Ахилла

«Возлюби ближнего твоего, как самого себя»

(Мф 22:34)

Как-то встретил свою знакомую.

— Как дела? — спрашиваю.

— Переехала в другую квартиру, — довольно сообщает она мне.

— Так у тебя и эта не плохая была — в центре города, кирпичный дом, площадь большая…

— Соседи замучили. Надо мной два святых отца жили, на одной кухне толкались. Телевизор «забывали» выключать. Такое ощущение, что работал он все 24 часа и во всех комнатах. Куда не зайду — в спальню или в ванную — везде слышно. В этих новостройках акустика-то хорошая! Спасу не было. Им же не на работу, как нам — в выходные отслужили и смотрят детективы, развиваются…

Обычно те, кто требует к себе особого внимания, уважения, простых людей не замечают. А этажом выше жили — покойный архиерей и его личный секретарь. О покойном что говорить?.. А вот о любви личного секретаря ко мне, как к ближнему, не могу не поведать.

Семья известного на всю страну фермера-миллионера, польско-английского происхождения, основателя и владельца молочного хозяйства «Рождество» на 3,7 тысяч голов крупного рогатого скота во Владимирской области, «выписала» меня с матушкой из Кузбасса для своего прихода.

Им нужна была бездетная семейная пара, которая в деревне Крутово по выходным и в праздничные дни совершала бы богослужения в храме в честь святых Жен-мироносиц, а по будням служила молебны — в часовне святого Власия о повышении надоев коров и от падежа скота, а в часовне муч. Иоанна Воина — от скорбей в различных житейских обстоятельствах. Обещали, как и своим работникам, — 5 тысяч рублей в месяц. Для Москвы в 2008 году — это две поездки на такси, ну а для деревни, наверное, это были деньги.

Собирались хозяева еще заняться агротуризмом, ну и подтянуть к этому делу нас, чтобы служили заказные молебны на всякую потребу по просьбе гостей, которые наезжали бы из столицы.

Мы согласились. Подумали, готовый храм. Хозяева обещали его содержать. Служи себе и служи. В Москве родной брат, в Смоленске — двоюродный. Всегда можно в гости съездить. А то, что оклад небольшой — не беда! Если был бы достойный, так очередь растянулась бы до самого Владимира. А так из желающих — мы одни. Понравимся, глядишь, добавят жалование, может, и с лечением помогут. Живут же хозяева в Москве, а там лучшие врачи…Так рассуждали, когда ехали из Сибири.

Устные договоренности между архиереями — племянником, у которого служили, и его дядей, к которому нас приглашали, — были, чтобы один без проблем отпустил, а другой — в епархию принял. Но когда я с матушкой приехал на прием к владыке во Владимир, то нас продержали под дверью аж целый день. Что-то пошло не так. Позже выяснилось, что хозяева уехали отдыхать за границу и нас никто не представил архиерею.

После слов владимирского владыки, что мы будем не только служить у фермера, но еще и всех заменять на приходах — кого по болезни или на время отпуска, а также помогать чинить крыши, понял, что нас тут особо не ждали. Недолго думая, матушка решила написать своему духовному родственнику-священнику, у его сына она крестная, чтобы тот передал прошение о принятии меня в штат Симбирской епархии. Так мы, после длительного путешествия по России, вернулись домой.

Покойный владыка не посмел отказать, ведь моя матушка несколько лет во славу Божью пела на клиросе кафедрального собора. Но своему секретарю намекнул — разведать, что за благодетели у нас. Тот как раз готовился к епископской хиротонии, а это, сами понимаете, сопряжено с определенными материальными затратами, и любой спонсор не был бы лишним.

А что фермер? Узнав, что мы не намерены ехать к ним в деревню, сделали вид, что не знают нас. Оплату контейнера с вещами, который уже пришел из Кузбасса в Орехово-Зуево, а также его переадресацию на новый адрес, никто нам не компенсировал. В Ульяновске мне даже пришлось занимать у отца деньги на доставку его и разгрузку.

Обычно, чтобы узнать, какие у кого благодетели, священнику делали пару залетов, и он сам, ради искупления своей вины, приводил их за ручку. Правда, делалось это в том случае, если не испытывали к тебе особой любви и уважения.

Был и другой вариант. У меня земляк — митрофорный протоиерей, благочинный. В свое время мы занимались комсомольской работой. Он был инструктором, а я — членом бюро горкома комсомола. Так у него церковных наград — больше, чем у ветерана Великой Отечественной войны. В женских монастырях различных епархий его встречают как владыку: он сестрам помогает восстанавливать обители, делится своими спонсорами, а они, в знак благодарности, о наградах для него перед своим архиереем хлопочут.

Вскоре, после того как взяли меня в епархию, чудным образом посыпались на мою голову всякого рода неприятности. То пригласят на освящение квартиры и чуть в объятия не кинутся или развернут на видном месте гей-набор с игрушками для секса; то после отпевания заявят, что я сектант — не там свечку поставил; то болящая после службы прибежит в храм и станет в истерике биться со словами: «обобрал! Гнать его из Церкви»; то слух пустят, мол, одной заявил, что пока тут с вами вожусь, причащаю, уже троих бы отпел; то накатают телегу о том, что раскрыл тайну исповеди…

Мое личное дело и без этого было пухлым — секретарь зачитывал до дыр. В нем столько интересного он находил, хоть роман пиши. Каждая страница пестрела идеями для очередных подстав. А все потому, что все дыры России, где нет ни храма, ни жилья для священника, ни спонсоров, были мои с матушкой. А в них что можно насобирать? Только уйму страниц от недовольных.

А реализовывать все идеи сверху пришлось моему настоятелю. Однажды он не выдержал и сказал: «Как я устал от тебя!» Ну как же, все надо продумать, сети расставить. Перед тем, как на требу отправить, надо же созвониться с клиентом, предупредить, мол, тут к вам придет священник, которого мы собираемся выгнать из Церкви за его недостоинство, и вы нам должны в этом помочь. Если вдруг он попросит вас подвести его на машине или вызвать такси, откажет по каким-то причинам в совершении требы, то пишите жалобу. Мы ей дадим ход. И знаете, люди охотно содействовали, помогали настоятелю в его «благом» деле.

Скажу сразу, что ни один священник, если у человека нет возможности сделать пожертвования, не будет требовать денег или отказывать в совершении требы. Но из меня усиленно делали великого стяжателя. Помню, обратился ко мне один старик с просьбой — отпеть его усопшую супругу за бутылку водки. Денег у него не было — все на похороны ушли, а просто так, бесплатно, он не хотел. Что ж, говорю, по рукам, бутылка в хозяйстве пригодится (как раз в этот же день пришлось ею расплатиться моей супруге с сантехником за устранение протечки крана). Через месяц этот старик подходит и сует деньги. «Так мы же с вами договорились!» — удивился я. А он: «Вот пенсию получил, не хочу быть должным».

Конечно, мне стало понятно, что идет «охота», но не всегда удавалось быть осмотрительным, где-то моя бдительность притуплялась, давала сбой, и тогда жалобы плодились и подшивались с необычайной скоростью.

Собрания епархиальные проходили в ожидании сенсации, но вопиющего материала на меня все не было. И тогда, очевидно, дали команду сверху: запустить тяжелую артиллерию. И за спиной стали открыто говорить, мол, самозванец, пробрался в церковь под чужой фамилией (рукополагался я под своей, но через полгода, по благословению архиерея, взял фамилию своей супруги), хам, бизнесменов и бабок обирает…

Ни в моих письменных объяснительных, а тем более в устных оправданиях, и даже в покаянии, которое я однажды (для смягчения напряженности) предложил настоятелю совершить перед всем храмом, — не нуждались. Но и сгибаться под напором травли не желал. Секретарь епархии как-то мимо глаз пропустил тот факт, что я из древлянского рода, с Искоростеня, где в 945 году произошло первое восстание древлян, в результате которого был убит князь Игорь (за повторной данью пошел), а его жена Ольга осадила город и сожгла. Я не люблю, когда на меня оказывают несправедливое давление.

Можно же было по-хорошему поговорить — так мол и так, нужна помощь, в епископы собрался — облачения семи цветов надо нашить, митры изготовить… Я, может, с братом переговорил бы (служит в Национальном центре управления обороны РФ, занимается вопросами Общественного совета при МО РФ). А он переговорил бы с известными деятелями культуры, науки и бизнеса, которые входят в этот совет. Глядишь, на митры народ Божий скинулся бы. Но просить — это оказывать уважение мне. А зачем? Надо сделать так, чтобы сам приполз с мольбою.

На Рождество меня направили в заштатный малочисленный национальный деревенский приход (300 жителей) для проведения праздничного богослужения. Секретарь тогда в телефонном разговоре с настоятелем грозился, если не поеду, то отправят меня за штат и дадут эту деревню. В мае, в день памяти царя-страстотерпца Николая II, на пятидесятилетний юбилей моей супруги, меня заставляли писать прошение за штат (как раз секретарь отправился на свою епископскую хиротонию в Екатеринбург). А через год вообще со словами: «Какой-то ты непонятливый!» — выкинули на улицу, а до настоятелей городских храмов была доведена информация о том, что я — вор, взят с поличным: отпел бабку на дому и в церковную кассу не внес ни копейки.

Ну, я секретарю — не ровня, можно мне и не оказывать знаки уважения. А вот епископ соседней епархии нашей митрополии — самый что ни на есть ближний, требующий по христианскому закону любви. Интересно, как с ним обошелся бывший секретарь? Конечно, деление митрополии на епархии было не без его активного участия. И перешло все лучшее самому приближенному (у первого территория с численность городского населения — 224 тысячи человек, а у второго — 136 тысяч). Другой бы митрополиту возразил — надо как-то по-братски, чтобы народ не осудил. А этот, видать, даже слова от счастья не проронил.

P.S. А может, на то и воля Божия, чтобы на мне были видны дела других. В моем родном Коростене есть храм в честь св. кн. Ольги. Воздвигнут он потомками древлян — уже православными христианами, простившими грех княгини и полюбившими ее как святую Православной Церкви. Хотел бы и аз, многогрешный, забыть зло, причиненное мне, и полюбить своих бывших обидчиков, ведь все в прошлом. А в настоящем у меня, слава Богу, есть заштатный приход с бедными, но добрыми многодетными прихожанами, которые сами содержат построенную ими церковь. Здесь меня, недостойного, встречают почти как архиерея. И нет желающих писать жалобы, потому что наверху я никому уже не интересен.

Читайте также:

• Как я стал строптивым
• О нынешней архиерейской поросли
• Из дневника священника: Все дыры России — мои!

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: