Никто сюда не придет
18 июня 2017 Ольга Козэль
Сегодня, наконец, все кончится. Я сижу за рабочим компьютером, уставившись в экран, и читаю про себя девяностый псалом. Вокруг снуют коллеги, даже главный начальник прискакал, потом финансовый директор – толстый парень с добродушным лицом, еще кто-то… Ясное дело, ждут скандала: должна же я что-то отчебучить, раз меня вытурили… Без скандала от нас еще никто не уходил. Зачем этот цирк, неужели в последний день не могут оставить человека в покое? Через час придет бухгалтер, выдаст мне трудовую книжку – и я отчалю от вашего берега. «Наш офис слишком дорого обходится руководству!» — сказала неделю назад наша начальница, со значением глядя на меня. И все всё поняли: одного – точнее, одну – нужно срочно убрать. Я написала «по собственному», я не собираюсь скандалить, но в последнее время у меня так плохо с нервами: только тронь – и атомный взрыв. Им жизненно необходим взрыв, чтобы убедить себя – они правы по отношению ко мне. Я чувствую нетерпеливые взгляды – спиной, затылком. Я читаю псалом снова и снова – никто, никто сюда не придет, никто не защитит меня! Щелкаю мышью, изображая занятость, выбираю первую попавшуюся картинку – и открываю во весь экран. Бог ты мой, это же… да это Лорка! Так и есть, Федерико Гарсиа Лорка – собственной персоной. Какая-то скорбная годовщина с того дня, когда люди губернатора Вальдеса выпустили в затылок поэта несколько остроносых пуль. Кажется, в нескольких километрах к северо-востоку от Гранады, в местечке Виснар… красных свозили туда грузовиками, без устали расстреливали и затаптывали в землю – такую жирную, что ею можно закусывать вермут. Откуда мы знаем, что хотят люди, смотрящие нам в затылок? Очень часто они желают нашей смерти – разве не так? Голоса за спиной делаются громче и нетерпеливей — я в который раз твержу девяностый псалом и гляжу на Лорку строго и требовательно.
Лорке в день расстрела было, кажется, около сорока – значит, он так и упал на гранадскую землю с этой вовек не поседевшей мальчишечьей шевелюрой, сочными белками цыганистых, ласковых глаз… За что его убили? Да разве было на свете время, когда убивали за что-то? Вот и тут тоже: гражданская война, переворот, гидальго поддержал красных, был крайне невоздержан на язык в интервью – да и вообще, судя по всему, достал правящий режим, как наглый, обаятельный ученик достает седовласого учителя. Вдобавок Лорка был гомосексуалистом – а это считалось похлеще, чем быть коммунистом. Биографы, кажется, всерьез полагали, что за это его и убили – а вовсе не за политические взгляды. Как же он красив, Боже, Боже! Смелый открытый взгляд, распахнутый ворот белой рубахи, чубчик на породистом лбу – такими рисовали в советских учебниках мёртвых героев-комсомольцев. И какая несчастная судьба: понятно, что двойная жизнь, женщины сходили с ума, а он безответно влюблён в своего друга Сальвадора Дали, потом еще, кажется, в другого друга – в режиссера Луиса Бунюэля.
Дали в терапевтических целях познакомил Лорку со своей юной сестрой Анной-Марией – и девчонка втюрилась в красавца не на шутку, не понимая, конечно, что любит фантом, а коварный соперник – никто иной, как родной брат. Между прочим, так и любила своего Федерико до самой смерти, даже, говорят, считала себя его невестой. Лорка умер – и некому было раскрыть малютке глаза. Но знаете что? Если бы на свете не было несчастной любви – ее стоило б немедленно выдумать! Иначе не было бы никакого Лорки — и никого из поэтов не было бы в помине. Что может быть лучше стояния под чужими окнами, из которых льется на вас мягкий стеариновый свет, где изредка мелькает на гардинах дорогая вам тень?
Потом у Лорки были, конечно, вполне удачные романы, было предложение эмигрировать в Штаты, но нет, нет! Гидальго не выбирал собственную расстрельную участь – похоже, это она выбрала его – как выбирают приглянувшихся мужчин чересчур властные роковые женщины. А если бы читал перед смертью спасительный псалом, как я сейчас – могла бы смерть отвернуться? Или он отчаялся вконец, уверовал, что никто не придёт, не вызволит его?
Я отрываю взгляд от монитора – и не верю своим глазам. В офисе пусто. Потрескивают процессоры, чуть слышно жужжит кондиционер – но никого, никого! Я шепчу Лорке «прощай», закрываю портрет и начинаю не спеша собираться. Спешить мне некуда. Я знаю: никто сюда не придет, почему-то знаю – и всё тут. И можно спокойно побросать в сумочку разные мелочи, поправить перед зеркалом прическу, забрать у бухгалтера трудовую книжку… Бухгалтер — усталая, добродушная, всё еще бледная после гриппа – участливо улыбается мне.
И вот я иду к метро, стуча каблучками нелепых щегольских ботинок. Я счастлива, что мир, наконец, оставил меня в покое, и почти налетаю с разбегу на даму средних лет – коротко стриженую и рыжеволосую, почему-то похожую на учительницу математики. Она сперва отшатывается, затем участливо спрашивает, что у меня стряслось. «Лорку убили…» — нехотя отвечаю я – пусть лучше примет за сумасшедшую, чем начнет утешать. «Гарсиа Лорку?» — уточняет она почему-то веселым голосом. Я очень серьёзно смотрю в её слегка раскосые желто-карие глаза рыси. «Но ты-то жива! Живи до ста лет, выше нос!» — она треплет меня по плечу и слегка подталкивает вперед – так всегда делает мой отец. Я киваю послушно. Я иду к метро и еще долго чувствую затылком её взгляд.
Фотоколлаж: слева направо: Сальвадор Дали, Анна-Мария Дали, Федерико Гарсиа Лорка
Поддержать «Ахиллу»:
Яндекс-кошелек: 410013762179717
Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340
