Ахилла

В связи с последними событиями — снятием анафемы с патриарха Филарета (Денисенко) Синодом Константинопольского патриархата — вспомним интервью, которое патриарх Филарет дал в 2010 году порталу «Религия в Украине». Цитируется по «Библиотеке Якова Кротова».

***

От редактора интернет-сайта «Религия в Украине»: После того, как экс-председатель Президиума Верховной Рады УССР Валентина Шевченко заявила, что Леонид Кравчук подтолкнул тогда еще Патриаршего Экзарха митрополита Филарета на изменение статуса Украинской Церкви в течение 1990-1992 годов, мы обратились к патриарху Филарету за разъяснением его позиции и мотивов в этом процессе.

http://religion.in.ua/

Вопросы задавала Алла Дмитрук,

«Религия в Украине », перевод Пресс-центра УПЦ КП (апрель, 2010 г.)

Религия в Украине: Предлагаю поговорить о том, каким был процесс становления Украинской Церкви уже в виде УПЦ и о Вашей роли в этом, без сомнения выдающемся для украинского православия, процессе. Как Вы почувствовали, что уже наступило время менять статус, и от Экзархата переходить к собственно Украинской Церкви? Это было веяние времени, потребность народа, стремления иерархов?

Патриарх Филарет: Почему я почувствовал потребность в изменении положения Украинского Экзархата в составе Московского Патриархата? Вспомним это время — конец 80-х годов, когда к власти пришел Михаил Горбачев и появилась тенденция к большей самостоятельности республик в составе СССР, к расширению их прав. Я почувствовал общественные настроения, которые господствовали на то время в Украине и в Москве, которая ориентировалась на то, чтобы для удержания Украины в составе СССР дать ей большие права.

РВУ: Вы советовались предварительно с кем-то относительно изменения статуса?

ПФ. Во-первых, как Экзарх Украины, а во-вторых, как Местоблюститель Патриаршего престола, я тогда находился в Москве, а в Киев приезжал служить. Мне было понятно, что имеющийся тогда статус Экзархата не отвечает положению УССР в составе Советского Союза. Экзархат — уже, потому что власть обещала Украине большие права в СССР. Поэтому была необходимость привести статус церковный в соответствие с государственным статусом. И я этот вопрос затронул на Соборе РПЦ, который избирал нового Московского патриарха.

РВУ: А Вы знали, что Вас обойдут на финише в этой «избирательной кампании»?

ПФ. Я думал о судьбе Церкви в Украине, а не о своем личном будущем. Я с этим докладом выступил на Соборе, а участники его согласились с необходимостью расширения прав Украинской Церкви. Однако в итоговых документах собора этого решения о расширении прав не было. Почему? Их составлял нынешний патриарх Московский Кирилл, и он это решение сознательно выбросил. Но мы уже проголосовали, и было решение собора.

Поэтому я затронул вопрос перед новым патриархом, почему вычеркнуто итоговое решение относительно Украины. Патриарх Алексий ІІ дал указание митрополиту Кириллу внести этот пункт в постановления собора. С такой формулировкой: Украинская Церковь получает права самостоятельности и независимости в управлении.

РВУ: Такая формула сохранилась и в настоящий момент?

ПФ. Да. После этого Кирилл позвонил мне, потому что я был в Киеве, и спросил, устраивает ли меня такая формулировка. Я сказал, что да.

РВУ: А можно было получить еще больше?

ПФ. Формула «самостоятельная и независимая» дает достаточно широкие права. Но в действительности не детализировано, в чем эта самостоятельность заключается. Поэтому следующий этап был — наполнить содержанием эту самостоятельность. Была создана для этого специальная комиссия под председательством митрополита Крутицкого Ювеналия (Пояркова). И я был в составе этой комиссии. Также были в ней богословы Московского Патриархата.

Первое, что мы определили — что Синод Украинской Церкви самостоятельно избирает епископов, сам поставляет архиереев для Украинской Церкви, не согласовывая их кандидатуры с Московским Патриархатом. Единственное исключение: после избрания собором украинских архиереев Предстоятеля Церкви, его кандидатуру утверждает Московский патриарх.

РВУ: А на Вас лично действие этой новеллы распространялось?

ПФ. Да. Поэтому нужно было, чтобы собрались украинские иерархи, избрали Предстоятеля, а затем утверждала Москва. Вот такой кадровый подход наша комиссия предложила Синоду РПЦ. Он согласился. И передал это на рассмотрение Архиерейскому собору. Последний созвали в октябре 1990 года. На нем утверждено было решение комиссии.

РВУ: А перед этим Вы ни с кем приватно не обсуждали, какие перспективы для Церкви будет иметь это решение? Будет ли означать это расширение прав Церкви, рост количества епархий, другой порядок финансирования и тому подобное?

ПФ. В частном порядке — нет. Архиерейский собор созвал патриарх Алексий ІІ. Кое-кто из архиереев пытался выступать против, но подавляющее большинство было за то, чтобы нам дать более широкие права.

РВУ: А какие были мотивы тех, кто выступал против?

ПФ. Они считали, что расширение прав не нужно для Украинской Церкви.

РВУ: А параллельно с вами патриарший Экзарх Беларуси митрополит Минский Филарет не пытался расширить права Белорусского Экзархата?

ПФ. Пытался. Поэтому тоже изменили название — Белорусская Православная Церковь, но без таких прав, как в Украине. Но видим, что со временем вернулись к старому названию — Экзархат.

РВУ: Почему Беларуси не удалось повторить опыт Украины?

ПФ. Потому что митрополит Филарет не хотел этого. Он был не настроен на радикальные изменения. Ему достаточно было изменения титула в официальных документах.

Здесь еще один нюанс. «Самостоятельная и независимая в управлении» — это формулировка за пределами канонического права, потому что такого понятия нет в структуре Православной Церкви. Там есть автокефальная или автономная Церковь. Именно они признаются другими Поместными Церквами.

РВУ: Почему Вы не просили для украинской Церкви статус автономной?

ПФ. Для такого статуса необходимо, чтобы ее признали другие Церкви. Но я знал, что тогда просьбу об автономии для УПЦ выдвигать не ко времени, потому что Москва не пошла бы на такой шаг. Да и другие Церкви не пошли бы. Тот же Константинополь. И у нас не было уверенности, что признание автономии Церкви будет происходить достаточно легко.

РВУ: Вы такое убеждение вынесли, встречаясь с представителями этих Церквей?

ПФ. Ни с кем я не встречался, потому что в этом не было необходимости. Я знал их настроения, поэтому пошел наиболее уверенным путем. Потому что такой вариант зависел только от нас — от Московского Патриархата и украинского епископата. Мы не задевали структуру Православных Церквей, решали вопрос внутри своей Церкви — РПЦ.

Оно тем и было привлекательно, что мы не нуждаемся в согласовании других Церквей. Но в этом была и его опасность — Церковь, которая дала самостоятельность и независимость, может их забрать без объяснения причин, не вовлекая в решение этого вопроса другие Церкви. Если бы была автономная Церковь, признанная Вселенским Православием, то этот статус уже упразднить было бы невозможно.

РВУ: Следовательно, достигли самостоятельности в управлении? Что изменилось?

ПФ. На соборе РПЦ этот вопрос согласовали, а документа нет — Грамоты о самостоятельности Украинской Церкви. Тогда управляющим делами Московского Патриархата был нынешний Предстоятель УПЦ митрополит Владимир (Сабодан). И именно он должен был подготовить такой документ.

Тогда патриарх Алексий дал поручение владыке Владимиру подготовить грамоту. Не знаю, кто давал указание непосредственным исполнителям. Один из них — архимандрит Иннокентий (Павлов). Об этом я узнал уже впоследствии из его интервью.

У него не было соответствующего опыта, поэтому он взял за образец грамоту об автономной Православной Церкви Японии. Внес все то же, только слово «автономная» изменял на «самостоятельная и независимая», но при этом комплекс прав оставался, как у автономной Церкви. Как раз такой документ принял Архиерейский собор РПЦ, а патриарх подписал. Так в конце октября 1990 г. патриарх Алексий ІІ приехал в Киев, чтобы вручить грамоту и известить Украинскую Церковь о ее самостоятельности.

РВУ: А где он останавливался для проживания в Киеве?

ПФ. В гостинице «Украина» (теперь — гостиница «Премьер палас» в Киеве на бульв. Шевченко. — А.Д.). А богослужение было в Софийском соборе.

РВУ: Чтобы служить в Софии, Вы просили специальное разрешение?

П.Ф. Да. Тогда был Председателем Верховной Рады Л. М. Кравчук. Витольд Фокин был председателем Совета министров Украинской ССР. Именно им я адресовал такое обращение с объяснениями: Церковь получает независимость, приезжает Московский патриарх, позвольте провести торжественную литургию в Софийском соборе. Тогда демократия еще только зарождалась, поэтому нам позволили. А в тот день Народный Рух Украины проводил съезд, они узнали о приезде Московского патриарха и перекрыли все центральные улицы столицы, чтобы не пустить патриарха в Софийский собор.

РВУ: И которые были ваши действия?

ПФ. Милиция подсказала, что можно заехать со стороны ул. Георгиевской. Владимирская перекрытая, Большая Житомирская тоже перегорожена демонстрантами.

Мы тогда с патриархом приехали около врат Заборовского и зашли на территорию Софийского собора. А когда демократы узнали, что патриарх едет через эти врата, то они быстро перелезли и легли посреди улицы, но милиция быстро их растянула. Завершилась литургия, патриарх прочитал грамоту о самостоятельности УПЦ, все это транслировало телевидение. Таким образом Украинская Церковь получила самостоятельность и независимость.

РВУ: А кто еще был в составе делегации Московского Патриархата?

ПФ. Митрополит Крутицкий Ювеналий. В грамоте было сказано, что мы самостоятельны и независимы, но должны хранить православную веру и каноны. Мы стали жить по новым положениям.

РВУ: Какие были Ваши первые шаги?

ПФ. Мы приняли устав УПЦ — где были зафиксированы эти нововведения о Синоде и самостоятельности в управлении. И Совет по делам религий при Совете Министров УССР утвердил его. Но государство не вмешивалось, потому что мы отделены от государства.

И вот заканчивается 1990 год, начинается 1991. Проходит референдум о пребывании в СССР (апрель 1991). Украина проголосовала за то, чтобы быть в составе Союза.

Август 1991 года. Неудачный замысел и провал ГКЧП. Потом расследование относительно степени вины всех причастных. И вот украинские коммунисты побоялись, что их зацепит эта «следственная метла», боялись ответственности перед Москвой за поддержку этих ге-ка-че-пистов.

Поэтому они 24 августа 1991 года и проголосовали за независимость. Следовательно, если бы не было путча, то сохранился бы и в дальнейшем Советский Союз. Надолго ли — не знаю, но сохранился бы. А так, после провозглашения независимости, я осознал необходимость привести Украинскую Церковь, ее положение, в соответствие со статусом государства.

РВУ: А Вы принимали это решение самостоятельно? Советовались ли с кем-то?

ПФ. Ни с кем я не советовался. Я знал, что так должен быть. Потому что примеры многочисленны: Греция, Болгария, Сербия, Румыния.

РВУ: А Вы не узнавали настроения среди архиереев УПЦ? Были ли все сторонниками такого варианта?

ПФ. Они все были одного настроения. Некоторые мне еще за год-два до этого начали говорить: «Нам нужна автокефалия!», посылали из епархий заявления, письма.

А московских я не расспрашивал: ни патриарха, ни членов Синода РПЦ.

РВУ: Но Томос об автокефалии можно было получить или от Москвы, или от Константинополя? Как Вы планировали разрешить эту коллизию?

ПФ. Надеялся, что все будет в каноническом поле. Пути таковы: мы самостоятельны, следовательно, имеем право созывать соборы. Как следствие, я созвал собор осенью в 1991 году. Это было еще до выборов первого президента Украины. На соборе был весь епископат — 20 епископов. А в советское время в УССР их было 14. Все архиереи присутствовали, а также от каждой епархии священник, миряне; были и представители монастырей и духовных учебных заведений — на то время последних были два: КДАиС и Одесская семинария.

Собор заседал в течение 1-3 ноября 1991 года. При этом настроение было возвышенное, чувствовалась эйфория от независимости. Под воздействием этой эйфории я прочитал доклад, главным мнением которого было: мы должны иметь автокефальную Церковь. Все согласились и подписали соборное обращение.

РВУ: И владыка Ионафан (Елецких) тоже?

ПФ. Нет, потому что он тогда уже был соборно лишен епископского сана за то, что, будучи наместником Лавры (я его назначил наместником после открытия Лавры в 1988 г.), украл большое количество серебра еще царского времени, которое на Лавру пожертвовали. Да и не только серебро: еще книги, иконы, ковры, которые, когда открыли Лавру, люди жертвовали на монастырь. Очень много было икон. Ценную библиотеку передала игуменья столичного Покровского монастыря. А он все это присвоил.

РВУ: Думал, что никто не узнает?

ПФ. Наверно. Поэтому мы его на Синоде запретили в священнослужении, и я снял его с должности наместника Лавры.

РВУ: А кто стал наместником?

ПФ. Архимандрит Елевферий (Диденко). В настоящий момент он вроде бы несет послушание в РПЦ в Челябинской епархии.

РВУ: А Вы пытались вернуть эти церковные ценности от вл. Ионафана?

ПФ. Ничего мы не вернули, потому что он сказал, что все отдал на Церковь. Но это не так, поэтому мы его осудили за святотатство, потому что человек присвоил себе то, что должно было принадлежать Церкви, что было пожертвованием Богу. Поэтому мы запретили ему служить — до покаяния.

РВУ: А что он делал после этого?

ПФ. Он здесь жил в Киеве, потому что имеет квартиру в столице. А затем ему кто-то наверное подсказал, что нужно на меня написать донос в Москву. И он написал этот донос, содержание которого также начали распространять в прессе. Скорее всего, его заверили, что этот донос поможет повлиять на меня, и я верну его к служению. Но донос этот остался «под сукном».

Тогда он, не дождавшись рассмотрения доноса, написал просьбу о принятии его в Украинскую Автокефальную Православную Церковь. И его приняли в УАПЦ, определили ему титул епископа Вышгородского и назначили на должность главы Хозяйственного управления. У нас в патриархии хранится это дело — там есть и решение Синода УАПЦ, и собственноручно написанная Ионафаном просьба о переходе в УАПЦ.

Но, когда уже все было решено, ему, по-видимому, дали совет не идти туда. И он на общее с епископами УАПЦ богослужение, куда его ожидали, не приехал. А затем Украина стала независимой, и он испугался, написал покаяние к Архиерейскому собору — мы его не раз публиковали, — где разоблачает свою клевету. Архиерейский собор УПЦ в сентябре 1991 г., на основании его собственных свидетельств, осудил его к лишению сана. А Поместный собор УПЦ в ноябре это решение подтвердил.

Не следует забывать, что Ионафан был преподавателем в Ленинградской академии, когда там ректором был архиепископ Кирилл — нынешний Московский патриарх. А как только Кирилла освободили — Ионафана со скандалом выгнали. И я обратил внимание, что как только Кирилла избрали патриархом, он сразу вручил Ионафану орден в связи с юбилеем.

Не было на тогдашнем заседании собора еще и Агафангела (Саввина). До этого он был митрополитом Винницким. Имел при этом мандат депутата Верховной Рады УССР. Стал проводить среди депутатов и власть предержащих агитацию с тем, чтобы самому стать Предстоятелем Украинской Церкви.

РВУ: А кто его поддерживал в этих стремлениях?

ПФ. Коммунисты. И председатель КГБ УССР. Когда я узнал о его намерениях, о том, что он собирает себе сторонников среди депутатов, я вызвал его к себе и сказал: «Я хочу перевести Вас из Винницкой в Ивано-Франковскую епархию». А он говорит: «Нет, не пойду, там много униаты захватывают православных храмов». Я говорю: «Потому что захватывают — и нужно там защищать православие. Вы — депутат и Вы должны там на Франковщине воспользоваться своим депутатским статусом и не допустить нарушения закона». А он категорически отказывается: «Нет. Я лучше пойду за штат». Я ему: «Тогда пишите соответствующее прошение».

И мы его на Синоде отправили за штат. Впоследствии он, как депутат, жил в гостинице «Киев». Но после того, как его освободили на покой, он епархию владыке Феодосию, которого вместо него назначили, не передал. Наверно, решил переждать. Владыка Феодосий (Дикун) написал об этом подробный рапорт, и мы его даже рассматривали на Синоде и напечатали в журнале — как на него сторонники Агафангела нападали. А еще ко мне приехал тогдашний председатель КГБ УССР и просил, чтобы я вернул Агафангела в Винницкую епархию. Такого со мной никогда не было — чтобы такое должностное лицо, председатель республиканского КГБ, лично просил назначить кого-то на какую-то епархию. Я ему отказал.

Поэтому на Соборе не было ни Ионафана, ни Агафангела. И вот на Соборе мы обсуждали вопрос автокефалии Украинской Церкви, как неотложный вопрос, потому что уже есть независимое Украинское государство. Все участники собора — каждый отдельно — подписали итоговый документ о том, что автокефалия необходима. Постановление таково: Украинская Церковь по своему положению требует полной канонической независимости от Московского патриархата, потому что Украина независима. Обращаемся к Московскому Патриархату, к российскому епископату, чтобы они согласились на автокефалию Украинской Церкви.

РВУ: А Вы допускали, что Москва не согласится на такой вариант?

ПФ. Нет. То, что они не очень этого хотят, я допускал, но что откажут — не допускал. Потому что мы имели для этого все права и надлежащие основания.

На волне вдохновения и государственной независимости церковные стремления вписывались в настроение народа. Ведь через месяц на референдуме свыше 90% проголосовали за государственную независимость. Среди них же голосовали и верующие, и духовенство! Мы шли самостоятельной дорогой, но этот наш путь не противоречил и государственной политике. Внесли указанный документ Московскому патриарху.

А было еще такое. Когда патриарх Алексий ІІ узнал, что запланировано проведение собора, где будет затрагиваться вопрос об автокефалии Церкви, он позвонил мне и пригласил меня в Москву, чтобы я приехал еще до начала собора. Примечательно, что в эти дни патриарх Алексий собирался лететь в Лондон, с официальным визитом к архиепископу Кентерберийскому. И вдруг приглашает меня приехать в Москву. Я ему говорю: «Вы же завтра в Лондон летите? Как же это совместить?» Он мне в ответ: «С Вами встретятся члены Синода». Я говорю: «Я тоже член Синода, и потому встречаться с ними не буду». Тогда он прекратил разговор по телефону, сказав: «Я позже позвоню Вам по телефону». И через полчаса опять звонок от патриарха: «Я откладываю свою поездку в Лондон. А Вы приезжайте в Москву». Тогда я понял, к кому он звонил, и кто ему отменил визит в Англию.

РВУ. И кто это был?

ПФ. Не знаю. Не Ювеналий, и не Кирилл, и не другой… Значит. Горбачев еще был тогда. КГБ был. Совет министров. Но, если он отменял свою поездку, это значило, что они обеспокоились, не хотели отделения Украинской Церкви.

РВУ: А Вы поехали к патриарху в Москву?

ПФ. Нет, я не хотел и не поехал. Потому что знал, что там будет давление на меня, чтобы мы не проводили Поместный собор. Поэтому я поехал в Москву после того, как собор состоялся, в ноябре. И вот уже с постановлением на руках я и поехал в Москву. Мы выступаем с просьбой согласовать нашу автокефалию. Решение относительно собора — в их руках.

И тогда началась атака. Появляется статья в «Огоньке» («Его блаженство без митры и жезла» авторства А. Нежного; «Огонек», 1991 г., № 48-49. — А.Д.), она по всему миру разошлась.

РВУ: А руководители РПЦ не отговаривали Вас от этого «автокефального» шага?

ПФ. Нет, потому что понимали, что наше решение твердое.

РВУ: А как относительно других архиереев украинских?

ПФ. Да, с ними «москвичи» проводили определенную работу. Причем борьба была направлена против меня лично. Так как все архиереи подписали решение собора. На провокации Москвы клюнули архиепископ Черновицкий Онуфрий, Тернопольский Сергей и Донецкий Алипий. Но открыто против этой идеи они не выступали. И здесь появляется уже упоминавшаяся статья в «Огоньке». В конце декабря 1991 года наконец созвали Синод. Я требовал определить дату созыва Архиерейского собора РПЦ для рассмотрения обращения. На Синоде этого не хотели, я настаивал. Но меня не послушали. Архиерейский собор так и не созвали.

Прошло Рождество, в конце января 1992 г. я созвал Синод нашей Украинской Церкви. На нем мы приняли обращение к патриарху и Священному Синоду РПЦ с предложением срочно созвать Архиерейский собор РПЦ для рассмотрения нашего вопроса. Вот тогда упомянутые три архиерея это письмо не подписали.

РВУ: А Вы спрашивали их о причинах этого отказа?

ПФ: Да, спрашивал. А они говорят: «Давайте не будем торопиться». А остальные все подписали. В начале февраля 1992 года состоялся Синод РПЦ, который назначил созыв Архиерейского собора на 30 марта-3 апреля 1992 года. И мы начали готовиться. Но Москва тоже готовилась.

РВУ: Вы сказали, что Москва тоже готовилась к проведению Собора. А как именно?

Патриарх Филарет: Каким образом? Во-первых, началась кампания обработки архиереев.

РВУ: Российских или украинских?

ПФ. И относительно украинских, и относительно московских. И ко мне докатились слухи, что этот Архиерейский собор созывается не для того, чтобы решать вопрос автокефалии, а чтобы осудить митрополита Киевского Филарета.

РВУ: Какие были мотивы для этого?

ПФ. Москва решила, что инициатором автокефалии является митрополит Филарет.

РВУ: Как Вы реагировали?

ПФ. Я никаких мер не принимал. Потому что есть постановление Собора, и архиереи УПЦ должны отстаивать свою позицию. Они же подписали письма. Мы едем на собор, и будем защищать наше решение. С такой позицией мы выехали в Москву. Но, как выяснилось уже на соборе, обработка некоторых наших архиереев была более чем успешной.

И на соборе речь была не об автокефалии — имеем ли право получить Томос, достойны этого или нет, а все свелось к критике в мой адрес.

РВУ: В чем Вас обвиняли?

ПФ. Что я жестокий. Что имею жену и детей. Поэтому не может быть такой человек Предстоятелем Украинской Церкви. Все докладчики говорили только обо мне. А я сидел спокойно и слушал.

В мою защиту выступили лишь несколько украинских архиереев. В частности, епископ Почаевский Яков (Панчук), он уже покойный. Первым выступил против меня из украинских Кировоградский епископ Василий (Васильцев), уже умерший. Этот архиерей на всяких торжествах выступал всегда с такими льстивыми речами в мой адрес, говорил всевозможные похвалы. Я всегда думал на это: ну зачем ты такое говоришь? Зачем такая лесть? И вот в Москве он уже говорит совсем противоположное.

То заседание собора длилось от обеда вплоть до первого часа ночи — 7-8 часов без перерыва — и все говорили против меня. Я сижу в президиуме, слушаю, не волновался абсолютно, понимал, что все это клевета с чужих слов. Уже в первом часе ночи патриарх Алексий мне говорит: «Может, Вы выступите?» Уверен был, что мне уже нечего говорить после всех этих помоев, что на меня вылили.

Я говорю: «Хорошо». Очевидно, они ожидали, что я начну каяться в тех грехах, в которых они меня обвиняли, объявлю о добровольном уходе с кафедры Предстоятеля. Обещали: «Мы Вам дадим кафедру где угодно — в Украине, в России, лишь, чтобы Вы не были Киевским митрополитом». Я слушал, слушал. А когда патриарх Алексий предложил мне выступить, я перенес это на завтра.

Был второй час ночи. Я собрал в своем номере украинских архиереев. Уже тогда мне стало понятно, что вопрос об автокефалии пойдет в небытие. И здесь митрополит Харьковский Никодим открыто говорит: «Ну что здесь уже говорить. Уже нужно отказываться Вам от Киевской кафедры».

РВУ: А что, ему пообещали эту должность?

ПФ. Не знаю. Уже потом кое-что выяснилось. А тогда я ему говорю: «Вы предлагаете отказываться от Киевской кафедры. А как же автокефалия?» Так как все архиереи УПЦ остались сторонниками автокефалии. Только Никодим делал такие попытки повлиять на меня. Но я ему твердо сказал, что никуда не пойду. Он стушевался, потому что если я останусь, а он будет на Харьковской кафедре, то что его будет ожидать? Он испугался. А я понял, что он не тот уже, что был до собора.

РВУ: А пока Вы были в Москве, Вам не звонили по телефону из Киева, не спрашивали, как разворачиваются события?

ПФ. Нет, никто не звонил по телефону. Без всякого давления мы все это делали. Без рекомендаций. И вот наступил второй день Архиерейского собора в Москве. Какие-то текущие вопросы решали. Предоставили потом мне слово. Я говорил приблизительно 90 мин. Рассказал о своем пути, о служении Церкви, обо всем. А перед этим некоторые архиереи выступали против КГБ. Хризостом Литовский особенно. Еще кое-кто. Поэтому, когда я выступал, они боялись, что я раскрою все тайны сотрудничества архиереев с КГБ.

РВУ: А откуда у вас была такая информация? Кто Вам ее предоставлял?

ПФ. У меня глаза есть, уши есть. Ум есть, чтобы делать выводы. И они знали, что я много знаю. А я обо всем знал, так как не один год с ними знался. Но я никого не зацепил. Они потом вздохнули с облегчением. Но когда я закончил речь, митрополит Смоленский Кирилл сказал: «Если это так, как Вы говорите, нам нужно совсем по-другому действовать. Это переводит нас на совсем другие позиции».

РВУ: Что это означало?

ПФ. Что нельзя меня осуждать. Но все равно просили меня отказаться от кафедры Предстоятеля.

РВУ: А чем они это мотивировали?

ПФ. Уговаривали меня поступить так, как сделал когда-то свят. Григорий Богослов. Будучи патриархом Константинополя, когда епископат выступил против него, то он заявил: «Если я виноват, то возьмите меня, как Иону, и бросьте в море». И меня побуждали признать свою «вину». Я отказался, потому что не хотел, чтобы меня бросили в море. Сказал: «Хочу остаться Киевским митрополитом». А мне в ответ: «Тогда мы у вас отберем самостоятельность и независимость. Мы дали, мы и заберем». Я говорю: «Меня избрали Архиерейским собором УПЦ на эту должность, почему я должен отказываться?» А они: «Так созывайте здесь собор» (в Москве). С тем, чтобы меня здесь прямо на соборе сняли.

Я понял, что это вполне реально: если собор под их влиянием и давлением пройдет в Москве, они могут меня снять и в Киев я вернусь уже не Предстоятелем. Однако выход я нашел: нужно оставить Москву в сане митрополита и Предстоятеля. Поэтому я сказал так: «Предыдущий собор происходил в Киеве, поэтому и другой должен проходить там. Я сам подам просьбу об отставке на соборе в Киеве». Так как мне нужно было выиграть время — чтобы из Москвы выехать нормально.

Они мне говорят: «Вы поклянитесь». Я им: «Господь сказал — не клянитесь». Ювеналий предполагает: «Вы вернетесь и скажете, что власть против, поэтому Вы все перевернете». Он понимал: если я из Москвы выеду, то отказываться ни от чего я не буду.

В конце концов согласились на том, что в Киеве созовем собор, и я там откажусь от титула. Тогда Московский собор вынес постановление такое: «Благодарить за многолетние труды митр. Филарета на благо Церкви». Абсолютно хвалебное. То сутки меня ругали, то благодарят за труды — вот такой контраст! Я был доволен, что мой замысел удался.

Но уже там, в Москве, называли кандидатуру митр. Владимира (Сабодана), как моего преемника.

РВУ: А почему не предлагали кого-то из украинских архиереев? Что было мотивом для кандидатуры именно митр. Владимира?

ПФ. Когда избирали патриарха Алексия, то митр. Владимир был в тройке претендентов на патриарший куколь. И уже после избрания патр. Алексия был узкий круг людей, какое-то застолье, и там митр. Владимир сказал: «Филарет проглотил эту кость (не став Московским патриархом). Но мы ему такую кость подготовили, что он ею подавится».

РВУ: То есть сценарий был уже предварительно определен? Еще тогда?

ПФ. Да, это был 1990 год, июнь. Еще был СССР, не было ни ГКЧП, ни предпосылок к самостоятельности Украины — ничего, а уже готовили мне «кость». О ней рассказал мне участник этой встречи. И вот этот факт я на соборе обнародовал. Потому что меня же на соборе обвиняли, кроме жены и детей, во властолюбии: мол, я не стал Московским патриархом, так хочу стать Киевским.

Я говорю: «Если бы я хотел стать Московским, я бы им стал. Если бы я избрал предложенный мне путь, то я бы стал патриархом еще тогда».

РВУ: Какой путь Вы имеете ввиду?

ПФ. Еще когда патриарх Пимен был жив, а Совет по делам религий при Совете Министров СССР возглавлял К.М. Харчев, был определенный замысел. Харчев — это был человек с идеями достаточно радикальными. (Именно при Харчеве Совет по делам религий впервые стал открывать церкви и мечети (было открыто несколько тысяч), вступил из-за этого в конфликт с местными органами власти, с политбюро и КГБ, считавшими такую перестройку слишком «быстрой» — А.Д.) Он имел большую поддержку в Политбюро и, как я потом узнал, уже в то время было противостояние между КПСС и КГБ. Харчев — выдвиженец партии и противник КГБ. Поэтому в Комитете его хотели снять. Харчев стоял на стороне патриарха Пимена, и вот тогда он замыслил поснимать почти всех митрополитов-членов Синода.

РВУ: Харчев? Как он мог это осуществить?

ПФ. Очень просто. Пошел к патриарху с соответствующим предложением. И тот снял с должности главы Отдела внешних церковных сношений митрополита Минского Филарета. Потом должны были уволить других постоянных членов Синода РПЦ: Алексия, Ювеналия — всех постоянных членов Синода, кроме меня.

РВУ: То есть в Вас Харчев видел преемника патр. Пимена?

ПФ. Ко мне у него было особенное — хорошее отношение. Он мне симпатизировал по-человечески. И надеялся, что после Пимена я стану патриархом. Он считал, что этих всех членов Синода нужно было убрать, чтобы расчистить мне дорогу.

РВУ: А синодалы оказали сопротивление?

ПФ. Нет, потому что все это должно было происходить очень быстро.

РВУ: Но не состоялось?

ПФ. Нет. Потому что КГБ знал об этом замысле, потому люди с Лубянки синодалов предупредили, что их ожидает такая же судьба, как и Филарета Минского. В частности, и митр. Владимир был в этом «черном списке», как управляющий делами МП и член Синода. Встревоженные, перепуганные, они позвонили мне в Киев: «Приезжайте немедленно, здесь такая катастрофа».

РВУ: А Вы знали, что есть такие планы, подобные перспективы?

ПФ. Я узнал впоследствии. Тогда мне было известно, что Филарета Минского патриарх указом снимает с должности головы ОВЦС (14 ноября 1989 г. — А.Д.), а здесь уже члены Синода говорят, что нас всех снимут. (Хотя мое имя прямо не называлось.) И они предлагают мне: «Нам нужно обратиться к Горбачеву, чтобы сняли Харчева». Поэтому митр. Владимир написал соответствующее письмо, члены Синода его подписали и передали в Кремль, на прием к Горбачеву.

Михаил Сергеевич нас не принял, а принял Анатолий Лукьянов — тогдашний Председатель Верховного Совета СССР. Мы рассказали о нашей обеспокоенности: «Мол, Харчев через патриарха, в нарушение церковных канонов, снимает постоянных членов Священного Синода. Это нарушение процедуры. Потому что нужно было созывать Синод и выносить общее решение. Поэтому мы просим, чтобы Харчева сняли». Отдали это письмо. А Лукьянов его показал Харчеву. Это было в конце января 1990 года, после Крещения.

Проходит время — не снимают Харчева. Он остается, потому что вокруг его фигуры продолжалась борьба КГБ и КПСС. КПСС хотела его оставить, а органы безопасности — снять.

И вот Харчев пригласил меня к себе и спрашивает: «Зачем Вы письмо подписали против меня?» И рассказывает, какую перспективу он готовил для меня. Потом опять спрашивает: «Какие у Вас мотивы выступать против меня, ведь я хотел сделать Вас патриархом, а Вы выступили против и себе навредили». Я говорю: «Константин Михайлович, для меня более важно соблюдение канонов церковных. Не может патриарх снимать членов Синода своими указами. Это прямое нарушение, а, как архиерей, я должен выполнять, а не нарушать церковные каноны. Поэтому, буду или не буду патриархом, а идти таким путем не хочу. Не потому, что я против Вас; я против пути, на который Вы стали, и на который меня толкаете». Так мы с ним поговорили и разошлись, потому что имели разные взгляды.

И вот об этом случае с Харчевым я и рассказал на соборе 1992 года. Говорю: «У меня была возможность стать патриархом Московским. Однако я не хотел становиться патриархом без воли Божьей, потому я молился: если Богу угодно, чтобы я стал патриархом, то только по воле Божьей. А против воли Божьей не хочу. Потому что патриарх сегодня есть, а завтра умер. Мне более важно не патриаршество, а вечная жизнь». И потом рассказал о «кости» от митрополита Владимира.

РВУ: А он не пробовал отрицать: мол, таких слов я не говорил?

ПФ. Отрицал, но Господь ему затмил ум. Он сказал: «Пусть эта кость будет моей, если я такое говорил». Видите ли, как это неосторожное заявление повлияло на его состояние здоровья, на место и власть в Церкви? Подобная судьба постигла и Иова (Тивонюка), и Макария (Свистуна).

Последний вообще сказал обо мне: «Филарет — это вчерашний день», а сам потом так тяжело заболел, что и служить не мог, на инвалидной коляске привозили к престолу. Так же это вероломство аукнулось и Никодиму Харьковскому. Посмотрите, какое в настоящий момент его самочувствие!

Я это говорю не для того, чтоб их посрамить, а потому, что они и другие должны понять: путь, которым они пошли, — неправдивый, не Божий. И я очень хочу, чтобы те, кто идут этим путем, сошли с него и вернулись на путь правды.

РВУ: А Вы знали, что готовится проведение Харьковского собора 1992 года?

ПФ. Нет, не знал. Я знаю о многом. Но о подготовке этого собора я не знал.

РВУ: Митр. Владимир вспоминал, что перед его приездом в Киев, как Предстоятеля УПЦ, ему звонил по телефону Президент Л. Кравчук и говорил, что лучше в Украину не приезжать.

ПФ. Думаю, так и было. Потому что я имел встречу с Кравчуком перед началом Харьковского собора. Я предупреждал Кравчука: «В Харькове созывают незаконный собор, потому Вы, как президент, должны реагировать, потому что это внесет большое смятение в государство». Он меня заверял: «Это не собор, а совещание. Архиерейское». А затем, когда объявили, что выбрали Сабодана Предстоятелем, я пришел к президенту и говорю: «Вот вам совещание, и новый предстоятель». И тогда Леонид Макарович дал указание не признавать решения этого так называемого собора. Поэтому было заявление Совета по делам религий при правительстве Украины, что они не признают Харьковский собор. Позже и президиум Верховной Рады выступил против Харьковского собора.

РВУ: Но митрополит Владимир все равно приехал в Украину? Он вспоминал, что во время путешествия поездом с ним в вагоне ехали какие-то подозрительные спецслужбисты.

ПФ. Это не подозрительные. Это ему приставили охранников.

РВУ: А кто же их привлек к этой поездке?

ПФ. Спецслужбы, которые образовались вместо КГБ, но состояли из тех же людей. Те, кто выступал организатором Харьковского собора, они поработали и здесь. Ведь Харьковский собор в действительности организован не Никодимом. Никодим — это ширма. Настоящие его организаторы — российские и украинские спецслужбы. Причем последние сделали это без ведома президента Кравчука. У меня есть достоверные данные, что именно спецслужбы выступали организаторами, тем более, что архиереи без их разрешения, без давления не поехали бы в Харьков. Уверен: история раскроет потом все эти тайны, когда откроют архивы КГБ.

РВУ: А как развивались события, когда митр. Владимир не мог зайти во Владимирский собор по прибытии в Украину?

ПФ. Дело в том, что, когда выехал этот поезд из Москвы, стало известно, что в нем едут охрана и спецслужбы. Возник вопрос: пускать их в Украину или нет. Колебались, однако их пропустили через границу. А затем начали сожалеть из-за этого: мол, нужно было не пускать. Здесь в Киеве был создан комитет по приему митрополита Владимира. В день приезда собрали несколько тысяч работников милиции на вокзал, были машины с автогенами, задание которых было резать замки на вратах Владимирского собора. Думали, что мы закроем храм, потому хотели срезать замки и зайти. От железнодорожного вокзала планировалось сразу ехать в собор. Всей толпой — прихожане, духовенство, милиция — все. Причем милиция была не на нашей стороне.

РВУ: Почему?

ПФ. Потому что они получили указание сверху. А кто защитит нас? УНА-УНСО. Прибыли, и когда увидели, и приблизились машина с автогеном, то развернулась и поехала. В соборе были вместе — и милиция, и УНСО.

Милиция говорила: «Уберите УНСО, мы вас защитим». Я говорю: «Будьте все вместе, тогда будет надежнее». Поэтому, когда Владимир подъехал к собору, увидели, что собор закрыт, войти невозможно, и поехали дальше. И после этого длительное время были попытки захватить и Владимирский собор, и эту патриаршую резиденцию на ул. Пушкинской — приходили толпы из Лавры, большие группы людей. Но нас охраняли бойцы УНА-УНСО.

РВУ: А что это за история с захватом Лавры бойцами УНА-УНСО?

ПФ. Этот случай произошел еще до приезда митрополита Владимира. Моя резиденция, как священноархимандрита Лавры, была в 49 корп. Я отца Бориса (Табачека, на то время управляющего делами Киевской митрополии — А.Д.) тогда послал удерживать этот корпус. Чтобы не допустить туда никого из посторонних людей.

РВУ: Это было в апреле 1992 р.?

ПФ. Нет, уже в июне. После собора ситуация складывалась так: бойцы УНА-УНСО зашли туда и стали охранять этот корпус. Потому что это была моя резиденция. Но тогда Иван Салий был мэром, и впоследствии так написал в мемуарах: «Я дал указание подразделению „Беркут“ выбросить бойцов УНА-УНСО из 49 корпуса». А если бы не Салий, и не «Беркут», то мы бы остались в Лавре.

Мне Кравчук позже говорил: «Одной из самых больших ошибок своего президентства считаю то, что не передал Лавру Киевскому патриархату».

Ведь если бы митр. Владимира не пустили бы в Киев и в Лавру, он бы вынужден был остановиться в Харькове, и в настоящий момент ситуация с Церквами в Украине была бы совсем другая. Ведь и Харьковский собор состоялся с нарушениями. Собирал на него архиереев митр. Харьковский Никодим, который был обычным епархиальным архиереем, и по канонам не имел право созывать соборы.

Поэтому когда говорят о канонах, следует помнить, что Москва никогда не считалась с канонами, когда они ей препятствуют. Они ссылаются на каноны, лишь когда им это выгодно.

Так было раньше, так есть и теперь. Но все это по сравнению с вечностью — мизерное и суетливое. Поэтому я хотел бы встретиться и с митр. Владимиром, и с патр. Кириллом. Напомнил бы всем нам о будущем, о Суде Божьем и о том, что каждому воздастся за действия и слова. Но это уже — если будет воля Божья, то такая встреча будет возможна, потому что человеческие намерения — вещь неуверенная.

РВУ: Вы говорите о человеческих намерениях. По вашему мнению, каким будет отношение новой власти к Киевскому патриархату? Еще никто из новой команды с Вами не встречался?

ПФ. Нет, никто. Но я ничего не боюсь, и думаю, судьба нашей Церкви будет успешна. Потому что люди — тленны и скоро отходят, а Церковь остается. Сегодня президентом является В. Янукович, завтра — будет другой.

РВУ: А Вы не предлагали президенту встретиться?

ПФ. Нет, однако думаю, отношения будут нормальными, потому что Киевский патриархат — большая Церковь, которую преодолеть уже невозможно.

РВУ: Это отчасти признала и комиссия Межсоборного присутствия по преодолению церковных расколов на заседании 25 марта: выросло поколение людей, которые являются верующими УПЦ КП сызмальства, они уже не раскольники, а христиане.

ПФ. В действительности москвичи хотят, чтобы УПЦ КП присоединилась к УПЦ МП. И будут работать для этого максимально, но успеха не достигнут.

Так же с планированием резиденции для патриарха Кирилла около Лавры. Могут говорить что угодно, но даже, если на это согласится митр. Владимир (Сабодан), то все равно есть люди в Синоде УПЦ и в епархиях, каким Кирилл совсем не нужен в Киеве. Поэтому и эта затея успеха не будет иметь.

Москва всегда полагалась на внешнюю силу, на сотрудничество с властью. Там думают, что достаточно иметь влияние на руководителей государства, иметь деньги и другие мирские ресурсы — и все можно решить. Но забывают, что все — в руках Божьих. Бог сильного делает немощным, а слабого возносит, потому что сила Божия в немощи совершается. Какими были сильными Пилат и Синедрион — а Христос, хотя и умер на Кресте, но оказался сильнее их. Потому что их сила была временная, земная, а Его — божественная.

И в советское время, и теперь, я видел, какие большие силы восставали против Церкви, чтоб уничтожить ее. Но они не смогли уничтожить — хотя казалось, что еще немного — и все, конец. И эту силу Господь развеял, потому что и могучего Советского Союза, и могучей коммунистической партии нет.

Так же и с нашей Церковью, с Киевским Патриархатом. В 90-х годах не раз казалось, что враги разрушат его. Он был таким слабым, немощным — а против него была и Русская Церковь, и государственная власть. Нас притесняли извне, нас пытались уничтожить изнутри. Но Господь помог нам все это перенести. И это для меня является одним из доказательств того, что на нашей стороне правда, — потому что мы в неблагоприятных условиях, в притеснениях растем и укрепляемся.

Я уже рассказывал для документального фильма, что перед тем, как началось в 1992 г. разделение в Украинской Церкви, я видел сон. Сон был такой: я стоял на скале среди бурного моря. Со всех сторон в эту скалу били большие волны. Но били — и отходили. Думаю, что так будет и с Украинской Церковью — хотя волны со всех сторон бьют в нее, но она будет стоять крепко. Потому что на нашей стороне правда, а в правде — не в силе — Бог.

Фото: Президиум Архиерейского Собора 1992 года. Слева направо: митр. Санкт-Петербургский Иоанн (Снычев), митр. Киевский Филарет (Денисенко), Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, митр. Минский Филарет (Вахромеев), митр. Крутицкий Ювеналий (Поярков) 

Читайте также:

• Киевский патриархат одобрил решения Константинополя и призвал УАПЦ и УПЦ МП к мирному объединению
• Священник Андрей Шиманович: Патриарх Кирилл предал свою паству в Украине

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: