Ахилла

Всё началось с почти скучной истории. В сибирской глуши группа молодых неофитов решила создать в социальной сети паблик «Православный Энск». И заявила о своём решении под барабанный бой, заодно обвинив местную церковную газету… в саботаже православной миссии. Дело дошло до архиерея, и тот, решив дабы расцветали тысячи цветов, благословил юнцов на доброе начинание. Старая же редакция, затаив дыхание, стала ждать: когда в новом паблике появятся святые отцы и длинные жития. Спойл: выдохнули, ждать пришлось недолго.

То короткая басня, а теперь развёрнутая мораль.

Ещё лет пятнадцать назад на неразделённой «Русской линии» казалось странным присутствие там святоотеческих текстов. То есть простите, сначала не казалось. Представим себе новостную ленту за день, тем более приходившую рассылкой на е-мейл, вместе с деловой почтой. Преступления натовцев в Сербии. Кошмар американского гей-парада. Ирина Медведева о ювенальной юстиции. Святой Макарий о стоянии умом в сердце и хранении от помыслов. Доказательства ритуального убийства царской семьи.

Как вы думаете, какой материал оставался непрочитанным? Конечно, святой Макарий, особенно если текстик занимал 20 вордовских страниц, и уж точно требовал потратить целый вечер только на него. Скоро я, наивный читатель, начал каяться на исповеди в том, что на православных сайтах предпочитаю жареные новости, пропуская поучения святых.

И только годы спустя пришло в голову: а может, это нарочно так, чтобы сформировать чувство вины? Виноватым легче манипулировать. Ведь не то чтобы христианских книг я совсем не читал. Просто в новостной ленте Русклайн эти тексты были не к месту и так не вовремя!

Тем более если речь идёт о паблике ВК или Инстаграме. Заглянем в салон маршрутки или вагон метро. Легко ли вам представить, что напудренная барышня в мини-юбке, водящая по экрану гаджета лакированным ноготком, читает сейчас о смысле Евхаристического канона? А толстяк в кепке с сердитым лицом просматривает не телеграм «Радио Свобода», но обличительное слово еретикам-монофелитам?

Не время и не место. Но ведь именно там, в транспорте, не занятые ни работой, ни домашними делами, люди просматривают социальные сети.

Тексты средневековых мыслителей, которых мы называем святыми отцами, сегодня широко доступны. Их легко скачать в интернете. Они пылятся на полках в большинстве православных домов, в церковных же лавках ныне преобладают подарочные святоотеческие издания. Подарочные — на глянце, в коже, с золочёным обрезом, которые не стыдно вручить юбиляру. Тот поцелует фолиант и поставит во второй ряд. Книги же, которые люди жаждут прочитать, издаются куда доступнее.

После того как в интернете появились все сотни томов Patrologia Migne, говорить о недоступности святоотеческих текстов стало как-то неловко. Не читают их, потому что не ждут ничего нового. Откопают какого-нибудь неизвестного Акакия Луканского, что с того? С вероятностью 90% это будет аскетика: внимай себе, брат, отгоняй прилоги, блюди помыслы. Отцов с хоть какой-нибудь философской перспективой (свв. Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, Григория Богослова) давно разобрали на учёные диссертации.

В XIX веке, как раз когда Минь выпускал Патрологию, а у нас св. Феофан Затворник переводил «Добротолюбие», это казалось новым — ещё бы, на фоне унылого протестантского рационализма или, напротив, буйной мистики, вроде Бёме или Сведенборга. Но нам, проштудировавшим не один учебник Патрологии, что ждать?

Многим памятна история начала нулевых, когда ещё не епископ, кажется, иеромонах Иларион (Алфеев) опубликовал неизвестные рукописи прп. Исаака Сирина, где «как-то не так» понимался апокатастасис. В чём его тогда только не обвиняли, вплоть до того, что рукопись подделана! (Но я знаю из уст Анны Ильиничны Шмаиной-Великановой, что вл. Иларион действительно знаток древнесирийского, а Шмаиной в таких вопросах я верю.)

Да, в ХХ веке христианское богословие не стояло на месте. Западная ветвь размышляла об антропологии, что есть человек и какие пределы ему позволены. Восточная — об экклесиологии, что тоже понятно в условиях рассеяния, путаницы деноминаций, популярности экуменизма.

Что об этом думали святые отцы средневековья? Ничего особенного по сравнению с теми формулами, что памятны нам из учебников. Поставь они вопросы так, как в ХХ веке, угодили бы в еретики, что в православной империи чревато репрессиями. Собственно, и попадали. Консенсус патрум. Все, у кого иное мнение, — еретики по определению, и их сочинения дошли до нас только в обрывках цитат. Оттого об аскетике писать было как минимум безопаснее.

Не более актуальны для пассажиров современной маршрутки и жития святых.

Спросить любого редактора православной газеты или паблика: есть ли возрастные ограничения для читателей его контента? Конечно нет, воскликнет он. 0+, на крайний случай 6+.

А обратиться к независимой экспертизе, и будет не менее 12+, а то и 16+. Сварили ребёнка в кипящем масле, слушали стоны зажариваемого в медном быке, влили в рот расплавленный свинец, выкололи глаза, отрезали язык, распяли вниз головой и сожгли заживо. С таких милых подробностей начинается лента обычного летнего дня. Иногда житие сопровождается фреской, где святой держит в руках отрубленную голову или грозит пальчиком из жупела костра. Как молиться перед такой иконой, если невольно приходит на ум казус старшего Карамазова.

Есть правда ещё один жанр — жития новомучеников и исповедников Российских. Здесь проблема та же: приступая к описанию жизни святого, автор заранее исходит из того, что герой его свят. Впрочем, теперь эта болезнь проступает под маской «научной объективности».

Кто решил, что святость непременно должна быть «научно» доказана? Так или иначе, пишут о новомучениках дипломы, собираются научные конференции. Никаких домыслов, только объективные факты, подтверждённые архивными документами и медицинскими справками (в случае исцеления от мощей).

В результате возникает примерно такая «объективная» картина: «Священномученик N родился в 1880 году в семье сельского дьячка, закончил бурсу с пятеркой по Закону Божию, вступил в брак с девицей такой-то, в таком-то году получил набедренник, наградной крест, палицу. Революцию не принял, был обвинен по 58-й статье, арестован и расстрелян».

Всё верно, это ровно та информация, которую можно извлечь из областного архива. Но кому какое дело до того, в каком году батюшка сподобился награждения палицей! Для того, чтобы поверить в его святость, необходимо увидеть живого человека. А так это просто история несчастного попа, который всю жизнь следовал по течению и был казнён одновременно с десятком таких же несчастных бухгалтеров, торговцев, крестьян, почему-то отнюдь не святых.

Особой удачей считается обнаружить проповеди батюшки. Вот она, прямая речь из уст человека с нимбом! Но давайте вдумаемся, для чего провинциальному священнику записывать собственные проповеди? Для сдачи их на утверждение в консисторию (после сталинской эпохи — печатать на машинке для КГБ). В крайнем случае для «Епархиальных ведомостей». Никакого вольнодумства там не допущено и близко! Проповеди идеальные, гладкие (отличное пособие по семинарской гомилетике!), скучные, пустые, деревянные. Ой, не такими словами утешал батюшка плачущих вдов (если утешал, конечно).

Да, «живую» информацию обнаружить очень непросто, как правило, невозможно. Даже последователи о. Георгия Кочеткова, для которых новомученики — «фирменная» тема, позволяющая их братству держаться на плаву при всех их закидонах, что они смогли разыскать? Опубликовали два тома переписки о. Михаила Шика с супругой, за что честь им и хвала. Но и то потому, что наследники Шиков были живы, подготовили и принесли эти письма в СФИ.

Есть и обратная сторона «научной объективности». Для примера: есть святая, юродивая, местночтимая, которой Москва покамест отказывает в канонизации. Народная память, зафиксированная полуграмотным собирателем, сохранила о ней невероятнейшие чудеса: и в Иерусалим она по воздуху летала, и стул из-под государя императора Николая выдёргивала, а однажды обмерла на три дня и воскресла, чтобы рассказать всем о жутких мытарствах, положенных ей за то, что она в детстве (!) украла три кусочка сахару (!) не для себя, а для младшего брата. И прочий фольклор вроде обливания на морозе, как Карбышева, по приказу властей или наказания смертью ребёнка женщины, сомневавшейся в даре святой.

Сторонники канонизации юродивой говорят: у нас всё основано на фактах, подтверждено архивными документами. А что удалось извлечь из архивов? Родилась в таком-то году, росла сиротой, после революции молилась в храмах, странствовала, находилась под арестом, содержалась в психбольнице, последние годы провела в селе таком-то. Цепочка фактов укладывается в общую канву: да исповедница, в послереволюционные годы не боявшаяся заявлять о вере в Бога, продолжавшая участвовать в таинствах. Наверное, этого достаточно для святости. Только вот куда девать все прочие предания? В результате выйдет как с блаженной Матроной Московской. Жданова, автор первых книг, фиксировала некритически, из уст, всё что слышала собственными ушами. На это обратили внимание (не без подачи о. Андрея Кураева), ужаснулись, житие подчистили. Исчезла ли после этого мифология, вроде встречи блаж. Матроны со Сталиным? Никуда она из народного сознания не исчезла.

И на этом фоне вдруг небольшим тиражом выходят мемуары внука Петра Холмогорцева, с записками деда и отца. Нужно ли напоминать, кто такой отец Пётр Холмогорцев? Имя это известно каждому историку православного Урала, вот только упоминать его вслух не принято. Хотя что собственно такого… До революции — протоиерей собора в уездном Че, потом переехал в Екатеринбург и в 1937 расстрелян. В те же годы, в том же месте расстрелян и его сын Павел, оставивший живые зарисовки о быте семьи, о характере отца. Идеальная биография для святого, но… угораздило его втянуться в раскол Григория (Яцковского). То есть, если буквально, всего лишь оказать послушание своему архипастырю, ибо в той неразберихе кому что было ясно… Да ещё под конец жизни получить в «расколе» сан митрополита (сие напророчила ему одна из саровских блаженных).

О, грех раскола не смывается мученической кровью. Но именно факт пребывания Холмогорцева в расколе позволил выйти без скандала мемуарам — его и о нём. Будь он канонизирован, можно только представить, куда бы скрылись эти записки, а вышли бы — церковь объявила бы их клеветой. Ещё бы, там, к примеру, упоминалось, что будущий владыка заказывал почтой средство, которое мы сейчас назвали бы «виагрой». А что такого? Им с матушкой хотелось ещё одного ребёнка.

Другой пример — Сергий Дурылин. Младший современник и соратник о. Павла Флоренского, принявший сан целибатом, потом обещавший властям не служить и даже вступивший в брак (служил всё равно, о чём свидетельствует антиминс за шторкой в его доме-музее). За это он отделался лишь ссылками, тогда как его приятеля, тоже талантливого публициста Сергея Фуделя не миновала тюрьма. Сколько сочинений, воспоминаний, фотографий осталось от Дурылина! А проникновенные дневники «В своём углу», которые почему-то никак не переиздают…

Невольно задумываешься: окажись я тогда, в 1920-е, на Урале, к кому бы я пошёл на исповедь? К Холмогорцеву, человеку если не духовно, то хотя бы житейски опытному. К кому бы я постучался с философскими разговорами о душе? К Дурылину. А юродивая, едва завидев, скорее всего прогнала бы меня палкой за один только интеллигентский вид.

Невольно задумываешься и глядя на современников: кого из них канонизируют лет через 100? Архиерея, при котором будет достроен кафедральный собор. Батюшку, разбившегося на машине весной на слякотной трассе, — ибо умер не как все. Среднеуральского старца Сергия (Романова), ибо старчествует и чудотворит, одним словом чудит. Другого о. Сергия, из соседней области, тоже седовласого старца и чудака/чудотворца.

Но вот я, их современник, свидетельствую, что мой ум занимали совсем другие люди: о. Андрей Кураев, Десницкий, покойный владыка Антоний Сурожский, о. Кирилл (Говорун). Только этим, увы, канонизации не видать. Как не видать церковных орденов, ювелирных, раздаваемых олигархам, — простым старухам-свечницам.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: