Ахилла

Вася шел по краю поля. За оврагом, поросшим высокой травой и кустарником, начинался лес. В лес идти было нельзя, потому что там кто-то заблудился. Но там росли грибы и ягоды, вкусная земляника, — взрослые девочки, Аля и Женя, приносили на дачу полные корзинки ягод. Когда ягоды высыпали, берестяные стенки корзинок были розовые и мокрые.

Вася никогда не наедался земляникой, ему всегда становилось обидно, когда она кончалась в тарелке.

Поле было открытое и скучное — под синим большущим небом. В лес ходить было нельзя, лес был скрытный, там кто-то заблудился, там были грибы и земляника, которой можно было наесться, и еще что-то большое, важное — плохое или доброе — Вася не знал.

В жарком воздухе жужжали шмели. Из оврага смотрели ромашки и подмигивали.

Красные ягоды на каком-то кусте звали его. Вася спустился в овраг. Он и не собирался заходить в лес. Высокая трава была хитрая, она щекотала открытые ноги и руки. Спустившись в овраг, где пряталась влажная духота и трава доходила почти до лица, он оглянулся: куст с красными ягодами исчез, но он помнил, что это не была земляника, земляника была в лесу. В лес ходить было нельзя. Там кто-то заблудился, там была земляника, которую приносили домой взрослые девочки Аля и Женя, и еще там когда-то жили звери, а теперь их нет, сказала мама, а папа сказал, что зайцы забегают… Значит, могут быть и зайцы, и волки, и медведи, и всякие чудища…

В лес было боязно входить, как в холодную воду жарким днем.

Вася посмотрел вверх: на склоне холма выступала из леса темно-зеленая бородатая ель. Она чем-то напоминала сторожа дядю Мишу, который мастерил ребятам свистульки. Вдруг показалось, что и сам дядя Миша сидит меж ветвей в своей кепке, курит трубку и улыбается ему в широкую седую, желтую у рта, бороду.

Вверху прошел ветер, и бородатая ель закачала ветками, словно ласково поманив Васю. Вася поднялся к ней, и теперь дяди Миши между ветвей не стало. Он дотронулся до ветки, и она легко уколола пальцы. Посмотрел вверх. Ветер ходил по кронам меж сучьев. Высокие стройные березы равнодушно судачили о чем-то своем, взрослом: какие-то побрякушки, платья и что-то про зарплату, насмешливо и холодно поблескивая лаковой листвой. «Ах, ах…» — укоризненно качнулась ель, обмахнувшись ветвями. Вася погладил ель по ходу ветки, чтобы иголки не кололи: ель оказалась добрая. А вот березы не хотели его замечать, и ему было обидно.

…Дальше в лесу стало темнее и прохладнее. Было тихо. Под ногами прелые коричневые листья сменили траву, папоротники доходили до груди. Высокие стволы уходили вверх, где Кто-то о чем-то думал, и Вася шел, ступая осторожно, стараясь ему не мешать.

А земляники не было…

У одного из стволов он разглядел круглую коричневую шляпку под цвет мокрого прошлогоднего листа. Отвернул ее и увидел душистый белый черенок. Снизу шляпки, от центра расходился белый веер нитей. Черенок остался, а масляную шляпку он сунул себе за рубаху и пошел дальше: гриб можно было сварить и съесть, гриб поможет.

Из зарослей орешника выпорхнула какая-то птица и улетела так стремительно, что он не успел ее разглядеть. Оказывается, ходить по лесу совсем просто и не страшно. Будто послышался вдали голос, и ему послышалось, кто-то зовет его. Он остановился и прислушался, с колотящимся о спрятанный гриб сердцем, — может быть, его звала мама, а может, это был зов леса. Голос затих, и Вася пошел быстрее.

Наконец, впереди между стволов показался свет, и Вася вышел на круглую поляну с голубой травой. Среди голубой травы сверкало множество бусинок. Вся поляна была усыпана земляникой! Вася сел на корточки, принялся срывать ягоды и отправлять себе в рот, иногда по нескольку штук зараз. Ягоды были маленькие, с крохотными желтыми волосками, необыкновенно сладкие. Иногда от алых точек рябило глаза. Скоро пальцы и ладошки стали алыми. Сначала мальчик двигался на корточках, потом на четвереньках, поворачивая и отползая туда, где больше ягод. Он даже про гриб забыл. Он ел и ел, а из травы подмигивали все новые и новые ягоды… Эта поляна была его! Только однажды по ее краю прошла незнакомая женщина с корзинкой, но не заметила Васю (может, она и вовсе была не настоящая!).

…На поляне стало прохладнее, трава посинела, а ягоды из алых превратились в красно-черные и потеряли вкус! Вася пытался есть еще и еще, но больше не попалось ни одной вкусной как прежде. Вася устал и вспомнил теплую лампу под абажуром, которую зажигали вечером дома. Вечером приходит Юра из соседней дачи и ему можно рассказать про земляничную поляну. И маме, и папе он про эту поляну расскажет, вот все удивятся!

Наконец он поднялся на ноги и огляделся.

Ни дома, ни Юры, ни папы, ни мамы… Лес вокруг стоял одинаково густой, и откуда он вышел — Вася не помнил. Но лес был добрый, он сам его доведет, и Вася пошел…

Он шел и шел, а вверху, меж ветвей, небо стало розово-синим. Кое-где за стволами, в подлеске, пряталась темнота, и Вася обходил ее. Он спустился в овраг и услышал журчанье: стенка оврага сочилась водой, она крохотным водопадиком падала с камня, образуя ручеек, будто ножом прорезавший глинистое дно оврага. Вася попил холодной воды. Ручеек шептал и бормотал о чем-то сам с собой, увлеченно и горячо, и Вася прислушался, но ничего не понял. Мальчик заговорил с ним, но ручеек не обратил на него никакого внимания, и Васе стало обидно и горько от его равнодушия.

Становилось темнее, и он вспомнил про животных и чудищ, которые могли появиться в лесу. Конечно, они приходят ночью, когда их не видно, и взрослые могут про них ничего не знать. Вася шел и шел, а лес не хотел кончаться; Васе стало страшно, и сердце заколотилось. Он побежал и вдруг оказался на краю поляны…

Но это была уже какая-то другая поляна, на ней росли огромные дубы, торчали пни и коряги, и в сумерках между ними змеился и поднимался туман. Влажные черные ветви блестели среди волн струящейся белой мглы и, казалось, двигались: вот баба-яга летит куда-то, крючковатые руки. Вот леший что-то кричит, а там дракон извивается!.. Вася стоял, замерев. Вот он их и встретил! Тихонько, чтобы его никто не заметил, он отступил в лес…

А в лесу уже совсем стемнело. Пройдя немного, почуяв усталость, Вася присел отдохнуть. Он обиделся на лес — лес не хотел его отпускать. Мама, папа, теплая лампа — как это далеко!.. А может быть, он никогда их не увидит… Стало тоскливо, страшно, и Вася заплакал, — тихонько, чтобы его не услышал Кто-то.

Наконец поднял глаза. Привыкшие к темноте, они стали различать, что перед ним, шагах в десяти, слегка повернувшись к нему боком, неподвижно стоит человек и, наклонив голову, как бы прислушивается к чему-то. Вася замер, и сердце его бешено заколотилось. Человек тоже не двигался, будто ждал. Если он прятался, — значит недобрый. Может быть, это и есть Тот, кому в самом деле принадлежит лес? Вася задрожал. А может, это один из бандитов, про которых иногда говорят папа и мама.

У них на даче был взрослый мальчик Генка, которого боялись Аля и Женя, они говорили: «Генка — настоящий бандит», говорили, что он носит в кармане перочинный ножик. Генка ходил в распахнутом пиджаке и курил. Все бандиты похожи на Генку. Да, это был он, Генка, теперь Вася видел его пиджак, — и руку в карман засунул, где ножик, и ухмыляется, глядя на него. Всю дорогу следил за ним, чтобы теперь перочинным ножиком… Ах, как страшно! Был бы папа, вот он бы ему задал!

— Гена, Ге-ена! — захныкал Вася. — Не тронь…

И оттого, что Генка не отвечал, было еще страшнее, и слезы хлынули из глаз, затмив все. Слезы и темнота, темнота и слезы… Когда слезы кончились, Генка стоял, как и прежде. Неожиданно подул ветер, и то, что было Генкой, превратилось в шевелящийся качающийся куст, от него как бы отпадал кусок, изобразив нечто, не имеющее названия и, потому, еще более страшное.

Вася стал упрашивать это страшное не трогать его, обещать ему самые лучшие свои игрушки, обещать всегда слушать папу и маму, стал упрашивать и плакать, плакать и упрашивать… Теперь Вася понял, что лесу нет до него никакого дела, никакого дела не было до него ни звездам в небе, ни прохладной земле. Он был брошен, предан — маму и папу, единственно близких людей, уже не увидеть никогда! И от небывалой тоски стало трудно дышать — и вновь подступили рыданья…

…Он не заметил, как заснул, в изнеможении от слез. Лежал на теплой земле, свернувшись клубочком у корней сосны, которая время от времени что-то нашептывала в теплом воздухе ночи. Ему снился хороший сон: мама угощала его конфетами, а вся кофта у нее была усыпана земляникой. Дома было тепло и хорошо.

Мальчик проснулся от оглушительного птичьего звона, будто с неба сыпались дождем драгоценности, они разбивались о листву на сотни лучей и лучиков. Где-то слышался собачий лай со знакомой хрипотцой.

«Шарик!» — сразу подумал он. Встав на коленки, увидел, что находится на краю поля, за которым виднелись крыши деревни, знакомая колокольня с выросшим на куполе деревцем, а по полю идут папа и мама и рядом с ними бежит белый в рыжих пятнах соседский Шарик.

Он что было сил закричал и бросился к родителям. Папа заметил его первым и замахал руками. Как ни спешили к нему родители, Шарик оказался быстрее… Мохнатый горячий удар свалил на землю, и мокрый быстрый язык пса залепил лицо.

Скоро Шарик оказался внизу, а Вася в крепких руках, которые его понесли. Он не видел ничего, кроме слез и плещущегося в них розового солнца.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: