Ахилла

От автора текста «Я была женой абьюзера: исповедь бывшей матушки».

Мы приехали в монастырь прохладным майским утром на такси. Ехали очень долго, в дороге детей укачало и вырвало. Мне пришлось снять с них всю одежду. Вику я закутала в свой тонкий кардиган, а Веронику так и вынесла в одних трусах, прижимая к себе. На мне осталась юбка до колен и белый топ на бретельках. Других вещей с собой у меня не было, только папка с документами.

Текст Евгении Дробинской читает Ксения Волянская:

Накануне вечером я хитростью и обманом забрала своих детей у мужа. Ночевать было решено в гостинице, потому что прошлый адрес, где я скрывалась, он уже знал. Люди, которые помогали мне, обещали приехать на следующий день и привезти мои вещи. Так, налегке, я добиралась из гостиницы до кризисного центра при монастыре, куда меня пристроили мои интернет-подруги.

По дороге в монастырь я пыталась объяснить детям, куда мы едем и почему папа не может поехать с нами. Мое воображение рисовало добрых заботливых монахинь, которые помогут мне с детьми и дадут мне хотя бы немного поспать. За предыдущую неделю у меня получилось уснуть только один раз под счет девушки-психолога на онлайн-консультации: «вдох — два — три — четыре, выдох — два — три — четыре». Мое состояние было очень тяжелым, я с трудом стояла на ногах. Мне нужна была срочная психологическая помощь, или даже скорее медикаментозная.

Около монастырского корпуса на лавочке сидели две монахини. Они окликнули меня с претензией: «Девушка, наденьте что-нибудь на ребенка! Это все-таки монастырь». Я была не в состоянии им что-то объяснять, ответила, что у меня ничего нет, и пошла к зданию кризисного центра.

Поспать мне в этот день так и не удалось, мне пришлось долго рассказывать свою историю, потом подписывать бумаги и знакомиться с правилами, которых было так много, что я их и не запомнила. Я попросила накормить моих детей, на что мне заметили, что тут каждый сам по себе. Когда я сказала, что не в состоянии сейчас готовить, а дети голодны, администратор центра указала мне на мой маникюр. По ее мнению, у женщины в критическом состоянии не может быть такого дизайна на ногтях.

На территории монастыря находился храм, это было большим утешением для меня. В тот же день, после прогулки до источника, я пошла туда. Как потом мне высказала монахиня, они были в шоке от моего внешнего вида и не поверили, что матушка может в такой одежде приходить в храм, ведь между олимпийкой, которой мне выдали, и моей юбкой был целый сантиметр голого тела.

Три монахини читали на клиросе, одна из них была очень старенькая. Храм напомнил мне наш приход, где я руководила молодежным хором. Службу я знала хорошо, могла составлять ее, петь основные партии обихода, читать на церковнославянском. Я подумала, что пение или чтение на клиросе могло бы помочь мне быстрее прийти в себя, решила попросить на это благословение у игумена.

Через день или два я встретилась с игуменом, но то, с каким отношением он меня принял, ввело меня в ступор. Я, будучи официально еще женой православного священника, представилась матушкой Евгенией. Мне никогда не нравилось это обращение, но в стенах церкви я старалась соблюдать ее традиции. В ответ я выслушала целую лекцию о том, что я не матушка и не имею права так называться. Он явно не желал меня слушать, перебивал, и в неприятной форме отклонил мое предложение помочь на клиросе. Также игумен счел важным сообщить мне, что я ничего из себя не представляю, хотя общались мы от силы минут пятнадцать.

Мы прожили еще несколько дней, и если не считать личного отношения, в целом мне там нравилось. Там были очень хорошие материальные условия, дети много гуляли на открытом воздухе и играли с другими детьми. Мне привезли мои вещи, новый телефон без прослушок и геолока, я наконец почувствовала, что моей жизни ничего не угрожает и стала понемногу спать. Я общалась с другими девушками, которые жили в центре, и с удовольствием возилась с их детками, пока они были на послушаниях.

Я начала потихоньку приходить в себя, но в один прекрасный день у меня случился конфликт с игуменом. В итоге он распорядился, чтобы меня выгнали из убежища. Комнату, где я жила, вскрыли, пока меня не было, а мои вещи выбросили прямо на улицу. Я оказалась на улице с двумя детьми, в чужом городе, без денег и связи. Я хотела забрать рисунки своего ребенка, и единственную игрушку, которую я прихватила из дома, когда убегала от абьюзера, но меня даже не пустили в корпус.

За все то время, что я прожила при монастыре, я не увидела ничего, что можно было бы хоть отдаленно назвать христианством. Дедовщина, придирки, сплетни, нравоучения — это то, что вылили на меня как из ушата с самого первого дня. Мы прожили около полутора недель при монастыре, но мне хватило этого времени, чтобы как следует ретравмироваться.

Монастырская среда довольно абьюзивна и это точно не лучшее место для жертв насилия. Хотя, может, ко мне изначально было предвзятое отношение, ведь я не «смирилась» до конца и не «донесла свой крест». А так, глядишь, уже была бы на небесах и ходатайствовала перед Богом за своих крошечек. Эх.

Читайте также:

• Я была женой абьюзера: исповедь бывшей матушки

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: