Ахилла

Из кандидатской диссертации Васильевой А.В. «Социокультурный облик православного духовенства в Западной Сибири в конце XIX — начале XX вв.», Омск, 2015, фрагменты.

***

…Образец идеальной семьи оставался строго патриархальным, женская роль, естественно, сводилась к воспитанию детей в полном соответствии с установлениями веры и канона. Женщинами предписывалось оставаться внутри семейного мира, не выходя вовне кроме отдельных случаев, где роль женщины признавалась положительной: проведение бесед с женщинами -прихожанками по вопросам веры, ведения хозяйства и воспитания детей. Между тем, ценность семьи оставалась необычайно важной — не столько экономически, сколько психологически: служитель считал ее местом, откуда мог черпать силы для дальнейшей нелегкой службы.

Здесь следует указать на некоторые представления о роли женщин в жизни православного прихода — не только представительниц духовного сословия, матушек и поповен, но и прихожанок. Например, Т. Г. Леонтьева отмечает на материале Тверской епархии высокую роль женщин в духовной жизни: «Во внутреннем маломобильном, но сотрясаемом извне традиционном обществе религиозная заданность поведения женщин определялась уже тем, что именно они составляли наиболее массовую и устойчивую часть контингента прихожан». Леонтьева указывает на особенности веры женщин: «обрядоверие», «истовость», консервативность, суеверие и предрассудки. Вопрос изменения религиозного поведения прихожанок, «сельских баб» исследовательница считает принципиальным — по ее мнению, судьба модернизации зависела от изменений в менталитете именно консервативной массы населения, к которой и относились женщины. Она отмечает особенности сельского женского мира в сравнении с городским: пока горожанки еще только утверждались в праве на труд, сельские женщины им жили.

Описывая быт женщин духовного сословия, Леонтьева отмечает взваленные на их плечи многочисленные обязанности: дидактическую (своей жизнью подавать пример соблюдения религиозных норм), хозяйственную (в рассматриваемых Леонтьевой случаях женщины фактически заменяли в семье батраков, на содержание которых не оставалось средств), храмовую (выпечка просфор, сборы подаяний, уборка в храмах). В отношении женского мира вообще Леонтьева отмечает важнейшую черту: священники указывали, что домашний религиозный культ справляется бабами, хотя и имеет очень отдаленную связь с христианством. (..)

Можно заметить, что в сибирских приходах женщины выступали в нескольких религиозно-культурных ролях, из которых основными были роль «матушки» (для жен и вдов священников) и «поповны» (для дочерей); роль жертвовательницы (чаще всего, для состоятельных вдов) и «активистки» (для крестьянок, не имеющих никакой другой возможности проявить себя в религиозной жизни, кроме как активно участвовать в приходских мероприятиях); наконец, неприятная роль презираемой женщины (роль женщины, замеченной в блуде) — собственно, этими ролями участие женщины в религиозно-культурной жизни прихода епархии и исчерпывалось. Тем не менее, в каждой из этих ролей женщины проявили достаточно активную позицию.

Например, «матушки» и «поповны» не только пассивно упоминаются на страницах епархиальных ведомостей, но иной раз и сами выступают авторами статей или источниками информации для них. Кроме того, в некоторых статьях миссионерского содержания женщинам отводится значительная проповедническая роль при немалой занятости женщин духовного сословия и в хозяйственной деятельности, степень включенности в которую зависела от уровня достатка семьи священника. Достаток, в свою очередь, зависел от нескольких факторов: от того, насколько хорошие отношения священник сумел наладить с прихожанами, от уровня здоровья и энергичности духовного лица, от отношений с епархиальным начальством. Поэтому в случае смерти служителя, его внезапного перевода в другой приход или в ситуациях, когда он не сумел прижиться на новом месте, семья оказывалась в самом бедственном материальном положении, усугублявшемся еще и суровостью сибирского климата. Матушка, еще вчера часть домашних работ возлагавшая на прислугу, сегодня должна была взять все работы на себя, довольствуясь крошечной пенсией и дополнительно еще беря тяжелую работу просфорни. В таких условиях, видимо, общественная деятельность таких женщин в приходах прекращалась, заменяясь борьбой за выживание семьи. В качестве одного из путей выхода из ситуации такие женщины рассматривали в том числе отъезд в город в поисках работы и средств к существованию.

При относительно стабильном материальном положении матушки, бывало, безвозмездно замещали учительские места (как, например, жена священника Людмила Спасоломская, получившая за безвозмездное преподавание в школе архипастырское благословение с напечатанием сведений об этом в Омские епархиальные ведомости, и 25 рублей награды из сумм Епархиального Училищного Совета, и «матушка» Евгения Лаврова, получившая благословение без денежного вознаграждения), принимали деятельное участие в организации сельских «яслей» для детей крестьянок на летний период.

Кроме того, они, разумеется, всячески способствовали исполнению мужьями церковных функций: сопровождали в поездках по деревням прихода, если позволяло хозяйство, часто участвовали в качестве ассистентов при чтениях и просветительских беседах, вообще «ведали» сельскими настроениями, общаясь с женской частью прихода, пробовали себя и в качестве авторов печатных изданий, однако очень робко. Так, одна из немногочисленных женщин-авторов «Омских епархиальных ведомостей», жена священника А. Никифорова (не указавшая даже своего имени), пишет в статье «Трезвые вести» об открытии мужем общества трезвости в селе Лаптев Лог Змеиногорского уезда и своей роли в его деятельности: «И я, со своей стороны, внушаю женскому элементу населения, какой яд — водка, чтобы они и сами не пили, и семью удерживали, ибо вино ведет к гибели и разорению. И как капля долбит камень, так и мое слабое слово, проникнутое только искренним желанием добра, влияет на женщин, — и они начали проникаться духом трезвости… кто же является борцами?! — Конечно, сельские пастыри… Им необходима поддержка и сочувствие… Мы, матушки, имеем в селе авторитет, нас слушают, и нам нельзя терять времени даром, нужно помогать мужьям на их трудной и тернистой ниве». Эта фраза приоткрывает завесу: женщины, формально исключенные из участия во всевозможных обществах и братствах (в Омское Братство Хоругвеносцев членами могут выступать мужчины любого гражданского состояния, но никак не женщины, в Братстве ревнителей православия, самодержавия, народности — те же правила; среди рекламируемых в Омских, Томских и Тобольских епархиальных ведомостях журналов нет ни одного, ориентированного на женскую аудиторию), тем не менее таким образом понимают свою роль в жизни общества и, более того, стремятся быть активными участницами этой жизни. Возможно, в некоторой степени матушки даже «делали репутацию» своим мужьям со стороны крестьянской общины и внутри сословия: «В доме о. Ардалиона я познакомился с его супругою. На вид матушке около 30 лет; белая, полная, изящно одетая, она напоминала мне скорее помещицу, чем сельскую попадью. О здешней интеллигенции матушка высказалась очень пренебрежительно».

Кроме того, определенной новацией были редкие засвидетельствованные случаи занятия матушками предпринимательской деятельностью: так, имеются сведения о матушке-председателе потребительского общества, которая одновременно держит сберегательную кассу для прихожанок.

Сведения о жертвовательницах и «активистках» можно почерпнуть из официальных разделов епархиальных ведомостей, в которых печаталась информация о лицах, которым преподавалось архипастырское благословение за те или иные заслуги перед приходом, а также из статей неофициальной части и некоторых циркуляров. В целом женщин-жертвовательниц отмечено гораздо меньше, поскольку даже если замужняя женщина и выступала инициатором пожертвования, исходит оно формально от ее супруга, и оценить, какова роль таких женщин в деле материальной поддержки церкви крайне сложно. Самостоятельными субъектами пожертвований чаще всего выступают вдовы.

(..) Наконец, отдельная группа женщин прихода способна была бросить тень на репутацию священнослужителя — женщины, замеченные в блуде и других нарушениях норм морали. Так, дочь священника Николая Поникаровского (село Бутаковское) обвинялась в развратном поведении. Встречаются упоминания о незаконном сожительстве священнических вдов с представителями церковных причтов, наконец, о нарушениях целомудрия вдовыми служителями или «баловстве» женатых служителей «с прислугой».

Нельзя говорить о каком-то особом уровне развращенности только, например, омских служителей в сравнении со служителями других западносибирских епархий: аналогичные случаи зарегистрированы и в соседних епархиях, картины морального падения духовенства отражены в церковной печати на всей территории Российской империи. Женское девиантное поведение в сельских приходских обществах, судя по скупым данным «дел о неблагоповедении», далеко не всегда исчерпывалось именно фактом сожительства, не узаконенного официальным порядком. К порочащим поступкам относились «прогулки» и «хождения в гости» в ночное и вечернее время незамужних девиц, тень на репутацию бросало так же проживание в качестве прислуги незамужней женщины у холостого или вдовца — впрочем, к «солдаткам» относились более снисходительно, а вот за поведением вдов священнослужителей общественность продолжала следить со вниманием. Обращает на себя внимание почти полное равнодушие к религиозной жизни женщины со стороны служителей церкви: в церковной документации отсутствует сколько-нибудь серьезное внимание к религиозному поведению прихожанок, только скупые упоминания, что представительницы этого пола более падки к сектантской «прелести».

Церковные наказания упоминаются редко, в основном сопровождают совершение преступных деяний, которые рассматриваются параллельно в государственных судах по гражданским и уголовным вопросам в общем порядке. В «делах об епитимьях» упоминаются такие случаи наложения на женщин наказаний: совершение попыток самоубийств, непреднамеренное убийство (неосторожное обращение с оружием или, в одном из обнаруженных случаев, удушение младенцев угарным газом в избе), прелюбодеяние. Таким образом, женщина в приходском мире занимает специфическое место: ее поведение отслеживается общиной и причтом, но только в той мере, которая установлена общими нормами, однако ее внутренний религиозный мир относительно свободен от вмешательств извне. Впрочем, из него, этого внутреннего мира, очень редко доносятся отголоски происходящего в нем.

Пожалуй, об изменениях во внутреннем мире женщины духовного сословия могли бы, кроме девиаций, свидетельствовать случаи разводов и уходов из семей, однако таковых не происходит: привязанные к мужьям в материальном смысле, даже зная о супружеских изменах, претерпевая алкоголизм мужей, женщины духовного сословия не стремятся менять свой гражданский статус. Разумеется, разводам препятствуют правовые нормы: разведенный священник запрещается в служении, второбрачие в такой ситуации невозможно. Женщина, получившая развод, так же теряла привилегии, связанные с принадлежностью сословию. Таким образом, даже и терпя неблагополучие в собственной семье, женщина духовного сословия оставалась его немой наблюдательницей, продолжая реализовывать идеал, установленный в одной из статей епархиальных ведомостей: «Можно еще поспорить, нужна ли женщина-врач, женщина-адвокат, женщина-чиновник, но… в наше время… нужнее всего женщина-христианка, которая могла бы быть на страже своей семьи, чтобы беречь своих детей от тлетворных учений».

Читайте также:

• Вдовые священники, служанки и «порывы плоти»: сто лет назад в Сибири

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: