Ахилла

В последнее время я стараюсь всё время читать что-нибудь по-английски. И вот на днях я закончил перечитывать «Хроники Нарнии» К. С. Льюиса. А примерно полгода назад я впервые прочел (хотя, должно быть, не впервые принимался за чтение) «Полдень. XXII век» Стругацких — по-русски, разумеется. «Хроники» писались с 1950 по 1956 годы, «Полдень» был написан в 1959–1960. То есть по времени эти книги очень близко друг к другу.

И вот при чтении я обратил внимание на интересную, хотя и, казалось бы, второстепенную деталь. У Льюиса его герои в разных книгах убивают зверей («нет, конечно, не говорящих!» — это подчеркивается каждый раз). Убивают прежде всего, чтобы поесть, чтобы не умереть от голода (хотя там показаны и иные ситуации). В представлении автора и его героев это абсолютно нормально. То есть даже не возникает вопроса, чья жизнь ценнее: если жизнь человека в опасности, он может отнять жизнь у зайца (медведя, оленя и т. д.). В общем-то, обычный взгляд, бытовавший на протяжении практически всей истории человечества.

У Стругацких в их знаменитой повести — аналогичная иерархия ценностей, но там несколько интереснее. Один из главных героев много лет сокрушается, подозревая (а его друг знает это наверняка), что на далекой планете он убил разумное существо. Думал, что это всего-навсего животное, — и подстрелил просто из научного интереса. Подозрение, что это был брат по разуму, разъедает его душу на протяжении многих лет. Но убить встретившееся тебе в новом мире и не сделавшее тебе никакого зла животное — нет, это не проблема.

Так вот у меня возникает такой вопрос.

Имеет ли человек право — просто потому, что он человек — убивать животных? И если да, то насколько абсолютно и безусловно это право? А если не абсолютно, то где — хотя бы приблизительно — проходит граница дозволенного и недозволенного?

Тут надо пояснить, пока не поздно, что сам я не веган и не зоозащитник. Более того: я не могу сказать, что так уж люблю животных — диких или домашних. И знаю я о них довольно мало (хотел бы, конечно, знать больше — но и тут интерес прежде всего носит отвлеченный, научный характер).

И тем не менее я считаю себя вправе задаваться подобными вопросами. К животным можно испытывать бо́льшую или меньшую привязанность, занимать активную или пассивную позицию в вопросах их защиты. И всё же внутренне разрешить себе лишить жизни живое существо — это совсем другое дело.

И вот тут есть хорошие новости. Достаточно очевидно, что за полвека с лишним, прошедшие с тех пор, как написали свои книги Льюис и Стругацкие, в мире многое изменилось. Эти изменения относятся прежде всего к Западу, но кое-что заметно и на территории бывшего СССР. А именно: мысль о том, что нравственно неприемлемо заставлять страдать живые существа ради человека, — эта мысль постепенно распространяется и укрепляется в разных странах. Уже не считается само собой разумеющимся, что на животных могут проводиться разного рода опыты: некоторые подобные вещи уже оказались под запретом, а чего-то стараются избежать и найти альтернативные способы клинических испытаний. Может быть, всего лишь несколько месяцев отделяет нас от широкого распространения искусственного мяса — и причины возникновения такого продукта не только экономические и экологические, но и этические. А еще через пару лет у нас будет настоящее мясное мясо — но выращенное из животной клетки, без лишения жизни коров и куриц.

Таким образом, мы видим, какой практический ответ дает современное общество на поставленные выше вопросы: право человека убивать животных не абсолютно. И в последние десятилетия многие общества, организации и отдельные люди стараются свести к минимуму такие ситуации, когда лишение жизни животных является печальной необходимостью. Что же касается границы дозволенного и недозволенного, то она медленно и неуклонно сдвигается в сторону ограничения произвола.

Получается, что человечество постепенно приучает себя к самоограничению. Причем самоограничение здесь не является самоцелью: если возможны альтернативные способы достижения результата — они разрабатываются. И всё же человек учится сдерживать свои потребительские стремления. И это, мне кажется, вполне христианское дело. Бог, как говорят, «истощился», «ума́лился», став человеком, снизойдя до своего творения. Так и человек, в свою очередь, претерпевает собственный кеносис, снисходя до своих собратьев по планете, научаясь видеть в них друзей (и даже учителей), а не только потенциальный корм и предмет жестоких забав.

И раз уж мы заговорили о христианстве — то здесь возникает новый вопрос: а чем именно, с христианской точки зрения, отличается человек от животного? Конечно, традиционные ответы всем известны: у человека есть душа, а у животных нет. Или, в иной терминологии, у человека есть дух, а у животных лишь душа. При этом душа человека бессмертна, а душа животного находится в его крови. Но что из всего этого действительно является богооткровенным учением, а что — просто отражение обыденных представлений (или же философских построений) разных эпох?

Если вернуться к тому же Льюису, то в его Нарнии живут в том числе и говорящие животные. Да и сам Творец Нарнии и всех прочих миров — Лев. И животные, наряду с людьми, после конца мира входят в Страну Аслана. Конечно, можно сказать, что всё это сказка. Однако в этой сказке с каждым годом видится всё больше правды: почему мы, люди, творившие и творящие столько зла, надеемся на Царство небесное, — а безгрешным животным с такой самоуверенностью отказываем в этой надежде? Может быть, просто потому, что в очень малой степени соотносим себя с ними?

Но если дело в этом, то всё поправимо. Еще не так давно представители просвещенного человечества всерьёз обсуждали, та же ли самая душа у людей негроидной расы, что и у белых. Участие женщин в общественной жизни рассматривалось как нелепость. В детях видели маленьких людей, которые должны как можно скорее вырасти, чтобы начать работать. Старики и старухи, оказавшиеся на обочине жизни и имеющие в лучшем случае средства к пропитанию — это было нормально. И так далее, и тому подобное.

Однако мы видим, что ситуация меняется. Круг «своих» постоянно расширяется. Теперь это не только взрослые, физически крепкие мужчины из числа своего собственного народа, — нет, теперь это и другие расы, и народы, и женщины, и дети, и старики, и люди с соматическими или ментальными дисфункциями. Представители разных рас получают доступ к образованию и всем благам цивилизации. Женщины становятся премьер-министрами и президентами. Детство оказалось крайне важной стадией человеческой жизни. Старики (по крайней мере, в некоторых странах) не считают копейки, оставшиеся до пенсии, а путешествуют по миру. Наши кошки и собаки давно стали членами семьи. А дикие животные находятся под охраной — пусть пока что и не во всем мире.

И, таким образом, постепенно ширится круг приятия, круг тех, кого мы готовы признать за своих, в той или иной степени соотнести с собой, тех, к кому мы способны проявить эмпатию. И по мере того, как в наши дни стремительно сокращаются расстояния между странами и городами, народами и государствами, — мы всё больше осознаем органическое единство всего живого, что населяет нашу планету. А может, и не только нашу.

Здесь при желании можно увидеть элементы пантеизма, но мне в этих изменениях видится вполне христианская направленность. Евангельская закваска спустя две тысячи лет наконец-то начала давать о себе знать: тесто стало подходить. Конечно, впереди еще очень долгий путь. Может быть, даже бесконечный. Но, как говорится, процесс пошел.

Думаю, все помнят слова апостола Павла, обращенные к коринфской общине: «…Сердце наше расширено; вам не тесно в нас» (2 Кор 6:11–12). Наверное, я неисправимый романтик и оптимист, но я верю, что человеческое сердце будет и дальше расширяться — и вместит в себя ближних и дальних, людей и животных, растения и любимые здания, нашу галактику и всю Вселенную; весь видимый и невидимый мир.

Может быть, именно в этом и заключается цель нашего бытия?

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: