медведь»-то с хвостом… Но он не понял, и притих, пробормотав себе под нос: «Зомби-апокалипсис… Уже медведи с хвостом… Бр-р… Закусывать надо!» Мы посмеялись от души, ну, я, точнее. Виха — тот улыбается иногда, хотя у него с чувством юмора тоже все в порядке. Даже поиздеваться любит.

Например, пойдешь с ним на даче гулять, к лесу через поле. Обученная ведь собака, все команды знает на «отлично». А тут коровы и пастух, интересно-то как! И рванет с ходу в сторону стада. «Стой, стоять!!!» Никакого толку. Пастух в полуобмороке, тут уже не до разглядывания хвоста. А мне остается спринтерский бег вдогонку, чтобы в прыжке поймать ускользающий поводок и придержать своего убегающего неслуха. На «пузе», извините, проехать пару-тройку метров и остановиться с ухмыляющейся «добычей». Так вот потом с ним, бывало, и гуляешь на поводке, не до грибов или ягод.

А однажды я чернику собирала, собачка рядом подрёмывает, в кустах, высокой траве ее и не видать. Подошли две девушки, тоже собирать стали. Одна вдруг увидала лягушку большую, болотную, и со страху или от неожиданности как заорет: «Ай, спасите, помогите!!!» Ну, ньюф — тот на этих командах, можно сказать, вырос. Тренировки всяческие проходил: как кто подаст сигнал бедствия, слова эти заветные скажет — надо сразу к тому человеку бежать на помощь, спасать. Вот и на этот раз также поступил. Подбежал, раз звали. Девчушка та бедная вдруг увидела стремительно приближающегося к ней черного лохматого лесного зверя… Не до лягушки стало. До обморока, правда, не дошло, я тут же следом кричу, мол, не бойтесь, он не кусается… Все потом закончилось мирно, девушка та даже погладила «лесного зверя» на прощанье.

Вообще, практически все люди относятся к ньюфам хорошо. Ну, думают многие обыватели, увальни эти гиганты. Большие и плюшевые, как диванная подушка. Я так скажу: ньюфы не кусаются, это точно. Но они — звери серьезные.

Однажды вышли мы с Вихой вечером во двор. Детишки подбежали — кто на шее повис, кто морду разглядывать стал, зубы проверяет — есть ли, и какого размера. Заспорили, у кого больше, у динозавров или у этой вот огромной собачки. В общем, куча-мала. Обычное дело, мы уже привыкли. Надо сказать, что у ньюфа отличное понимание того, кто перед ним — детёныш, взрослый или старик. Детям он позволяет то, что другому существу — ни-ни. Ну, зубы проверять, например…

Все шло мирным чередом, как, впрочем, и обычно. Но тут вдруг неожиданно появилась во дворе большая бродячая собака. Довольно-таки злая и агрессивная. Дети перепугались, а она рычит на них, и все ближе, ближе… Виха насторожился, замер. Собака не уходит. Тогда спасатель сам принял решение, не дожидаясь команд, — он всегда так поступает. В одно мгновение ньюф прыгнул, словно стальная пружина разжалась. Ухватил злую собаку за загривок, тотчас навалился на нее всем телом и прижал к земле. Глухо зарычал. Держит, не выпуская, и медленно сжимает свои страшные, только что пересчитанные малышней, зубы. Та слабо дергается, скребет лапами по земле, но толку никакого. Мощная и приземистая собака — словно стальной капкан. Ньюф держал долго — до тех пор, пока враг не перестал рычать в ответ, закатил глаза и вывесил язык. Дышать-то нечем! Нет, Виха не убил ту злую собаку, просто усмирил. Не обижай маленьких! В нужный момент стало понятно — собака уже не опасна. Спасатель разжал пасть и спокойно отошел в сторону. А поверженный агрессор, хвост поджав, пошатываясь, тихо побрел восвояси. Он даже не рычал и не огрызался. Жив остался — и то хорошо! Двор наш та псина всегда потом стороной обходила. На всякий случай.

Вот я и говорю — не кусается, но придержать может. Волкодав, тот задушил бы совсем, а ньюф — подержит и отпустит. Ну, если что, в луже немножко поваляет… Словно внушение строгое делает — смотри, веди себя впредь хорошо!..

И, конечно же, дети, наглядно увидев торжествующую справедливость, сразу все поняли и очень скоро опять повисли на ньюфе, проверяя, все ли зубы целы после схватки.

Кстати, я далеко не все еще рассказала о том, как они спасают. Обычно, если это «спасение на водах», вытаскивают тонущего человека, буксируя к берегу: за руку могут взять, или «утопленник» сам хватается за ошейник и плывет рядом с собакой. Об этом можно прочитать где угодно, да и видео посмотреть. Иногда ныряют и достают уже из глубины. Могут носом подталкивать, подныривая под тонущего. Не обязательно человека, тонуть могут и собаки, заплывшие далеко от берега. Правда, есть одно «но»: спасенных из воды ньюф, как правило, больше в эту самую воду уже не пустит. Встанет на пути и перегородит дорогу…

А вот наш Виха спас целых три жизни, но по-другому. Не на воде. У ньюфов-то — наследственная память на спасение, и чувство беды или опасности воспринимается ими очень тонко. Как программа к действию — сначала беспокойство за существо, попавшее в беду. А затем — чувство наступившей радости от того, что все в порядке.

Первый наш случай — очень короткий, но он мог бы закончиться непоправимой трагедией, если б не вмешался Виха. Было лето, мы жили на даче. Однажды вышли вечером прогуляться. Там, где стоит наш дом, сказочно красивые места, но поблизости высокий и крутой берег, не менее десяти метров обрыв, и каменистая бурлящая река. В тот вечер какой-то ребенок стоял на краю обрыва. Один, людей рядом никого, только маленькая собачка — йорик, он держал ее на руках. Мальчик, вероятно, залюбовался красотой пейзажа, а, может, просто о чем-то думал. Виха его тогда от злой собаки и спас. Какой-то сторожевой пес удрал от своих нерадивых хозяев и пронесся по деревне, гремя обрывком цепи. Это было очень неожиданно и страшно. В тот момент он стремительно летел прямо на мальчика с его маленькой собачкой… Еще немного, и они кубарем покатились бы с обрыва. Что же делать? Тут и взрослые не помогли бы, вот в чем беда! С кулаками-то не пойдешь на цепного пса, с ног собьет да и загрызет. Кто поможет?

Виха оценил ситуацию, все мгновенно понял и тут же рванул навстречу чужой беде, я поводок отпустила. Как я уже сказала, решение они принимают сами, вмешиваться бессмысленно. Их вариант всегда оказывается лучше и правильнее, чем подсказка хозяина… Наш спасатель, на лету, в одном гигантском прыжке сбил ту дворнягу и тотчас подмял ее под себя. Битва была почти на самом краю обрыва. Сценарий — аналогичный. За холку — и держать, сколько потребуется. Цепной псине досталось по заслугам: после усмирения и взбучки она поднялась с земли не сразу. Какое-то время полежала с высунутым языком и дрожащими конечностями. Но ни крови, ни укусов на теле! Ребенок от страха убежал, только пятки засверкали. А к ньюфу потом подошел и прижался маленький йорик, которого мальчишка, убегая, уронил на землю. Немного дрожа, он стоял и ждал, пока цепной пес не уберется восвояси. Вот ведь какая штука получилась, пришлось нам задержаться и подождать, пока не вернулся тот мальчик вместе со взрослым мужчиной, дедом или отцом. Ну, понятно дело, они и забрали свою бедную маленькую собачку, как уж она-то перепугалась, можно себе представить…

Но это Виха человека спас. А еще потом две спасенные жизни — об этом дальше и будет наш рассказ.

Молодым щенком Винни-Пух любил танцевать на снегу. Большие щенки обычно ведут себя как дети-подростки. Бегают, прыгают, орут, жизнь бурлит и клокочет, радостный восторг от всего, что окружает в этом мире. Это была первая в его жизни осознанная зима. Родился он в конце сентября, и маленьким щеночком его не выпускали дальше вольера. Потом он подрос, прошли лето, осень. И снова — сугробы, снег и лед. Как выпадет за ночь чистый снежок, так на этом покрове он и любил танцевать. Идет-идет себе, потом остановится, замрет — и вдруг пружиной подскочит вверх на всех четырех лапах. И давай так скакать на узком пространстве, раз-два-три-четыре! При этом он урчит что-то, то ли поет, то ли интонирует на своем языке. Напрыгается, и дальше идет гулять. Мы всегда радовались снегу и зиме вместе с псом, но только люди так скакать не могли, чего уж там…

Но в один злополучный день собачка вдруг поскользнулась во время своего танца: под слоем снега оказался лед, и задняя лапа предательски поехала в сторону. Неудачно приземлившись, большой щенок заплакал-заскулил от боли. Оставшееся время прогулки он шел, похрамывая, и то и дело оглядывался назад и словно порыкивал на кого-то. Это у них такое понимание природы вещей: боль — это не часть собаки, она ведь не лапа или хвост, она сама по себе, плетется где-то сзади и покусывает, причиняет неприятность, вот и гнать ее поэтому надо, чтобы уходила.

Логика-логикой, да лечить его пришлось серьезно и долго. Не сразу поставили правильный диагноз, а потом уже нашли хорошего доктора, который назначал длительное лечение — процедуры, уколы разные, и много еще всего. К тому моменту, когда собака повзрослела и стала степенной и важной, болезнь «ушла» насовсем. Но больше танцевать на снегу пес уже не хотел.

Пока сустав лечили, нужно было регулярно ездить в клинику. Из больного сустава сначала вытягивали мутную жидкость, а потом доктор вводил лекарство и вынимал иглу. Это относительно болезненная процедура, во время которой нужно тихо лежать, не дергая лапами. Ложится пациент на кушетку, голову кладет на передние лапы и вытягивает заднюю — ту, которую лечат. За ушком почесываю и разговариваю с ним, хотя это излишние меры предосторожности. Он и так все понимает. Что-то такое делается для его пользы, и люди вокруг хорошие и добрые, а этого достаточно, чтобы им доверять.

В тот день было все, как обычно. Мы закончили лечение сустава, но нужно было еще минут 10-15 спокойно полежать на кушетке в процедурном кабинете. Эти минуты собака обычно подремывает, отдыхает, готовясь к обратной дороге. Так было и сейчас. Какие-то громкие голоса вдруг потревожили нас. Голоса доносились из коридора.

Я стала прислушиваться. «Переломы — не самое страшное. Она потеряла много крови. Даже если сделаем операцию, вряд ли выживет». Это говорил наш доктор: я узнала знакомый голос хирурга. «Пожа-алуйста, сделайте хоть что-нибудь, сделайте!!!» Потом послышались рыдания. Я не выдержала и выглянула в коридор. «Что случилось?» — спрашиваю. «Да вот, машина сбила. Жалко очень! Собака крупная, много крови потеряла, пока везли». Я печально вздохнула. Чем тут можно помочь? Остается надеяться на нашего хирурга, он человек талантливый, авось, повезет… Несчастную, сбитую машиной собаку я не видела — ее уже перенесли в операционную и положили на стол. Навзрыд плакал молодой парень, очевидно, хозяин той собаки.

Расплатившись за лечение, я дала сигнал Вихе, мол, вставай, пора идти домой. Он слез с кушетки, вышел в коридор. И вдруг остановился и замер, как вкопанный. Не сразу до меня дошел смысл слов — их произнесла ветеринарная медсестра, готовившаяся ассистировать хирургу. «Донор у нас есть, но живет далеко. Мы не успеем, на машине часа полтора дорога, пробки…» Я задаю вопрос про группу крови. «А у собак нет этого, — отвечает она, — им все равно, от любой подошло бы». «А что, — говорю, — сколько нужно?» — «Да миллилитров семьсот хватило бы. Это не так много, но без них она точно не выживет». Странно, думаю, почему тогда ко мне никто не обращается с конкретным вопросом. Виха ведь большой, он мог бы спасти ситуацию, но можно ли брать кровь у собаки, которую саму сейчас лечат? Вдруг это вредно будет для него? А, вообще, чего это я тут стою и думаю, раз никто не спрашивает, ничего не просит и не предлагает, значит, и не надо, мы пошли домой, а они как-нибудь сами решат свой вопрос… Вообще, нужно осознанно сдавать кровь, понимая, что это кому-то жизнь спасает.

И я натягиваю поводок, чтобы повести собаку к выходу.

Все равно, что сдвинуть с места каменную глыбу. Ньюф сидит и думает. Чего думать, не понимаю, ведь помочь-то все равно никак. «Не вредно», — вдруг как-то в сторону говорит медсестра, словно читая мои мысли. «А как тот донор?» — «Да выехали уже. Будем надеяться, успеет. Хотя, тут что надейся, что нет… какие варианты?»

В коридор вышли почти все ветеринарные врачи. Они — люди, а пациенты у них — животные. Как бы существа рангом ниже. Но в лицах людей читалась боль, глубокое сострадание и переживание. Случилось ЧП, и так хотелось бы хорошего и доброго разрешения этой тяжелой проблемы! Плачущему хозяину принесли стакан воды и дали какую-то успокоительную таблетку.

Виха пристально смотрел на растерянных и скорбящих людей. Каждому заглянул в лицо — точнее, в глаза. Потом посмотрел на меня. Потом негромко, по-собачьи, вздохнул. И все понял. Понял — и принял решение. Единственное и правильное. Развернулся на 180 градусов, протопал снова в процедурную, запрыгнул на кушетку и растянулся на ней, выставив вперед свою левую, переднюю лапу. Голову водрузил на правую лапу и замер в ожидании.

Была немая сцена. Врачи, если честно, испытали легкий шок. У медсестры почему-то немного затряслись руки. Но она быстро справилась со своими чувствами и стала действовать. Принесла пакет с мешочком для крови и трубочку с иглой. Побрила немного шерсть на лапе — там, где вена. Ватой со спиртом протерла кожу и ввела иголку в Вихину вену. Он лежал спокойно, отлично понимая, что сейчас с ним делают что-то, крайне нужное и важное. Сам принял решение и, как всегда, оказался прав. Хирургу уже сообщили, что донор нашелся.

Меня вообще ни о чем не спрашивали! Нужно было как-то отреагировать: удивиться, обидеться, наконец! Я же хозяйка, так спросите меня, моего согласия. Эти мысли промелькнули в голове и исчезли. Мне почему-то вдруг стало очень стыдно. До сих пор помню эту немую сцену — у молодого офтальмолога, который очень любил Виху и каждый раз подходил погладить его во время наших визитов, на глазах навернулись слезы. Все молчали. Пакет наполнялся донорской кровью, и в нужный момент иголку вынули из лапы и передали собранную кровь в операционную. Лапу забинтовали и сверху зафиксировали специальной повязкой, чтобы по дороге не слезла. «Дома снимите, и накормите его как следует, он может скоро захотеть есть».

Я привезла собаку домой. Ничего плохого с ним не случилось, он вел себя спокойно и тихо отдыхал, валяясь на диване. (Да, разрешаем иногда, хоть и хозяйская мебель…) К вечеру позвонили из клиники и сообщили радостную весть: прооперированная собака жива, и с ней все будет хорошо. А донор тот застрял в пробке и приехал только часа через три, а это было бы уже слишком поздно.

Вихе потом все процедуры делали бесплатно. Его встречали как героя, но он вел себя скромно, в общем-то, даже не понимая, за что это его так хвалят. Лапку подлечили, наконец. А потом, где-то через полгода, был один телефонный звонок, просили срочно приехать… по той же причине. Миллилитров пятьсот. Вопрос жизни и смерти. Я не стала вдаваться в подробности и привезла собаку. Он уже понял и пошел сам в процедурную, как и в тот раз. Кровь мы сдали, и кого-то еще спасли, но я сказала, что это будет последний раз, больше я так не хочу. «Да и не надо, — отвечают. — У нас теперь несколько доноров, мы вопрос решили, все они поблизости живут, у них там очередь и нормы, в общем, не беспокойтесь».

Так мы и расстались лучшими друзьями той ветеринарной клиники. Но я задаюсь вопросом: ну ладно, допустим, добряки-ньюфы умеют читать мысли и видеть будущее каким-то своим удивительным природным чутьем. Но откуда они знают о жертвенности ради другого? Не боятся даже погибнуть, защищая людей, и не только людей — всех живых существ, попавших в беду? Англичане, заводчики одного ньюфаундлендского клуба, писали, что их питомец, молодой ньюф, почти щенок, спас своего закадычного друга, маленького котенка, случайно попавшего на дорогу, где было большое движение машин. Хозяева кричали вслед: «Стоять, нельзя…» — но что толку. Собака перемахнула через забор своего участка и в прыжке вытолкнула зверька прямо из-под колес грузовика. Погибла сама, а живой и невредимый глупыш-котяра достался им вместо красавца-ньюфа. Ну скажите, люди, в чью пользу вы бы сделали свой выбор, если спросить — кому жить, а кому умирать? Прекрасной благородной собаке-спасателю или маленькому бессмысленному котенку? Да, человек даст один ответ, а ньюфаундленд — другой.

Не знаю, переведено ли было когда-то Евангелие на язык зверей, и сказано ли там, где-то между строк, про лапу помощи… но, похоже, что они его читали…

9-19 июня 2019

Сиверская

Винни-Пух

(23.09.2008 — 29.06.2019)

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: