Ахилла

Из напутствия омского митрополита Владимира (Икима) на Великий пост:

«…Что же касается отягощающих нашу земную жизнь событий — то не будем забывать, что мы, прежде всего — христиане. Во время поста, когда душа наша особенно нуждается в покое и сосредоточенности, следует поститься не только в пище и питии, но и в трате времени на социальные сети, интернет и телевидение. Ограничьте это время, сведите его до разумного минимума. Во время земной жизни Господа тоже происходили различные политические события, как в самой Иудее, так и в Римской империи, частью которой была тогда Иудея. Что же, разве мы читаем в Евангелиях, как Господь обсуждал это со своими учениками? Будем же подражать Ему в мудрости, протрезвимся от информационного опьянения, в которое мы сами себя ввергаем.

Вместо того, чтобы разжигаться страстью осуждения, читая разные сообщения, комментарии, а порой откровенные домыслы под видом новостей, будем молиться Господу о даровании мира — мира в наших сердцах, в наших семьях, в нашей стране, на всей планете. К этому нас призывал в своем Первосвятительском слове в Неделю о Страшном Суде, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, к этому нас всегда призывает Святое Православие, к этому призывает нас в Своем Благовествовании Господь наш Иисус Христос.

Что бы ни происходило в мире, будем помнить, что самое важное для православного человека — это борьба с собственным грехом, с собственными страстями. И Великий пост — самое лучшее время для этой бескровной священной борьбы.

Пусть же мирным и благодатным станет поприще нашего поста, пусть настанет время мира и братской любви — и в нашей Церкви, и в нашей России, и во всем мире! Пусть предстоящий пост станет временем не тревог, не уныния, не гнева, но чистой и великой радости!»

А вот так аполитично рассуждал тот же митрополит три года назад. Из приветственного слова митрополита Омского и Таврического Владимира на областных Рождественских чтениях (10 января 2019 г.):

«Если образование Омской Епархии было одним из важных итогов движения русской цивилизации — и Православия как ее важнейшей части — на Восток, то победу, одержанную в битве с фашизмом, надо рассматривать тоже не изолировано, а как часть другого исторического процесса: отражения многовековой экспансии, идущей с Запада. Эта экспансия также носит цивилизационный характер. Отпадение в 1054 году Римской Церкви от Православия положило начало массированным вторжениям с Запада в русские земли, направленным на уничтожение русской государственности и ее духовной основы — Православного Христианства. Тевтонская экспансия при святом благоверном князе Александре Невском в тринадцатом веке, польская интервенция в семнадцатом, нашествие наполеоновских „двунадесяти языков“ в девятнадцатом, наконец, вторжение фашистской Германии в двадцатом — все это не случайные, разрозненные события, но звенья одной исторической цепи, одной агрессивной модели, которая сформировалась на Западе после великого раскола Церкви».

«Победа в Великой Отечественной войне была победой над не одним только немецким фашизмом, и даже не над одной из самых значительных военных экспансий с Запада. Эта была победа той духовной парадигмы, которая веками формировалась в России под воздействием Православия, над парадигмой агрессивно-потребительской, которая сложилась в западной цивилизации после раскола Церкви и заявила о себе еще во времена крестовых походов. Ее основой были притязания римо-католической церкви на земную власть, забвение слов Спасителя: Царство Мое несть от мира сего (Ин.18,36). Реформация только усугубила этот процесс, усилив обмирщение западных исповеданий, их приспособление под нужды века сего. В результате началось обмирщение культуры, которому западные псевдо-церковные течения — ни римо-католики, ни многочисленные протестанты — уже не могли противостоять. Да и как они могли этому противостоять, если они, по сути, сами породили этого дракона, с которым теперь не могли справиться? Вместо Христианской неотмирности утверждались лже-идеалы потребительства и узкого прагматизма, вместо Христианской универсальности — идолы национализма и классовой солидарности, вместо соборности — агрессивный индивидуализм и мелочный эгоизм. Германский фашизм, по сути, стал наиболее явным выражением этого духовного типа, во всеуслышание заявив о расовом превосходстве одной-единственной нации и ее праве порабощать и даже уничтожать другие. Фашистские идеологи откровенно превозносили до-Христианские — языческие — культы германских племен и почти полностью подчинили себе римо-католическую и протестантские церкви, лишив их самостоятельности».