Ахилла

Вопросы единства стояли перед христианской церковью испокон веков. Еще апостол Павел увещевал христиан не делиться, «кто Павлов, кто Аполлосов, а кто Христов». Увещевание, правда, не пошло впрок: тысячелетняя история российского православия помнит и старообрядческий раскол, и отделение РПЦЗ; другие споры хотя и не доводили до раскола, поднимали фундаментальные вопросы церковного устройства: иосифляне и нестяжатели, либералы и консерваторы… А в 2020 году очередной повод для полемики подкинул коронавирус, который обнажает хронические болячки не только людей, но и целых общественных институтов.

Ни один значимый скандал в жизни РПЦ за последние 10 лет, будь то злосчастный закон об оскорблении чувств верующих или гаванские встречи патриарха, не приводил к тому, что мы наблюдаем сегодня — массовому саботажу решений священноначалия как мирянами, так и клиром. Под нажимом светских властей патриархия была вынуждена, пусть и нехотя, предпринять некоторые противоэпидемические меры. Разработаны инструкции, требующие обработки лжиц, а также одноразовых стаканчиков для запивки. По шее (в кои-то веки!) получили главные ньюсмейкеры современной РПЦ — отцы Дмитрий Смирнов и Андрей Ткачев, которые в открытую глумились над опасностью вируса и санитарными требованиями властей. Некоторые епархии либо самостоятельно, либо под нажимом санитарных служб, стали проводить богослужения при закрытых дверях. Патриарх лично призвал верующих отказаться от посещения кладбищ и храмов на Пасху и Радоницу; с аналогичным призывом выступил и глава БПЦ, митрополит Минский и Заславский Павел. А митрополит Иларион (Алфеев) был вынужден извиняться за тех клириков, которые игнорируют санитарные правила. Таковых, в свою очередь, оказалось немало, в их числе — влиятельные настоятели и духовники монастырей, представители епископата. «Ахилла» неоднократно писал о них и последствиях их решений; здесь достаточно лишь упомянуть о массовых заражениях в не закрытых вовремя российских, украинских и белорусских монастырях.

Оговорюсь: хотя священноначалие не рискнуло отдать прямые указания о закрытии храмов, доля вины лежит здесь и на государственной власти, которая этого не требовала, зачастую ограничиваясь «рекомендациями». Показателен пример минского Свято-Елисаветинского монастыря. При стабильном приросте по нескольку сотен случаев заражения в день, Пасха в монастыре прошла при огромном стечении народа, без соблюдения каких бы то ни было мер безопасности. Впоследствии, уже после того как в обители официально признали вспышку COVID-19, ее духовник, протоиерей Андрей Лемешонок, оправдывал свое бездействие примером президента, который посещал на Пасху Ледянский монастырь (также закрытый на карантин немного позже).

Но сказать хочется о другом. Ведь это «непослушание» возникает не на пустом месте — оно исходит из принципиально разного понимания благодати и церковных таинств. Для одних Евхаристия — лекарство от смерти в самом прямом, «материалистическом» смысле этого слова. Причастник вкушает Тело и Кровь Бога с верой, «во исцеление души же и тела», и никакая земная зараза не может осквернить священную субстанцию. К тому же, Евангелие обещает, что уверовавшие «будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им» (Мк. 16:18). Да и воздух в храме «самый чистый, ведь это небо на земле» (снова цитирую Лемешонка).

Другие вспоминают об исторических прецедентах отравления Чаши, о карантинных мерах, которые, оказывается, неоднократно предпринимались церковью в прошлые века, и призывают «не искушать Господа Бога твоего». Пропуск церковной службы будет актом смирения и заботы о ближнем для одних, достойной снисхождения немощью — для вторых, и апостасией, маловерием, чуть ли не сатанизмом — для третьих. Кто-то будет справедливо указывать на евангельские строки о невозможности спасения для тех, кто не ест Тела и не пьет Крови Христа, и вопрошать, как же теперь спасаться; иной — предложит не уповать на мертвую веру в ритуал, а проявлять свое христианство более действенным образом — к примеру, помогая запертым в квартирах старикам сходить в магазин или аптеку.

И это лишь одна, частная ситуация. Тем, хоть богословских, хоть чисто бытовых, которые разделяют современных православных, намного больше. Конечно, можно сказать, что все люди разные, у каждого своя мера, а разномыслиям надлежит быть, дабы выявились искусные, но… давайте приглядимся к этим разномыслиям поближе.

Одинаков ли Бог, который творит человека из глины на шестой день, или же из обезьяноподобного предка за миллионы лет (попутно созидая и других тварей — глистов, блох и чумную палочку)? Или, может быть, Он сотворил Эдем и людей в каком-то неведомом нам духовном пространстве, а вся земная история началась в момент грехопадения? У каждой из этих концепций есть приверженцы в православной традиции, но ни одна из них не совместима с двумя остальными, они описывают совершенно разные отношения между Творцом и Его творением. Также и Бог, требующий посадить богохульника в тюрьму, либо оштрафовать, либо же обнять и накормить блинами — не один и тот же.

Могут ли умершие некрещеными наследовать Царствие Небесное как язычники, закон которых написан на сердцах их, или же тот, кто не родился от воды и Духа, не может войти в Царство Божие? А что насчет инославных, иноверных? Младенцев?

Женщина, жена — равный мужу партнер и соратник или «немощный сосуд», который для укрепления полезно засунуть в стиральную машину? Или никого засовывать не нужно, просто у каждого в семье есть своя, установленная Богом роль, которую менять или нарушать — ни-ни?

Угодна ли Богу защита гражданских прав или же христианство есть «религия сознательного и добровольного рабства» (прот. Алексий Чаплин)? А на борьбу за свое персональное, не всеобщее, счастье благословит ли Господь или надо нести крест, какой бы он ни был, и смиряться? «Демократия в аду, на небе — Царство» или наоборот — Господь дает евреям судей, но они отказываются от этого дара и просят царя, как у всех остальных народов?

Ответы на эти вопросы, безусловно, скажут нам многое не только о личности верующего, но и о Личности Бога, в Которого он верит.

Есть соблазн провести четкий водораздел по старой доброй линии «консерваторов» и «либералов», однако, мне думается, все намного сложнее. Как первые, так и вторые не являются некими монолитными группами, а распадаются на «кружки по интересам», зачастую сосредоточенные вокруг одного или нескольких близких по духу священников. К примеру, среди консерваторов есть те, кто слушает о. Георгия Максимова; есть более радикальные любители Ткачева и Смирнова, готовые срывать слишком громкие концерты и обламывать женам рога; есть почитатели схиигумена Сергия (Романова). Есть протоиерей Леонид Калинин, пишущий для «Русской народной линии», под руководством которого главный храм ВС РФ украсили советскими орденами и мозаикой со Сталиным. Есть консервативная РПЦЗ, на дух не переносящая все советское.

Ситуация среди либералов аналогичная — вряд ли условные читатели о. Андрея Кураева (хотя некоторые — наверняка) поддержат образ мыслей о. Георгия Кочеткова. Более сложный пример — митрополит Тихон (Шевкунов). Автор «Несвятых святых», с одной стороны, человек консервативных, монархических взглядов, подозревающий в убийстве царской семьи некий ритуальный подтекст. При этом именно в его митрополии наиболее последовательно выполняются карантинные предписания, а священники не платят епархиальные взносы и даже получают прямую финансовую поддержку. «Неправильный» консерватор, но и модернистом его не назовешь. Можно ли отнести его к «центристской» группе, как сделал Андрей Дударев в одном из недавних материалов?

Христиане из близких по убеждениям «кружков» могут неплохо понимать друг друга и даже сообща решать какие-то проблемы, но с остальными единоверцами почти не общаются, замыкаясь в своей локальной повестке. Где-то по воскресеньям пьют чай и ведут разговоры за жизнь; там — волонтерят и устраивают социальные проекты; здесь — ходят с хоругвями и качают мышцы, чтобы «защитить веру» на очередной стройке храма или авангардной выставке; а этот «кружок» собирается дай Бог раз в неделю, чтобы поставить свечку, подать записку и «приобщиться к духовной жизни». Религиозные убеждения таких членов церкви зачастую невнятны и формируются по принципу любимого постсоветского блюда — каши в голове. Любят ли все эти люди друг друга? В случае «идеологически чуждых кружков» — скорее терпят, стараясь по возможности не связываться, а если уж вступают в разговор, то для того, чтобы выяснить, кто здесь мракобес, а кто — еретик.

Но ведь православная церковь мыслится богословами как Тело Христово, где каждый верный — живая клетка, объединяемая евхаристической Кровью с другими в единый организм. Как же назвать ситуацию, когда внутри живого организма клапаны сердца начинают спорить с желудочками, печень — с почками, а кишечник занимается своими делами и просто игнорирует всех остальных? Такое взаимное отторжение не может быть нормой, это тяжелая патология, угрожающая жизни пациента. Как мы увидели выше на примере Павлова послания коринфянам, тенденции к такому разделению были еще в апостольские времена. Пройдет почти полторы тысячи лет — и уже московский митрополит Платон (Левшин) будет сокрушаться: «богослов богопросвещенный молчи, а раскольник ври — и других глупых удобно к себе склоняй». Неужели благодать Божья не смогла исцелить такие фундаментальные разногласия во внутреннем устроении людей, привести «чад Церкви» хоть к какому-то общему знаменателю? Она вообще как-то меняет тех, кто находится внутри Тела? И если да — в чем это выражается?

«Церковь земная состоит из кающихся грешников, она не может быть идеальной, как и любая другая организация» — напомнят мне. Во-первых, давайте признаем, что между неидеальностью и фундаментальными богословскими противоречиями во взглядах — дистанция огромного размера. Во-вторых, это абсолютно светский подход, нивелирующий метафору Тела. Каждый волен выбрать себе приход и тусовку по вкусу, ровно на тех же условиях, что и фитнес-центр, курсы английского или мобильного оператора. Оплатить (своими деньгами или временем) взнос, получить желаемое, а если вдруг что-то не понравится — выбрать другой «кружок». Пускай вот этот получше, этот — похуже, но все они — часть одной франшизы. Правда, менеджмент обычно никак не следит за творящимся внутри «кружка». Но зато, если топ-менеджер встретится с папой римским или попросит встретить Пасху дома из-за пандемии, можно постановить всем «кружком», что это «не по канонам», и указания начальства проигнорировать. Правда, пока писался этот текст, вышел указ о запрете Сергия (Романова) — но сколько еще таких проповедников разного калибра остаются в сане, при пастве, регалиях и спонсорах, никем не одернутые?

Граждан страны объединяют между собой юридические права и обязанности, культура, история, чувство землячества. Музыкантов — профессиональные и творческие связи, любовь к своему делу. И так с любой достаточно крупной общностью людей. Православных христиан в лоне РПЦ на сегодняшний день не объединяет ни общая вера в главном, ни дозволение свободы во второстепенном, ни любовь во всем, ни беспрекословное послушание иерархии, ни даже видимое действие Божьей благодати. Лишь формальное исповедание Символа Веры и привычка считать себя православным. Так есть ли хоть что-то, отличающее православную церковь ото всех остальных, абсолютно светских социальных структур? Где тут Тело Христово? Что такое Церковь — с большой буквы?

Коронавирус уже перевел воспаление этого вопроса из хронической фазы в острую. Быть может, спустя какое-то время оно вновь успокоится и продолжит тихонько поднывать — до нового обострения. Быть может, станет набухать и прорвется болезненным, но очищающим организм гнойником. Может быть, однажды здесь образуется рана, которая снова разделит церковь на части. Мне это неизвестно. Уверен я лишь в одном: наивно ожидать, что болячка как-нибудь рассосется сама собой.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: