Ахилла

…и радуемся Его воскрешению, как ни в чем не бывало.

«И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш! Но они закричали: возьми, возьми, распни Его!»

Ин. 19, 14-15

Как же так вышло? Ведь всего пять дней назад кричали совсем другое: осанна! осанна! Благословен грядущий во имя Господне! Царь идет, Царь! Осанна в вышних!

И резали пальмовые ветви, и постилали их под копыта осла, на котором Он ехал, а некоторые, заходясь от восторга, снимали одежду и постилали ее, как бы ничего для Царя не жалея. Осанна! Ей, гряди! Эге-гей!

А потом вдруг — распни! распни! И громче всех орали, надсаживаясь, как раз те, кто пятью днями ранее срывали с себя, кто плащ, кто хитон.

Потому что Царь пришел, конечно — но совсем другой, не такой, какого все ждали почти сотню лет, с тех самых дней, когда легионы Помпея вошли в Иудею, присоединив ее к римской провинции Сирии. Ждали воина и правителя из рода царя-псалмопевца Давида; ждали того, кто покончит с оскорбительным внешним управлением, с владычеством коллективного Запада в лице римских варваров над избранным народом-богоносцем; кто поднимет с колен, отомстит за годы национального унижения, возглавит восстание, погонит с родной земли и римлян, и поставленных ими тетрархов, и иродиан, что паразитируют на собственном народе, и не просто погонит — истребит огнем и мечом, перевешает, как рабов, на крестах вдоль дорог, предаст праведному народному гневу, чтобы растерзали их и забили камнями. Ждали Царя, который, едва заняв древний престол и покончив с тиранией заморской империи, поведет избранный Богом народ для начала на арамеев, чтобы вернуть утраченные некогда земли, а потом и дальше, распространив от края до края власть и влияние иудейского мира!

Основания полагать, что в Иерусалим входит именно Царь, были вескими. Очевидцы рассказывали про чудеса и знамения: слепые прозревают, расслабленные встают, прокаженные очищаются, мертвые возвращаются к жизни — и даже если поделить эти рассказы на два, то все равно впечатляло. Передавали слова — не все, конечно, но что-то в том роде, что не мир принес я, а меч. Вот оно! Простые люди в восторге, коллаборанты из числа священнослужителей неоднократно посрамлены, а народные эксперты, чуть поднапрягшись в интерпретации фактов, уже доказали Его происхождение непосредственно из царского рода Давида. Активисты на местах обсуждали, кто и какой пост займет в войске вернувшегося Царя, попутно планируя, как поджечь казармы и префектуру так, чтобы не ушла ни одна римская сволочь, и готовили трибуны, с которых Царь будет жечь глаголом, подобно древним пророкам, и вдохновлять на священную освободительную войну.

А Он вдруг про какую-то любовь. Да еще и к врагам.

— Что, так и сказал?!

— Ну да.

— Может, про то, что нужно любить ближнего и ненавидеть врагов?..

— Ничего подобного: говорит, что нужно любить врагов, благословлять проклинающих и молиться за обижающих. И не противиться злу еще.

— Считаю, что проповедь так называемой любви, особенно — любви к врагу, в нынешней геополитической ситуации недопустима! В то время, как наш народ ведет самоотверженную борьбу с римскими оккупантами и экспансией коллективного Рима, любые разговоры о любви и непротивлению злу являются национал-предательством, должны получать соответствующую оценку и иметь самые суровые последствия. Вот только сказал слово «любовь» — и все, сразу на крест, без разговоров.

— Как наши ребята в бой пойдут после такой-то проповеди?!

— Весь этот миролюбивый лепет — часть информационной повестки языческого Запада. Это у них там толерантность, гомосексуалисты с трансвеститами и пантеон всех богов. Глобалисты поганые. Подождите, этот так называемый Царь еще про экологию скоро заговорит и про всеобщее равенство, вот увидите.

— Так уже! Люди, говорит, все братья, а Богу не рабы, а друзья. Можете себе представить?!

— Обновленец и экуменист. Не зря его наше священство не любит.

— А про свободу? Про свободу говорил что-нибудь?

— Да, но тоже как-то странно. Наши ему про то, что мы — потомки Авраама, народ-богоносец, значит, не можем быть рабами никому и никогда. А Он что-то про рабство страстям, и, что если Он нас освободит, то будем по-настоящему свободны.

— От оккупантов Тиберия освободит?

— Нет, от греха. А грех в том, что мы врагов не любим, видимо.

— Братья его прямо спросили: можно ли платить налоги кесарю? А Он что-то заплел, типа, отдавайте Богу — богово, а кесарю — кесарево.

— Нет уж, усидеть на двух стульях сегодня не получится! Надо делать выбор: или ты с народом, или на стороне врагов! А то выходит, что можно давать деньги языческому ЛГБТ-Риму на то, чтобы там свои гнусные капища строили и арамеев против нас вооружали!

— Так а чего вы хотите: у него в команде бывший мытарь.

— И девица с пониженной социальной ответственностью, кстати. Как говорится, скажи мне, кто твой друг. А еще Царь называется! И Сын Божий!

— Да какой Царь! Я так считаю: если ты Царь — веди на борьбу с захватчиками, восстанавливай израильский мир в его исторических границах! Если Бог — уничтожь врагов наших, сожги их города, как Содом и Гоморру, чтобы они там все сдохли, своим идолам помолиться не успев! Вот это был бы Царь и Божий сын!

— Это еще разобраться надо, чей Он сын. Там все не так однозначно. И не римлянин ли Он на самом деле, засланный, чтобы разложить наше общество изнутри. Может быть, давно завербованный агент влияния, а связь со своими заморскими кураторами держит как раз через этого своего мытаря, действующего сотрудника римского налогового управления. Не даром прокуратор Его хотел отпустить.

— Пятая колонна! Неопомпеи! Октавионисты — глобалисты!

— Так, братья, тут спрашивают, кого на Пасху отпустить: Его или Варавву. Что кричим?

— Спрашиваешь?! Варавву, конечно! А Его распять!

— Ну, Варавва как бы разбойник и людей убил… не знаю…

— Во-первых, не людей, а римлян. Во-вторых, не убил, а ликвидировал. А в-третьих, нам сейчас нужны люди решительные, не боящиеся взять в руки оружие, а не вот такие прекраснодушные проповедники какой-то любви! Распни Его!

— Распни! Распни Его! Распни!..

Высохшие ветви пальм собраны и сожжены. С плащей и хитонов отстирали следы ослиных копыт. Все разошлись праздновать день, когда Бог истребил детишек у египтян и освободил из рабства свой избранный народ. Ученики разбежались и спрятались, кто куда — их можно понять: одно дело — вышагивать рядом с популярным учителем и чудотворцем, и совсем другое — оказаться вдруг пособником осужденного преступника и самозванца. Распятым перебили голени, чтобы они умерли поскорее, не омрачая субботнего дня, а римский солдат нанес контрольный удар копьем в межреберье. В сумерках Иосиф и Никодим сняли тело Царя и положили Его в скальный гроб — и вот, едва минул шаббат, как мироносицы-жены поспешили ко гробу, и увидели, что камень отвален, пещера пуста, и Ангел, поджидавший их на пороге, сказал:

— Его нет здесь. Он воскрес.

Любовь побеждает смерть — пусть грамматика фразы и предполагает ее двоякое толкование.

Укрепленные Воскресением Христовым, Его ученики никогда более в земной своей жизни не малодушничали и не изменяли Слову — а потому почти все, кроме Иоанна, были убиты так же, как их Учитель. Иакова Зеведеева, что был одним из свидетелей воскрешения дочери Иаира, зарубили в Израиле при Ироде Агриппе. Вниз головой распяли в Риме Петра. В далекой Индии погиб Фома, некогда вложивший пальцы в раны на пробитых руках Господа. С Варфоломея заживо содрали кожу в Армении: сначала повесили было, но и распятый он продолжал проповедовать, чем окончательно взбесил палачей. Павел, хоть и являлся гражданином Рима, но в результате был обезглавлен за сомнительные с точки зрения геополитики речи про то, что для Бога «нет эллина, нет иудея». Патриархально-военная культура, вне зависимости от политических границ, географии, экономики и общественного устройства, не приемлет проповеди любви и свободы: она держится на консерватизме традиций, воздыхании о прошлом, культе воинской доблести, ненависти к врагу и послушании руководству. Ни одно государство не примет религии, где в конце шестой заповеди стоит точка. Нет, так не пойдет дело, должна быть запятая: «Не убий, за исключением случаев…» — и дальше список, утвержденный начальством. Нам не нужна вера, которая не делает различия между народами и призывает любить врагов; дайте нам родоплеменную религию с богом, который испепеляет этих самых врагов ярым оком, где солдатам гарантируется место в раю в соответствии со званием и выслугой лет, где землю наследуют наши, а не какие-то «кроткие», и чтобы побольше было еще малых божеств для покровительства разным родам войск. И где про то, что человек может быть другом Богу, лучше вовсе забыть. Раб Божий звучит органичнее как-то.

Поэтому апостолы были убиты. И ученики апостолов в большинстве своем тоже, и ученики учеников их приняли ту же судьбу. И так продолжалось более трех веков: катакомбы, гонения, казни, тайные знаки — и не было бы никакого чуда распространения христианства по всему миру, так бы и оставалось оно маргинальной сектой каких-то ближневосточных блаженных, если бы спустя почти четыреста лет ключевым образом не изменилась сама проповедь. Теперь ее центральным посланием стала ценность смирения, самоуничижения и отказа от Богом данной свободной воли в пользу любого начальства, власть которого священна и непререкаема, и которому всегда виднее, что оно ни затей.

И дела сразу пошли по-другому.

Один из важнейших вопросов теодицеи: как может всеблагой и всемилостивый Господь обрекать кого-то на вечные муки в аду, будь даже этот кто-то самый ужасный и нераскаянный грешник? Решение этого мнимого парадокса в том, что Бог никого не отправляет в ад — но, уважая свободную человеческую волю, позволяет нам самим отправляться туда по собственному желанию. Не Христос отринет грешников во внешнюю тьму; но, когда Он придет, мы увидим, что пришел Тот, Кого мы не можем принять, потому что всю жизнь свою между Ним и разбойником выбирали разбойника, который нам понятнее, роднее и ближе; поймем, что хотим находиться вместе с этим разбойником здесь, в привычном аду вечной ненависти и войны, и что Его Царство мы отторгаем всем своим существом, ибо не приемлем Любви, в которой все — все абсолютно! — едины и равны перед Богом.

— Братья, слышали? Христос воскрес!

— Точно воскрес?

— Воистину!

— Ну, что же. Можем повторить.

Иллюстрация: Петр Горбань «Распни Его», 1990

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

ЮMoney: 410013762179717

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: