Ахилла

С августа 2020 года в судах Беларуси нередко замечали клириков различных христианских конфессий. Большинство из них наблюдали за ходом судебных разбирательств. Были и священники, которые сами оказывались на скамье подсудимых. Что чувствует и о чем думает служитель Бога, идя в суд, находясь на нем? Группа «Христианское видение» спросила об этом у самих клириков.

Люди просят Церковь не закрывать глаза

Архимандрит Алексий (Шинкевич), Православная Церковь, Минск:

Церковь Православная с августа 2020 года живет в состоянии продолжающегося потрясения и глубоких переживаний из-за тех событий, которые не перестают быть тревожными для нашего народа и сейчас.

Как известно, беларусский народ в своем подавляющем большинстве является православным. Люди и приносят в наши храмы ту горечь продолжающейся трагедии, которая не утихает с августа 2020 года. Обращаясь к духовенству, они просят любой поддержки и помощи от Церкви, так как сотни наших братьев и сестер находятся под арестом и по всей республике непрерывно идут суды.

Естественно, я не смог сослаться на свою пастырскую занятость и отказать рыдающей у святого Алтаря матери, сын которой удерживается в СИЗО с сентября месяца.

Таким образом, я впервые попал в суд, чтобы видеть то, что происходит на самом деле по всей Беларуси.

Я видел перепуганных и измученных горем людей, которые понимают, что надежды на справедливость ничтожные.

Я слышал не только слова благодарности за поддержку, но и просьб к Церкви, чтобы она не закрывала глаза на страдания своего народа.

Понимая невероятно трудное положение и судей, и прокуроров, все-таки надо помнить им о том, что советует им Бог: каким судом судите, таким будете судимы и вы на протяжении всей вашей жизни.

Знайте, что в данных обстоятельствах благословенны милостивые, потому что и они будут помилованы.

Это надо помнить в эти судьбоносные дни всем служителям беларусского правосудия, чтобы потом не рыдать перед святым Алтарем за свои судебные приговоры.

И этому мы, священники, также являемся свидетелями…

Театр абсурда

Протоиерей Владимир Дробышевский, Православная Церковь, Гомель (сейчас живет во Франции):

*был судим в сентябре 2020 года [подробнее]

Стоит ли ожидать справедливости от сегодняшних судов в Беларуси и ставят ли они себе задачу «разобраться в ситуации»? Я могу ответить, опираясь на личный опыт: однозначно нет!

Суд — это просто очередной акт в театре абсурда. Милиция, судьи, тюремщики — это «маленькие» люди, «выполняющие приказ» и «делающие свою работу» (слыхали ли они про А. Эйхмана?) Затолкав свою совесть поглубже и отключив способность критически мыслить, они уже вполне в охотку выполняют ту темную волю, которая в их ведомствах господствует уже не один десяток лет. Их задача: запугать человека, устранить на время из жизни, «преподнести урок», а если получиться — сломать. В выполнении этих задач не гнушаются самыми подлыми и жестокими способами.

Есть основания думать, что в первой камере со мной сидел «наседка-осведомитель». Второй суд начался, когда я почти поверил, что отсидел свои сутки и иду на свободу. На ходу в «стакан» мне сунули второй протокол, и на суде было заявлено, что ранее я отказался его подписывать. Ни в одной из официальных судебных бумаг не упомянуто, что я священнослужитель. Позже, по ряду признаков, я понял, что, вывозя меня из ИВС на второй суд, администрация изолятора уже точно знала, что я вернусь. Куда меня везут под конвоем после отбытия второго приговора, я вообще не имел представления. Ситуацию, что со мной в тюрьме могут сделать все что угодно, я вполне прочувствовал на себе.

На первом суде судье было настолько непривычно, что меня защищает адвокатка, что он даже забыл предоставить ей слово для защиты и уже начал зачитывать приговор, но, услышав ее возражения и несколько смутившись, милостиво разрешил ей выступить. Приговор был зачитан в свое время. Общее впечатление участия в «расписанном распорядке действий» не оставляло никаких подозрений в «неотвратимости конца». На тот момент приговор в 10 суток был довольно большой, что уж говорить о подряд вторых 15-ти…

На втором суде адвокаткой вновь была озвучена масса претензий как по существу, так и по подготовке дела, было указано много нестыковок. Две последующие апелляции на решения обоих судов в вышестоящую инстанцию составили по 15-20 страниц печатного текста, но никак и ни на что не повлияли. Поверить в справедливость подобного «отправления правосудия» может только человек, мельком пробегающий глазами по типовым заголовкам официальных разрешенных госСМИ и регулярно смотрящий БТ.

Человеку важно видеть если не смысл, то хоть какую-то логику в происходящем с ним, особенно в условиях, когда он не волен собой распоряжаться. Слушая в ИВС истории сидельцев неполитических, их обстоятельства попадания в изолятор, поневоле приходишь к выводу, что существует какой-то ежемесячный план по задержаниям и приговорам. Тот, кто однажды попал в эту систему, с большой вероятностью становится постоянным клиентом. Одни арестовывают, другие судят, третьи конвоируют и охраняют. Всем идет зарплата, премии, выслуга лет, звезды.

Общая атмосфера этого суда вполне соотносится с ситуацией современного церковного суда в РПЦ. И там и тут человек, по большому счету, ничего не значит, но если государству человек нужен как объект воздействия, то РПЦ неудобного человека стремится исторгнуть: «нет человека — нет проблем» (благо, пока особо нет недостатка в желающих пополнять редеющие ряды). И там и тут главный персонаж драмы предпочитает оставаться в тени, действуя через других и манипулируя ими.

Епископ назначает судей (у нас в епархии их кандидатуры формально проводили через общее открытое голосование — единогласно! Приближенные епископа зорко наблюдают за каждым голосующим из задних рядов). Епископ, по сути, является на церковном суде истцом — он инициирует делопроизводство. Епископ сам же и утверждает приговор суда. У него одного вся полнота власти в епархии, ничем не ограниченная, кроме его христианской совести. А как часто мы слышим, а еще вернее — видим по поступкам (а не елейным проповедям) совестливых епископов?

Обычно церковный суд — это крайняя мера, когда епископу нужно окончательно «разобраться» с фигурантом, но важно если не уйти от ответственности, то хотя бы разделить ее. Епископ фактически играет на публику, демонстрируя якобы полную отстраненность, которая позволит ему впоследствии сказать: «лично я тут ни при чем — так суд решил». Задача суда одна — удовлетворить желание епископа и утвердить заранее вынесенное решение. Защитников-адвокатов церковным судом вообще не предусмотрено. Все сказанное на суде будет «использовано против вас». Размытость формулировок и толкований церковных канонов, отсутствие в целом ясного и однозначного свода церковных законов не оставляет вам никаких шансов.

Самое же страшное — если суд светский посягает на вашу телесную свободу, то суд церковный стремится залезть прямо в душу.

«Я все равно признаю вас виновным»

Иерей Александр Богдан, Православная Церковь, Волковыск:

*был судим в сентябре [подробнее] и октябре [подробнее] 2020 года

Первый раз меня судили 30 сентября. Я подготовил речь, потому что мне сказали, что на суде дадут возможность высказаться. В РОВД особо слушать не хотели, когда протокол составляли.

Вот какой была моя речь:

«Я знал лично Константина Андреевича Шишмакова. Зная, что он католик, что у католиков по традиции есть особое поминовение на 30-й день после смерти, я решил в этот день почтить его память и возложить цветы к музею, где он трудился. Я пошел возложить цветы к музею имени Багратиона в удобное для меня время и шел туда и обратно домой по удобному для меня маршруту. После того, как я возложил цветы и помолился о Константине, отправился домой.

Ни в каком митинге я участия не принимал. Если бы я хотел принять участие в митинге, то нарисовал бы для этого транспарант или сшил бы бчб-флаг. В тот день я не кричал никаких лозунгов, не произносил никаких речей. Моя вина не имеет никаких доказательств, и нет даже лиц, которые могли бы засвидетельствовать мою вину.

То, что майор милиции Н.В. Сухоцкий написал в своем рапорте, НЕ соответствует действительности. Если бы я решил принять участие в чем-то противозаконном, то обязательно сделал бы так, чтобы меня никто не узнал. Для этого достаточно было бы надеть медицинскую маску на лицо и темные очки. Ничего подобного мною сделано не было, так как я знал, что ничего плохого не делаю и не нарушаю никаких законов.

Свидетелем является сотрудник РОВД Якубайло Вадим Анатольевич. Лейтенант милиции В.В. Яновский провел с ним опрос, в ходе которого Якубайло указал лишь на то, что видел меня возле музея имени Багратиона. Раз Якубайло заметил меня там, значит, видел, с какой целью я туда пришел, а именно что я не имел никаких транспарантов, не выкрикивал никаких лозунгов, не произносил никаких речей, не имел с собой никакой символики. Якубайло видел, что у меня в руках были лишь цветы, и он видел, что я возложил их к музею, в котором работал Константин Андреевич Шишмаков. Никаких доказательств вины он НЕ предоставил.

Сотрудник РОВД Шидловский Александр Сергеевич также был опрошен лейтенантом милиции В.В. Яновским. Шидловский НЕ указывает, что видел конкретно меня с какой-либо символикой или кричащим какие-либо лозунги. Нет этому и видео- или фотоподтверждения. Как раз наоборот, на видео, которое просматривал Шидловский, видна моя НЕпричастность к тому, в чем меня обвиняют.

Информацию из телеграм-канала «Волковыск для жизни» я не получал и вообще не знал о тех сообщениях, которые там публиковались. Сотрудник РОВД Горбачевский Дмитрий Александрович не предоставил никаких доказательств того, что мною были просмотрены эти сообщения.

Горбачевский указывает, что на видео зафиксирован я. Однако он не указал, что на видео зафиксировано мое НЕучастие в указанном им мероприятии. Потому что мое пребывание там никак участием назвать нельзя. Считаю обвинения Горбачевского НЕобоснованными.

Один из основополагающих принципов судопроизводства — презумпция невиновности. Моя вина не имеет доказательств, поэтому я надеюсь на честное и справедливое решение суда, а именно на то, что суд оправдает меня в данном обвинении, а также считаю, что те лица, которые дали ложные показания против меня, должны быть привлечены к ответственности, чтобы из-за них не пострадали другие невиновные лица«.

Судья сказал, что меня судят не за возложение цветов, а за шествие в составе колонны. Один из свидетелей, милиционер, говорил, что видел, что я иду без символики, не выкрикиваю никаких лозунгов, видел, что я иду и просто общаюсь с людьми, которые шли рядом со мной. Еще он сказал, что мне надо было перейти на другую сторону дороги, чтобы не быть в составе колонны несанкционированного шествия.

Тут я не знал, что ответить.

Судья в завершении сказал примерно следующее: «Есть закон, который пока не отменен. Есть нарушение закона. Может, вы его и не специально нарушили, но нарушение есть. Поэтому я выношу минимальную форму наказания — предупреждение».

В зале суда все зааплодировали.

Потом перед вторым судом у адвоката я рассказывал про первый суд, и адвокат сказал: «А где прописано, что надо переходить на другую сторону дороги? Например, в ПДД есть пункты, в которых четко указано, что надо перестроиться или остановиться. Участие в несанкционированном шествии подразумевает собой либо символику, либо выкрикивание каких-то лозунгов. А так вы ничего не нарушили».

Я до последнего момента был уверен, что суд меня оправдает. Просто я шел в РОВД с уверенностью, что сейчас я все объясню, и меня отпустят домой. Решил, раз милиционеры не захотели вникать в суть дела, то хотя бы судья выслушает и оправдает.

Судья еще сказал в конце, что сотрудники РОВД могли бы этот вопрос решить не доводя до суда, тем более что «этот священник» нередкий гость у них в отделе.

Второй суд был ясно, что заказной. Решил идти туда с адвокатом. Меня поразило больше всего то, что после железной аргументации адвоката судья ушел в свою комнату для раздумий (хотя говорят, что он просто позвонил начальству выше и спросил, что делать). Судья вышел и сказал: «Я все равно признаю вас виновным».

Я, конечно же, с решением суда не согласен. Адвокат предлагал подавать апелляцию. Я не стал, потому что понимал, что «все равно меня признают виновным».

Протокол был подделан, судья это признал. Свидетели в своих показаниях путались, их показания расходились с тем, что было написано в протоколе. Доверие к судебной системе было подорвано, думаю, не только у меня, но и у многих людей, кто пришел тогда меня поддержать.

Ни на первый, ни на второй суд я не приглашал ни одного человека. На второй суд всем даже места в зале не хватило.

После второго суда на своих страницах в соцсетях я написал следующее:

«Говорят, что священники должны быть вне политики — вот с этим я согласен полностью. Так ведь я никогда и не призывал ни „за“, ни „против“ в отношении каких-либо партий, движений и кандидатов. Зато, как священник, который по своему положению не может быть преступно равнодушен к проблемам прихожан, я точно ЗА правду и ПРОТИВ лжи. ЗА мир и ПРОТИВ насилия. Я никого на улицы не призывал.

Большое спасибо всем, кто пришел поддержать меня в суде. Отдельное спасибо священникам, которые специально приехали из Гродно и Минска. Спасибо всем, кто молился за меня. Я всем очень благодарен».

В солидарности проявляется христианская любовь

Иерей Павел Сергеев, Православная Церковь, Гродно:

На суд к отцу Александру Богдану я приехал с группой священников из Гродно. Впечатление двойственное. С одной стороны — абсолютная путаница в доказательствах, показаниях свидетелей. Свидетели видели отца Александра то ли на фото, то ли на каком-то видео, спустя долгий срок после событий, связанных с обвинением. Протоколы исправлены задним числом (это все доказала защита), нарушены многие процессуальные нормы в ходе следствия. Конечно, это вызвало и улыбку, и разочарование.

С другой стороны, факт участия отца Александра в самом мероприятии очевиден. Адвокат пытался развить тему, что раз все так противоречиво, то по закону нельзя доказать вину обвиняемого. А судья все равно посчитал вину доказанной, но вынес предупреждение без штрафа.

Зачем священникам ходить на суды?.. Думаю, что мы должны быть солидарными и друг друга поддерживать. Ведь в этом проявляется христианская любовь и забота.

Элементарное

Диакон Дмитрий Павлюкевич, Православная Церковь, Гродно:

Я, честно говоря, не понимаю вопроса. Ни один нормальный человек не спрашивает себя, зачем навещать больных или почему надо помогать людям, попавшим в аварию. Если ты видишь, что человеку плохо — помоги.

Это же какие-то элементарные вещи, которые всем мама в детстве рассказывала. Ты это принимаешь с детства и больше никогда себя не спрашиваешь, зачем это делать. А если спрашиваешь, то… наверное, мама трудилась зря.

Я ходил на несколько судов, чтобы поддержать близких мне людей. Почему? Потому что им нужна поддержка. Зачем? Чтобы им стало лучше.

Сумка с «вещами» у меня всегда наготове

Ксендз Вячеслав Борок, Римо-Католическая Церковь, Россоны:

*был судим в декабре 2020 года [подробнее]

Государственные институции в Беларуси, в том числе и судебная система, настолько дискредитировали себя за прошлый год, что доверять им не приходится. Еще несколько лет назад, когда имел дело с минским ГАИ якобы за административное нарушение дорожного движения, я понял, насколько прогнила система МВД. Но тогда каким-то чудом мне удалось через суд доказать свою невиновность. Да и то это произошло по техническим причинам, потому что, как выяснилось, сотрудники ГАИ не были в состоянии корректно сфабриковать административный процесс, то есть провести его без нарушений.

В данном случае, когда с декабря 2020 года Россонский РОВД вел административный процесс по статье 17.10 КоАП, тоже не обошлось без технических нарушений.

Мог ли я в такой ситуации доверять суду в Россонах? — конечно, нет! Я понимал политизированность дела.

А поэтому и приговор не был неожиданностью. Я шел на суд с сумкой (с необходимыми вещами для задержанного). В принципе, на каждую встречу по повестке к правоохранительным органам я всегда ходил с «вещами», и эта сумка наготове у меня дома теперь всегда.

Как бы человек ни был морально подготовлен к участию в «судилищах» над собой, а эта характеристика лучше всего подходит тому, что происходит сегодня в беларусских судах, этот опыт повергает тебя в абсолютный шок. А поэтому, безусловно, очень важно, когда чувствуешь солидарность. Осознание поддержки дает силы не потерять внутреннее спокойствие.

И коль скоро на мой суд приехали священники из Полоцка и Витебска, то и я даже не думал, ехать или нет на суд над другими священниками. И это мобилизовало меня проехать 170 км в одну сторону, только для того, чтобы присутствовать на суде над двумя священниками и одним мирянином 24 декабря в Витебске. Впрочем, в зал суда я так и не попал, потому что не хватило места.

Мой суд… Телеграфно.

Постановление вынесено 3.12.2020 ч. 1 ст. 17.10 КоАП РБ. Судья суда Россонского района Витебской области Доминич Рада Васильевна.

Приговор — 10 суток.

Постановление обжаловано и рассмотрено повторно 14.12.2020. Судья Витебского областного суда Полякова Ирина Васильевна оставила без изменений.

Разделить боль

Иерей Георгий Глинский, Православная Церковь, Минск:

В конце ноября я узнал, что в семье моего друга, с которым мы вместе не один год служим в Церкви, случилась беда, как это было ранее и после с огромным числом наших соотечественников за эти последние полгода. Его племянницу Екатерину Бахвалову (творческий псевдоним — Андреева) и ее коллегу Дарью Чульцову, журналистов канала «Белсат», которые вели прямую трансляцию с места убийства Романа Бондаренко, арестовали, их профессиональную деятельность инкриминировали им как уголовное преступление.

Тогда я решил поддержать своего собрата, его близких и, в наибольшей степени, тех, кого арестовали, поэтому присутствовал на всех судебных заседаниях, чтобы быть с теми, кто безвинно страдает, и разделить боль их родных.

Сам Господь сказал в Евангелии, обращаясь фактически к каждому из нас, что главным критерием отношения к Богу является то, как человек относится к своему ближнему. Если мы хотим быть с Богом, то должны относиться к другим людям так же, как Он относится к нам. Только принимая ближнего, стараясь помочь ему, мы обретаем Бога. «В темнице был Я, и вы пришли ко Мне <…> Истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне» (Мф. 25: 36, 45). Эти слова Христа актуальны как никогда в такой ситуации, когда кто-либо оказывается в таких вот тяжелых для него жизненных обстоятельствах и очень нуждается в дружеском расположении, утешении, ободрении, поддержке, в том, чтобы показать, что Бог никогда не оставит его в беде. А священник должен быть движим в данном случае не только желанием поддержать страдающих, но и тем, чтобы быть примером христианской жизни и служения людям для своей паствы.

Правосудие берет начало в Божьей воле

Отец Виктор Жук SJ, Римо-Католическая Церковь, Витебск:

*был судим в декабре 2020 года [подробнее]

Надеялся ли я на справедливость, когда меня судили? Зная, что происходит в судах, надеяться было бы наивно…

В итоге нас отпустили, дело отправили на доработку. Мне кажется, что нам «повезло», потому что суд проходил в тот период, когда между Ватиканом и официальным Минском уже существовала некая договоренность после визита Клаудио Гуджеротти.

Конечно, для меня важна была поддержка других священников и епископа Олега Буткевича. Близость единомышленников в тяжелой ситуации — конкретное выражение близости Бога к верующим в Него.

Сам я в свое время старался попасть на суд ксендза Вячеслава Борка, но мы с епископом Олегом немного опоздали и нас уже не пустили, даже после перерыва. Солидарность в эти времена очень важна. Перед лицом несправедливости нам нужно еще крепче держаться вместе и искать способы быть солидарными друг с другом.

Правосудие — основа каждого общества, но с точки зрения верующего человека оно — больше чем просто человеческий критерий справедливости, потому что берет начало в Божьих заповедях, в Божьей воле относительно сосуществования людей, и даже сверх того — отражает способ действия Самого Бога, как об этом особо напоминают пророки. Справедливый суд, согласно Божественному откровению, особенно важен для предупреждения злоупотребления властью «сильными мира сего».

Сердечки из клетки

Иерей Александр Шрамко, Православная Церковь, Минск:

За все время протестов я побывал в «судах» дважды: когда судили мою крестницу, задержанную на площади Перемен, и один раз на суде по делу Бабарико.

Никаких иллюзий в отношении этих процедурных мероприятий, призванных создать видимость законности, я не питал и не питаю. Это торжество лжи, зачастую откровенной и наглой. Мне даже было непонятно, зачем там адвокат, если и так все предрешено.

Но на суде над крестницей я понял, что какой-то смысл есть. Самый первый, как отметила сама адвокат, когда я ей задал этот вопрос, в загрузке системы. Мы воочию увидели, что разбирательство без адвоката над там же задержанной девушкой длилось максимум пять минут: зачитали, быстро опросили подсудимую и «свидетеля» и дали штраф. Тогда как разбирательство с адвокатом было сначала даже отложено на другой день, потом тоже продолжалось не меньше часа, и все завершилось отправкой дела на доработку, а в конце концов кончилось ничем. То есть наличие адвоката — это своего рода палки в колеса карательной системы.

Но мне все равно кажется самым правильным на «судах» просто молчать. Любое слово будет использовано против вас.

Суд над Бабарико проходит в моем районе, поэтому грех было не попробовать туда попасть. Хотя не особенно верилось — часто в случае судебных процессов зал специально заполняют своими людьми, а другим отказывают под предлогом заполненности. Но оказалось, что на этом суде такая схема не используется. Нужно только прийти пораньше, поскольку на входе всех дотошно проверяют, причем в два этапа — на входе в здание и на входе в зал заседаний — и если не успел пройти до начала заседания, то уже не пустят.

Еще многое зависит от того, куда попадешь. Можно просидеть весь день, слушая, как обвинитель бубнящим, неразборчивым голосом (слышимость в зале вообще довольно плохая) зачитывает обвинительное заключение. Приходится гадать, но во многом это лотерея. Тем более что в любой момент судья может объявить перерыв и перенести заседание.

Мне сравнительно повезло: я как раз попал на окончание этого зачитывания. Дальше судья начал опрашивать обвиняемых, признают ли они свою вину.

Всего в клетке 7 обвиняемых, еще один снаружи. Вокруг клетки 9 (!) милиционеров. При этом главный обвиняемый Виктор Бабарико задвинут в самый дальний от публики конец клетки, к тому же заслоненной спинами милиционеров.

Все по очереди «полностью признают свою вину». Не признает ее, притом полностью и категорически, только Виктор Бабарико. Конфуз в том, что он-то и является, якобы, организатором и руководителем «преступной группировки». Удивительно, что факты, чтобы конкретно обвинить Бабарико, не нашлись. Все какие-то вольные интерпретации и предположения. Поэтому упор на «подельников», которые, как видно, не выдержали и согласились «сотрудничать со следствием».

Самое главное для меня, как и для всех, я думаю, пришедших на суд: несломленность и уверенность в своей правоте Виктора Бабарико. Из своего дальнего угла он до и после суда отвечал жестами на приветствия публики, показывал сердечки. Публика, конечно, бурно реагировала. Поэтому охрана стала требовать «немедленно освободить помещение».

Я был в суде не в священническом облачении. Раньше предпочитал приходить на суды в подряснике. Видимо, с наивной надеждой, что это как-то пробудит что-то в совести судей, а может, даже напомнит о будущем Суде. Однако сейчас я понял, что в этой насквозь лживой карательной системе удержаться может только прожженный циник, для которого святое — это воля начальства. И видно, с какой беспардонностью сейчас вообще обходятся с Церковью и священнослужителями слуги режима. Следуя примеру самого главного в этой ОПГ.

Источник